Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - МакГрегор Ричард (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Хуже того: в ту пору «Петро-Чайна» занималась нефтью исключительно в собственных интересах, до внешнеполитических осложнений ей дела не было. Когда я в 2007 г. брал интервью у ряда аналитиков, они раскритиковали «Петро-Чайна» за то, что она вовсе не преследует интересы Китая, а продает суданскую нефть самым богатым покупателям на международном рынке, в первую очередь Японии. «Меня не беспокоит, заправляет ли партия этими компаниями, зато сильно тревожит, чем они занимаются, — сказал Чжу Фэн из Пекинского университета. — Эти госкомпании превратились в могущественные лоббистские группы. Они даже перехватили внешнюю политику Китая в Судане».
«Петро-Чайна» не то чтобы отмахнулась от столь непривычных публичных обвинений со стороны известных ученых: по обыкновению, она вообще не удосужилась на них ответить. Коль скоро Китай все сильнее начинал зависеть от нефтяного импорта, «Петро-Чайна» владела массой козырей против подобной критики. Но когда пришло время демонстрировать силу внутри отечественной экономики, крупные нефтяные компании Китая столкнулись с куда более опасной политической обстановкой. «Секрет успеха в том и состоит, что надо показать свое управленческое мастерство, не вызывая при этом неприятностей для партии», — говорит Эрика Дауне из Брукингского института. В 2005 году, сражаясь за цены на топливо, нефтяные компании слишком далеко зашли.
Вместе с «Синопеком», самым большим нефтепереработчиком Китая, а заодно и крупнейшей (по объему выручки) китайской корпорацией, «Петро-Чайна» давно уже недобро косилась на плотный контроль за нефтяными ценами на отечественной почве. Когда в 2005 году правительство отказалось поднимать внутренние цены, несмотря на их резкий скачок на глобальных рынках, обе компании решили пойти на беспрецедентные меры, чтобы все-таки изменить такую политику. Особенно сильно страдал «Синопек»: являясь крупнейшим нефтяным импортером страны, он терял деньги на каждом литре иностранного топлива, продаваемого отечественным потребителям. Решив пуститься на блеф в игре с очень высокими ставками, несколько нефтеперерабатывающих заводов попросту встали, якобы на «плановый капремонт». Эти действия, ничуть не менее безжалостные, чем любые корпоративные ухищрения на Западе, вызвали серьезный дефицит топлива на юге Китая, который почти полностью работает на импортной нефти, а также в бассейне Янцзы близ Шанхая. Возмущение водителей грузовиков и таксистов, вынужденных простаивать в очередях на летнем солнцепеке, не говоря уже про закрывшиеся предприятия, загнали власти в угол. Премьер Вэнь Цзябао лично занялся переговорами и утвердил единовременную субсидию этим компаниям, лишь бы положить конец дефициту топлива.
Пока специалисты бичевали «Петро-Чайна» за выгадывание барышей в ущерб национальным интересам, разъяренные местные обозреватели поносили нефтяных гигантов, которые желали пользоваться выгодами своего почти монопольного положения под эгидой государства без каких-либо встречных обязательств. На сей раз основная критика была направлена на «Синопек», который практически единолично поставлял топливо в Южный Китай. Одно дело хулиганить за границей, и совсем другое — осмелиться лишить топлива промышленные центры Китая. Через два года глава «Синопека» обнаружил, что из-за тактики компании нажил влиятельных врагов.
В 2007 г. когда Чэнь Тунхая, главу правления «Синопек», арестовали по обвинению во взяточничестве, пресса взахлеб пересказывала сенсационные истории о его любовнице, которая успела побывать куртизанкой целого ряда чиновников министерского уровня и послужила причиной их падения. Однако отраслевые руководящие работники в интервью говорили мне, что всему виной — нефтяной кризис двухлетней давности. Князек Чэнь уже давно был коррумпирован. По словам коллег, он тратил порядка 5880 долларов в день, чуть ли не весь свой месячный оклад. Однако противопоставив себя высшему руководству, он дал своим врагам отличный повод. «Когда возглавляешь госкомпанию, все понимают, что ты должен защищать свой угол, — заметил один из старших отраслевых управленцев. — Но ведь при этом надо знать свое место».
