Путин против Путина. Бывший будущий президент - Дугин Александр Гельевич (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
В диске питерского композитора Алексея Вишни «Полит. техно», выпущенного под Новый год (говорят при продюсировании Суркова), в эффектной техно-композиции, сделанной в виде ремикса из слов Ирины Хакамады, детский мультипликационный голос произносит в качестве рефрена: «Все ясно, тетя — бяка». И далее голосом диктора Кириллова — «Наступает…», и снова — «бяка, бяка, бяка!» Явно это было зашифрованное послание о том, что планировал сделать с Хакамадой искусный оператор с пустотой. Год Сурка продолжился. Единственное, что несколько оживляло эту малопривлекательную механику вуалирования пустоты президентских выборов, это фактор Глазьева.
Глазьев и пустота?
Глазьев и блок «Родина» — это, несомненно, политический артефакт. Хотя сам по себе Сергей Юрьевич представлял на тот момент фигуру «политического ботаника», ему все же был присущ дух карьеризма — классическое для лимитчика-студента умение выбрать правильный брак, чтобы остаться в Москве (Глазьев — зять академика Львова), живость попадания в перспективные политические инициативы — будь то правительство Гайдара, команда Строева, блок Лебедя или фракция КПРФ. Не имея ясных идей и организационных способностей, Глазьеву хорошо давалось искусство проехаться на каких-то структурах и без сожаления вовремя с них спрыгнуть. Так было с правительством Гайдара, с Демократической партией России, с Советом Федерации, с КПРФ, с КРО. Глазьев по жизни мигает, но всегда в свою пользу. В этом он не одинок. Переломным моментом его политического бытия были выборы губернатора Красноярского края в 2002 году, когда он с опорой на КПРФ получил третье место и общенациональную раскрутку.
Смысл Глазьева был в том, что огромные массы россиян симпатизируют патриотизму, помноженному на социализм, но при этом полностью разочарованы в бородавчатом Зюганове, который угрюмо обманывает ожидания этого сектора из года в год без всяких перспектив. Глазьев был воспринят этой огромной социал-националистической массой как надежда. Не потому, что Глазьев какой-то особенный, истинный или хороший, но потому, что Зюганов чересчур заурядный, фальшивый и никуда не годный. Так появился Глазьев. И Сурков тут же обратил на него внимание. Отличный кадр для новых разводок. Он продолжит нам «день Сурка» на многая лета. Так думал Сурков, задумчиво перебирая аккорды. Сурков слепил «блок Глазьева», который в девичестве назывался по-гельмановски «Товарищ» (Марат Гельман — в то время помощник Суркова по пиару на ТВ в общем, и на «Первом канале» в частности), но потом — с приходом Рогозина, которого Сурков делегировал для контроля над Глазьевым, — посуровел до «Родины». Это была отличная вещь: с помощью этого сурковского детища была фундаментально «опущена» КПРФ, изгнаны из парламента либералы. Таким образом, сенсационный успех «Родины» породил не просто тотально управляемый Кремлем парламент (то есть расширение пустоты), но и открыл новое пространство для грядущих манипуляций. Пролетевшие с бедной «Народной партией» и двухспикерским блоком [9]«питерские» плакали, утешаясь лишь тем, что Сурков подбросил им очередную дезу: что печалиться провалом ваших патриотических проектов? — Идеология «Родины» — ультранационалистический хард-кор, значит, вы добились своего. Теперь Глазьев должен был дать последний аккорд, выступить от пустоты. Да так, чтобы она оставалась пустотой, с одной стороны (на этот счет Глазьев дал Суркову подписку о невыдвижении самостоятельно на пост президента РФ), но в то же время выглядела как непустота.
Это и была интрига президентских выборов 2004-го: Глазьев. Он и был полупустота (потому, что не менее марионеточная и ползучая изнутри фигура, чем все остальные), но в то же время полунепустота (так как на нем мог сосредоточиться при определенных обстоятельствах тот сектор населения России, который является носителем довольно ясных и последовательных идей национального возрождения). Иными словами, Глазьев стал полуреальным-полуфиктивным конкурентом Путину. Наполовину он такая же кукла, как остальные, но наполовину — нет. Эта вторая некукольная половина могла стать реальной проблемой. Год Сурка перекинулся.
