КГБ во Франции - Вольтон Тьерри (книги онлайн полные версии txt) 📗
Когда личность Само стала известна УОТ, его дело передали непосредственно в министерство внутренних дел. Случай был серьезным. Следовало ли сразу арестовать Жоржа Эбона или подождать и взять его на месте преступления в момент передачи документов офицеру чехословацкой разведки? При первом варианте имелось преимущество в том, что все можно сделать без шума, но был и серьезный недостаток: для доказательства виновности нужны признания. В противном случае существовала опасность остаться на стадии подозрения в намерениях, что чаще всего неподсудно. Разоблачений перебежчиков всегда недостаточно. Ведь они вполне могут быть дезинформацией спецслужб противника, наводящих на ложных агентов. Так иногда случается в "войне теней", которую секретные службы Востока ведут против западных стран. Второй вариант, арест на месте преступления, позволяет избежать этих подводных камней, но в большинстве случаев приводит к тому, что дело о предательстве становится достоянием общественности. И каково будет ее мнение о полиции, когда она узнает, что высшее должностное лицо префектуры работало на Чехословакию? Обычно политические власти предпочитают избегать подобных ситуаций "во имя национальных интересов".
Против ожидания министр решил подождать ареста на месте преступления. УОТ одобрительно восприняло его решение, но боялось утечек. Слежка может быть эффективной только тогда, когда подозреваемый ничего о ней не знает. Отсюда с самого начала были предприняты все меры предосторожности. О деле Эбона знали только пять человек.
Через две недели после решения министра еженедельник "Минют" опубликовал короткую заметку следующего содержания: "В настоящее время Управление по охране территории проявляет пристальный интерес к одному из близких сотрудников префекта полиции". Откуда пошла утечка? Установить это не удалось. Среди пяти лиц, знавших о проводимом расследовании, фигурировал и Икс – высокопоставленный чиновник, о котором мы говорили.
После утечки информации УОТ было вынуждено действовать. Эбона арестовали. Для того чтобы добиться признаний, контрразведка располагала шестью днями предварительного заключения (с 1981 года срок сокращен до двух суток). Редко кто выдерживает до конца перекрестный огонь методических допросов. Полицейские контрразведки – специалисты своего дела. Но и Эбон – крепкий орешек. Ознакомившись с предъявленными доказательствами, он понял, что не может отрицать своих связей с ФКП. Его линия защиты была весьма простой: это старая история и к тому же он обо всем доложил руководству службы общей безопасности. Ложь, отвечали полицейские, в делах службы общей безопасности нет никаких следов о его связях с коммунистами. Но он стоял на своем. Что касается чехословаков, то он уверял, что является жертвой дезинформации с целью компрометации французской полиции.
К несчастью для него, в его сейфе в префектуре нашли карточки на высокопоставленных чиновников, политических деятелей, дипломатов. То есть как раз тот тип биографических сведений, который секретная служба вроде чехословацкой могла потребовать от агента для возможной вербовки. Изучая его окружение, полицейские, кроме того, выявили его связи с тремя сотрудниками СРК, что позволило понять, как Само смог передать чехословакам информацию о службе французской разведки. Отягчающее обстоятельство: его жена призналась, что служила связником между мужем и офицерами чехословацкой разведки. Встречи происходили во внутреннем помещении кафе "Рояль перейр" в 17-м округе. Ее попросили дать точное описание этого места, отвезли туда. Все полностью сошлось.
На основании полученного свидетельства Эбон мог быть разоблачен, но, когда его жене устроили с ним очную ставку, она внезапно поняла, что ее показания могут принести серьезный ущерб. Она взяла их обратно.
Прошло четыре дня предварительного заключения, когда пришел приказ министра внутренних дел с требованием его освобождения. УОТ вынуждено бьшо подчиниться. Не будет дела Само, не будет скандала. Честь полиции спасена. Такова воля министра, которого подталкивало к этому его окружение, в том числе странная личность – Икс. Жоржа Эбона даже не вывели из административного аппарата. Контрразведке единственно удалось, чтобы его удалили с ответственных постов (его чуть было не назначили в генеральную инспекцию префектуры полиции). В настоящее время он руководит административной службой недалеко от Парижа.