За падением Чэня определенно стояло нечто большее, нежели просто лихоимство, и это стало очевидно после назначения его преемника. Коррупционный скандал вверх дном перевернул «Синопек», ключевую государственную компанию. Су Шулинь, сменивший Чэня на посту, обладал как раз тем набором качеств, в которых нуждалась партия для приведения дел в порядок. Его функции не слишком отличались от функций персонажа Харви Кейтеля в «Криминальном чтиве»: чистильщик, который должен отмыть автомобиль от крови и убрать все свидетельства преступления. Су работал в нефтяной отрасли, однако основной профессиональный опыт получил в партийных организациях. Его прислали в «Синопек» как своего рода пожарного инспектора, чтобы он проверил и восстановил партийную дисциплину, по опасениям властей, утраченную компанией в эпоху правления Чэня. Приоритеты Су вышли на свет, когда он начал объезжать многочисленные совместные предприятия «Синопека». Выяснилось, что Су слабо разбирается в механизмах работы этих СП, да и озабочен — к величайшему раздражению партнеров корпорации — вовсе не производственным процессом. «Почему, — раз за разом вопрошал Су, — на ваших СП не учреждены партячейки?!»
В пику скептикам, КПК менее чем за десятилетие сумела построить прибыльный госсектор с независимыми коммерческими устремлениями, однако находящийся под ее контролем. Для Чэнь Юаня, разрабатывавшего экономическую политику в 1990-е гг., новое столетие также обернулось триумфом как в политическом, так и в личном смысле.
В 1998 году Чжу Жунцзи снял Чэнь Юаня с должности вице-управляющего центральным банком, существенно сместив вниз по карьерной лестнице и сильно ущемив эго. Однако Чэнь ярко проявил себя и на новой работе — стал секретарем парткома и президентом Китайского банка развития, так называемого политического заимодавца, потому что этот банк был специально учрежден для финансирования приоритетных нацпроектов типа ГЭС Санься («Три ущелья») и территориальных инфраструктурных комплексов. Для Чэня, коммуниста новой формации, новая работа стала поистине звездным часом; он сумел превратить свой банк в один из наиболее глобальных институтов страны. Он начал с расширения спектра щедро предоставляемых кредитов, охватив нефтяные и автомобилестроительные компании, которые стремились стать «национальными чемпионами». Далее, банк оказал поддержку политически популярным проектам, финансируя сельскую инфраструктуру, экологические проекты, выдавая ссуды малоимущим студентам и кредиты на покупку недорогого жилья. Не будучи связан путами реструктуризации, которую претерпевали госбанки, объем кредитования Китайского банка развития вырос с 73 миллиардов долларов в 1998 г. до 544 миллиардов долларов десятилетие спустя.
Воодушевившись призывом Политбюро, КБР в 2006 г. начал выход на глобальную арену в кильватере «Чайна инкорпорейтид». Банк выиграл мандат на управление пятимиллиардным фондом, который Пекин учредил для инвестирования в Африку, и купил долю в английском «Барклиз банке». КБР также возглавил финансирование попытки «Чайналко» по выкупу акций «Рио-Тинто» и по другим офшорным сделкам. Амбициозный Чэнь попробовал даже приобрести долю «Ситигруп», когда этот американский банк в 2008 г. мобилизовывал новый капитал, но его остановило высшее руководство, опасавшееся вкладывать средства в шаткие западные институты. В частных беседах Чэнь хвастал, что его банк вырос в самого крупного кредитора проектов развития в мире, «воспарив», как он выразился, «выше культового Всемирного банка в Вашингтоне». Впрочем, на редких встречах с иностранными журналистами Чэнь воздерживался от повторения подобных комментариев — возможно, потому, что помнил завет Дэн Сяопина: «Прячь свою яркость».
Но даже в роли знаменосца китайского госкапитализма на глобальной арене Чэнь сохранил осмотрительность и всегда помнил о пролетарских корнях своей партии. В 2007 г. в фойе пятизвездочной гонконговской гостиницы «Пенинсьюла», где было намечено совещание международного консультативного совета КБР, я обратил внимание на мужчину в матерчатой кепке и френче а-ля Мао, который напоминал директора государственной фабрики былых времен. Он шел к лифту в окружении толпы щегольски одетых секретарей и советников, причем контраст был настолько резкий, что я лишь задним числом сообразил, что передо мной — Чэнь.