Банкиры приходят в полночь
Возможность перевести формулу «Путин и пустота» в формулу «Путин и не совсем пустота» (то есть Путин и Глазьев) породила серьезные флуктуации в корпорации «день Сурка». Так родилась идея на всякий случай помножить полупустоту еще раз на пустоту, чтобы от пропорции один к одному перейти к пропорции три к одному. Так рождается затея выдвинуть от «глазьевского» (на самом деле, еще одного сурковского) блока банкира Геращенко. Наивные журналисты поспешили истолковать это как результат разногласия Рогозина с Глазьевым. Коллеги, вы внимательно рассмотрели лицо Дмитрия Олеговича? В каком именно фрагменте там запечатлены воля и ум? По крайней мере, в той концентрации, которая предполагает столь резкий и экстравагантный жест, как выдвижение от «глазьевского» блока другой кандидатуры, нацеленной на конкуренцию с Глазьевым? Нет, это Слава Сурков перебирает аккорды, мурлычет себе под нос, а бравый пожилой банкир тянется в избирком на блистательной черной машине. Прибыл новый кортеж пустоты.
«Маленькая страна»
Однако тогда Сурков все же выдал себя, и, скорее всего, на сегодня дни его сочтены. Все внимательные аналитики не смогли не обратить внимания на то, что протранслировала нам на том же Рен-ТВ сурковская рок-группа «Агата Кристи» (Слава поет в ней на досуге, сочиняет песни, по секрету дает послушать друзьям). Два лохматых нарколыги на «Неголубом огоньке» уныло дурными голосами ныли слова незамысловатой песенки «Маленькая страна». Увы, это был фатальный прокол непревзойденного Славы. Ведь это было воспринято не иначе, как его политическая программа. Дальнейшая реализация пустоты приведет к сокращению территорий России, прервет евразийскую интеграцию, пробудит новую волну сепаратизма. Это объясняло закулисную политику Суркова по лоббированию Илюмжинова, Шаймиева, его брутальное вмешательство в башкирские выборы и организация снятия альтернативы Рахимову, относящиеся к тому же 2003 году. Сурков — устами своих младенцев — хочет «маленькую страну». Наша страна для него слишком большая, она мучается под ярмом Славиной пустоты, в тисках вечно повторяющегося «дня Сурка» и рвется к Путину, силится сказать ему что-то важное и непустое через удушающий газ манипуляций, разводок и кукловодных игр. Это опасно, «большая страна» таит в себе угрозу таким, как укуренная «Агата Кристи», карманные корявые «серафимы» и их циничный патрон.
По ту сторону пустоты
«Большая страна» — это и есть реальная альтернатива пустоты, но не против Путина, а за него, вместе с ним, как завет, как задание, как высшая цель. И вот уже отправлено в отставку ненавистное для населения правительство Касьянова, в результате чего в период предвыборной кампании президент, безусловно, имеет свободные руки для того, чтобы идти навстречу избирателям. Ведь он действительно зависит от народа, от россиян. И в этот момент президент обращается к стране. Страна ненавидит правительство, страна ненавидит чиновников, ненавидит людей, которые фактически покончили с политикой, которые превратили бюрократию в единственный действующий класс, уничтожили культуру, экономику, всю социальную сферу. Даже если бы президент, например, расстрелял правительство, народ все равно был бы доволен. Даже еще больше. Какая актуальная картина — возвращение Путина — 2011–2012 — страна ненавидит чиновников, ненавидит людей, которые фактически покончили с политикой, которые превратили бюрократию в единственный действующий класс, уничтожили культуру… Только сейчас Путин по-настоящему становится Путиным, демонстрируя в течение последнего года эту решимость становления очень яркими, внушительными, понятными народу и политическим элитам шагами — начиная с ареста Ходорковского, через отставку Волошина, недопущение в думу либеральных партий СПС и «Яблоко», отставка олицетворяющего либеральный блок правительства Кудрина… Остается поблагодарить за проделанную работу Владислава Суркова и Анатолия Чубайса, и Путин окажется в совершенно другой стране, вместе со своим народом — с путинским большинством, и с разрозненной, нечленораздельной, либерально-коммуно-фашистской оппозицией. За порогом этих самоочевидных выборов, с заранее предопределенным исходом, мы пытаемся рассмотреть иного Путина, героя, преодолевшего пустоту. Мы уже угадываем его черты, «его сурок не с ним». Путин также печален, тревожен и напряжен, но уже для новых свершений и новых осмысленных, содержательных, национальных деяний. Путин по ту сторону пустоты. Наш, евразийский Путин.