Случай с Само не уникален. Позднее, в начале 80-х годов, было замято еще одно дело, компрометировавшее ФКП. Оно началось с анонимного письма, поступившего в УОТ и написанного на плохом французском языке. "Обратите внимание на Юрия Быкова" – таково было вкратце его содержание. Назначенный первым секретарем Посольства СССР Быков только что вступил в должность. Предупреждение, по всей видимости, исходило от советского коллеги, не оценившего его назначение во французской столице. Получив информацию, контрразведка без лишнего шума начала наблюдать за первым секретарем. Через несколько месяцев полицейские выяснили, что он усердно посещает в пригороде Парижа трех сотрудников ФКП. Следствие позволило также установить, что Быков – офицер КГБ из Первого главного управления, руководивший во Франции "линией Н" (связь с "нелегалами"). Какие сведения мог он получить от функционеров партии? После их ареста УОТ узнало, что они снабжали его "биографиями" пропавших без вести (и бессемейных) французов, что позволило КГБ внедрять на нашей территории своих агентов под чужими именами (конкретно "нелегалов").
Юрий Быков фигурирует среди 47 советских "дипломатов", высланных из Франции в апреле 1983 года. В его отношении это было единственной санкцией. По приказу свыше дело закрыли, чтобы не ставить в неудобное положение ФКП и правительство, когда в него входили четыре министра-коммуниста.
Вторично в истории войдя в правительство, коммунистическая партия помимо всего прочего воспользовалась своим положением для внедрения в государственные органы людей и структур, роль и значение которых выяснятся в последующие годы. Так было, когда министры-коммунисты руководили министерствами в течение первых 33 месяцев после войны. Ничто не может опровергнуть того факта, что также было с июня 1981 по июль 1984 года, несмотря на принятые социалистами меры предосторожности (например, сокращая функции Шарля Фитермана в самом ответственном из всех министерстве транспорта).
Вот случай нового внедрения. Накануне поездки Франсуа Миттерана в Камерун в июне 1983 года полицейские из контрразведки, занимавшиеся расследованием террористической сети в Париже, случайно напали на весьма любопытного дипломата. Заинтересовавшись женщиной арабского происхождения, они выяснили, что она замужем за чиновником, занимавшим руководящую должность на Кэ д'Орсэ. Некоторое время спустя благодаря телефонным прослушиваниям выяснилось, что, хотя у дипломата нет ничего общего с международным терроризмом, он в то же время поддерживает частые контакты с Максимом Гремецем, руководившим в ФКП Центральным управлением внешней политики – настоящим министерством иностранных дел партии. Дипломат регулярно составлял для Гремеца записки о положении дел во франкоязычной Африке, в частности в Камеруне, куда отправлялся президент. Чтобы избежать скандала, власти решили потихоньку перевести его на менее ответственную должность.
В настоящее время вес ФКП, разумеется, несравним с ее ролью после освобождения Франции. Но в данном случае значение имеет не столько количественная, сколько качественная сторона дела. Для контроля над административным аппаратом достаточно нескольких человек на нужных местах. В своей книге "Компартия в доме" (Denis Jeambar. Le PC dans la maison. Editions Calmann-Levy, 1984) Дени Жамбар с максимальной точностью оценил тайную работу партии при правительстве союза левых сил Пьера Моруа, в частности через ее профсоюзный аппарат – ВКТ. "Войска Жоржа Марше и Анри Кразюки могут в будущем поставить Францию в крайне трудное положение, – считает он. – Их оружие – оружие дестабилизации и потрясений – способно стать бомбой замедленного действия внутри французского общества на тот день, когда история пойдет по пути, начертанному коммунистической партией". Подозрения в намерениях? Отвечая 24 февраля 1985 года по первой программе телевидения на вопросы журналистов о падении популярности ФКП среди избирателей, Жан Батист Думанг сказал, в сущности, то же самое: "Что лучше? Иметь 18% голосов или быть хозяином Национальной железнодорожной компании, электрической компании, портов?" "Красный миллиардер" проболтался с обычным для него цинизмом.
