Ярость и гордость - Фаллачи Ориана (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗

Тот же процесс развернулся и в Чечне с трагическими, всем известными последствиями, а сейчас особенно усиливается на Африканском континенте. Напоминаю вам обо всем этом, господин Берлускони. Подозрение в том, что вы отреклись от защиты западной культуры ради своего бизнес-партнера, приводит меня в сумасшедшую ярость, глубоко возмущает меня, заставляет повторять то, что говорят ваши противники: управление страной – не то же самое, что владение несколькими телевизионными каналами и футбольным клубом. Чтобы управлять страной, нужно обладать квалификацией, которой ваши итальянские предшественники никогда или почти никогда не обладали, а ваши европейские коллеги обладают еще в меньшей степени, да, я согласна, но вы-то уж для этой работы вообще не годитесь. У главы государства должны быть качества, бывшие у настоящих глав государств и проявленные в трудные времена. У таких личностей, как Клеменс Лотар князь Меттерних, как Камилло Бенсо граф Кавур, Бенджамин Дизраэли, Уин-стон Черчилль, Теодор Рузвельт, Шарль де Голль. Отсутствие алчности, ум, последовательность. Страсть, доверие, выдающееся благородство, великолепный стиль и смелость. Но прежде всего, храбрость и еще раз храбрость. Наверно, это слишком высокие требования?

Возможно. Особенно в том, что касается храбрости. Это высокое требование. Но я имею право на подобную требовательность, сэр. Потому что, в противоположность вам, я выросла в очень необычном Богатстве – это Богатство, данное от рождения и мальчику Бобби, и нью-йоркскому мэру Джулиани. Примером этого Богатства служит опыт моей матери. О, господин Берлускони, вы не представляете себе, что за человек была моя мать! Вы не представляете себе, какой урок она преподнесла своим дочерям. (У нее были только девочки. Ни одного сына). Когда весной 1944 года мой отец был арестован нацистами как лидер Сопротивления в Тоскане, невозможно было понять, где его держат. Власти не давали сведений, флорентийские газеты написали, что Фаллачи арестован как злостный преступник, продавшийся врагам (то есть англичанам и американцам). Но моя мама сказала: «Я найду его. Клянусь». Она пошла по тюрьмам, дошла до пыточного дома Вилла Тристе, дошла до самого начальника. Это оказался армейский майор по имени Марио Карита. Майор Карита признал, что именно у него содержится опасный преступник Эдоардо Фаллачи. И высокомерно добавил: «Синьора, можете надевать траур. Завтра утром, в шесть часов, ваш муж будет казнен в Партерре. Мы не теряем попусту времени на судебные разбирательства». О, я постоянно задаюсь вопросом, что бы я сделала на ее месте. Не знаю… Но знаю, что сделала моя мать. Это известный факт. Она замерла. А потом медленно подняла руку, направив указательный палец в Марио Кариту, и твердым голосом, обращаясь к нему на «ты», будто отдавая приказ прислуге, отчеканила: «Марио Карита, завтра утром, в шесть часов, я сделаю то, что ты мне сказал. Я надену траур. Но если у тебя есть мать, скажи ей, чтобы она тоже надела траур. Скоро придет и твой день».

Что произошло потом, я расскажу в другой раз. Достаточно вам узнать, что мой отец не был казнен, что Марио Карита кончил жизнь именно так, как предсказала мама, и что ваша Италия – не моя Италия.

Однако это и не та нерадивая и бесхребетная Италия, которую общество потребления подкупает своим изобилием, а американский гедонизм обольщает своим примером. Я имею в виду тех, кто живет в культе наслаждения, комфорта, удовольствия и подменяет свободу распущенностью. Тех, кто игнорирует понятие дисциплины и самодисциплины и, следовательно, не объединяет их с понятием свободы, не отдавая себе отчета в том, что свобода – это в том числе и дисциплина, и самодисциплина… Это о них говорил на пороге смерти мой отец: «В Италии мы всегда рассуждаем о правах и никогда об обязанностях. В Италии мы не знаем или притворяемся, будто не знаем, что каждое право подразумевает долг и что те, кто не выполняет обязанностей, не заслуживают прав».

