Леонардо да Винчи - Айзексон Уолтер (книги .TXT) 📗
Несмотря на презрительные высказывания, Леонардо внимательно изучал разные варианты “Поклонения волхвов” Боттичелли и даже перенял некоторые его идеи23. Но затем он решил отойти от принципов Боттичелли и написать такую картину, чтобы в ней ощущались мощная сила, чувство, волнение, потрясение и даже сумятица. Его замысел, на который явно повлияли праздничные шествия и уличные представления, состоял в том, чтобы закрутить вихрь – в форме столь любимой Леонардо спирали, – который вертелся бы вокруг младенца Иисуса. В этом бешеном круговороте насчитывалось не менее шестидесяти фигур людей и животных, которые кружились вокруг Иисуса и словно утягивали его в воронку. Ведь, как-никак, эта сцена задумывалась как рассказ о Богоявлении, и Леонардо хотел передать всю мощь того мига, когда волхвы и сопровождающая их толпа с изумлением и благоговением осознают, что младенец Иисус – это Христос, то есть воплотившийся в человека Бог.
Леонардо сделал множество эскизов, вначале пользуясь гравировальной иглой, а затем прочерчивая линии пером и чернилами. В этих подготовительных набросках он отработал различные жесты, повороты тел и выражения лиц, передающие ту волну чувств, которая, по его замыслу, должна пробегать по всей картине. На его эскизах все фигуры изображены нагими: он следовал совету Альберти, который писал, что художнику следует выстраивать человеческое тело изнутри: вначале создавать ему скелет, затем наращивать кожу и только потом изображать одежду24.
Самый известный подготовительный эскиз – это лист, показывающий первоначальный композиционный замысел всей будущей картины (илл. 16). Здесь Леонардо прочертил линии перспективы, следуя методам, которыми пользовались Брунеллески и Альберти. Сходясь к воображаемой исчезающей точке на заднем плане, проведенные по линейке горизонтальные линии передают перспективное сокращение с невероятной точностью, несколько избыточной даже для законченной картины.
На эту старательно прочерченную решетку наложены быстро набросанные призрачные фигуры перекрученных и карабкающихся человеческих тел, встающих на дыбы и взбешенных лошадей, и, наконец, самое удивительное порождение фантазии Леонардо – отдыхающий верблюд, поворотивший шею назад и с какой-то дикой подозрительностью взирающий на скопление тел вокруг него. Намеченные с математической точностью прямые, четкие линии гармонично взаимодействуют с этим бешеным кружением и волнением. Это великолепное сочетание оптической науки с художественным воображением наглядно показывает, как Леонардо возводил для своего искусства строительные леса науки25.
Закончив этот эскиз, Леонардо поручил своим помощникам собрать большую (около 0,74 м2) панель из десяти тополевых досок. Леонардо не стал прибегать к традиционной технике, то есть накалывать на доски подготовительный этюд и постепенно переносить изображение на панель. Вместо этого он внес множество изменений в изначальный замысел, а затем набросал новый вариант композиции прямо на доску, уже обработанную белой меловой грунтовкой. Он и стал подмалевком26.
В 2002 году специалист по анализу произведений искусства Маурицио Серачини провел для музея Уффици техническое исследование этой работы, в ходе которого применил сканирование с высоким разрешением, а также методы воспроизведения изображения при помощи ультразвука и в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах27. Полученные такими способами изображения позволяют оценить превосходный подмалевок и проследить за теми шагами, которые предпринимал Леонардо, создавая эту драматичную сцену.
Вначале он вогнал гвоздь примерно в центр доски – прямо туда, где потом вырос ствол дерева, – и прикрепил к гвоздю бечевку, чтобы с ее помощью тонкой гравировальной иглой прочертить линии перспективы по белому грунтовочному слою. Затем он нарисовал архитектурный фон, в том числе лестницу, ведущую к полуразвалившемуся древнеримскому дворцу, который символизирует крах классического языческого мира. Научный анализ показывает, что когда-то на заднем плане Леонардо нарисовал рабочих, заново отстраивающих руины28. Этот маленький эпизод стал метафорическим изображением разрушенного Дома Давида, который предстояло восстановить Христу, а также последующего возрождения античности.