Я имею в виду и тех, кто всем этим порожден. Я имею в виду, например, молодых людей, которые имеют машины за 30 000 долларов и путешествуют по миру, и как-то говорят на трех или четырех языка, но ни в одном не знают грамматики. Когда они посылают вам открытку из Диснейленда, Шанхая или Бомбея, в открытке полным-полно позорных орфографических ошибок. Я имею в виду выпускников университета, которые никогда не слышали ни о Consecutio Temporum (о согласовании времен), ни об истории. Они употребляют жуткий синтаксис, путают Муссолини с Росселини, которого считают только мужем Ингрид Бергман. Путают Чайковского с Троцким, Наполеона со знаменитым коньяком. Слава Богу, если они посмотрят кино, где знаменитый коньяк был полководцем, затем императором, проиграл битву при Ватерлоо и умер на острове Святой Елены. Пожалуйста, не спрашивайте их, кем были отцы-основатели Италии. При именах Мадзини, Гарибальди, Кавура у этих молодых людей потухает взор, вывешивается язык. В Америке ничуть не лучше, тут происходит то же самое. (Вчера вечером я видела по телевизору, как ведущий знаменитого ток-шоу расспрашивал молодых людей на улице. Он хотел понять, что знают молодые американцы об истории собственной страны. Он спросил восемнадцатилетнего бездельника-ньюйоркца, когда родился Джефферсон и чем он знаменит. Балбес ответил: «Какой это Джефф? Бейсболист?» Девушку двадцати четырех лет, отрекомендовавшуюся школьной учительницей, спросили о гражданской войне, и безответственная дура ответила, что американцы воевали с Англией. Что конфедераты были ребята с Севера, и были еще юнионисты – ребята с Юга).

Вернемся к юным итальянцам. Зато они знают, как напичкаться наркотиками. Как прожигать субботние вечера на дискотеках, как носить джинсы, стоимость которых превышает месячную зарплату рабочего. Они подобны студентам-снобам восьми самых дорогих платных университетов Америки, входящих в Ivy League. Эти, допускаю, могут знать что-то о Джефферсоне и Гражданской войне, но не имеют никакого понятия о том, кем был Бисмарк, или какие сражения были в Севастополе, или почему произошла Первая мировая война, или по какой причине потерпела крах Веймарская республика. Они знают зато, как доить родственников и увертываться от любой работы.

Еще они умеют прятать лица под вязаными шлемами, где есть только дырки для глаз, подобно антиглобалистским бунтовщикам Сиэтла, Стокгольма и Генуи, и играть в героических партизан, тогда как на дворе стоят времена свободы и демократии. Презренные моллюски. Ложные революционеры. Наследники шарлатанов шестьдесят восьмого года, которые грозились разрушить капиталистический мир, а сегодня управляют миланской биржей и удваивают свои капиталы на Уолл-стрит. Все это меня отвращает и возмущает, потому что гражданское неповиновение – серьезная вещь, а не повод для шуток и оБогащения. Процветание – завоевание цивилизации, не предлог, чтобы жить задарма. Я никогда не играла в эти игры. Мои родители тем более. Я начала работать в шестнадцать лет, черт побери. Мой отец в девять. Моя мать в десять. Перед тем как умереть, в возрасте 64 лет, она сказала: «Я счастлива, покидая этот мир, я вижу: нынешние дети не работают, как взрослые, а учатся в школах и университетах». Бедная мама. Она верила, что обязательная школа и доступные университеты (два чуда, о которых она никогда и не мечтала) подтолкнут молодых людей учиться тому, чему она не научилась и так хотела бы научиться. Она считала себя победительницей. Хорошо, что она умерла прежде чем поняла, что она проиграла, что мы проиграли снова. Да, проиграли. Ибо вместо образованных молодых людей мы имеем ослов с университетской ученой степенью. Вместо будущих правителей государства – моллюсков в дорогих джинсах и псевдореволюционеров в закрывающих лицо шлемах. И знаешь что? Может быть, в этом дополнительная причина, по которой нашим мусульманским оккупантам так легко вести свою игру.