Закончив работу над фоном, Леонардо приступил к человеческим фигурам. Рисуя их графитовым карандашом с остро заточенным кончиком, он имел возможность переделывать и ретушировать фигуры, что позволяло доводить до совершенства жесты, пока Леонардо не убеждался, что они верно передают соответствующие чувства.
Опять-таки, нам повезло, что Леонардо изложил в записных книжках художественные принципы, которым следовал. В данном случае речь идет о пользе легких прорисовок и проработке различных поз, позволяющих уловить и запечатлеть разные душевные состояния. Эти записи помогают нам еще лучше понять его творчество, как и стоящие за ним мысли. Леонардо советовал воображаемому живописцу: “Не расчленяй резко ограниченными очертаниями отдельных членений данного сюжета, иначе с тобою случится то, что обыкновенно случается со многими и различными живописцами, которые хотят, чтобы каждый малейший след угля был действителен”. Живописцы, прорисовывающие четкие, твердые линии, не достойны похвалы, ибо часто изображают фигуры “с движениями, не соответствующими душевному движению”. Если ты хочешь стать хорошим живописцем, продолжал он свои поучения, “грубо компонуй члены тела своих фигур и прежде обращай внимание на движения, соответствующие душевным состояниям живых существ, составляющих данный сюжет”29.
Когда Леонардо оставался доволен карандашными зарисовками, он обводил их, нанося тонкой кисточкой тушь, а затем, где нужно, накладывал тени голубоватой акварелью. Таким образом, он отказался от коричневой акварели, которую традиционно использовали другие художники и которой раньше пользовался он сам. Изучая оптику, он узнал, что пыль и туман придают теням голубоватый оттенок. Закончив предварительный рисунок на доске, он покрыл его тонким слоем белой грунтовки, так что изображения стали едва заметны. А потом, очень медленно, принялся писать красками.
В центре “Поклонения волхвов” Леонардо поместил Деву Марию с непоседливым младенцем Иисусом на коленях. Он тянет руку в сторону, и вокруг этого места композиция разворачивается по спирали, закрученной по часовой стрелке. Взгляд зрителя движется, следуя этому неистовому круговороту, и картина из запечатленного мгновенья перерастает в драматичный сюжет. Иисус принимает дар от одного из царей-волхвов, а другой волхв, уже поднесший свой дар, почтительно склоняет голову до самой земли.
Леонардо редко показывал на своих картинах – включая даже те, что изображали Святое семейство, – мужа Марии Иосифа, и, разглядывая “Поклонение волхвов”, мы далеко не сразу понимаем, присутствует ли он среди этого множества фигур, и если да, то где он. Зато Иосиф точно фигурирует в одном из подготовительных эскизов, и мне кажется, что здесь тоже есть похожий персонаж – лысый и бородатый мужчина за плечом Марии, который держит крышку и всматривается в ларец с первым даром30.
Почти все персонажи картины, включая младенца Иисуса, показаны в момент движения, которые (как это будет и в “Тайной вечере”) связаны с их чувствами: один вручает дар, другой открывает ларец, третий кланяется до земли, четвертый в изумлении хлопает себя по лбу, пятый указывает куда-то вверх. Какие-то молодые путники опираются на скалу и оживленно беседуют, а прямо перед ними прохожий, охваченный благоговением, воздевает ладонь к небесам. Мы присутствуем при физическом и душевном отклике всех этих людей на Богоявление, и они выражают разные чувства – от изумления и почтительного трепета до простого любопытства. Одна лишь Дева Мария выглядит безмятежной: это точка покоя в центре водоворота.
