Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода) - Парамонов Борис Михайлович (чтение книг TXT) 📗

Программы - Русские Вопросы

Автор и ведущий Борис Парамонов

Конференция в Лас Вегасе, посвященная постсоветскому русскому искусству и его отношению к русской интеллектуально-художественной традиции, состоялась уже достаточно давно - два месяца назад , но я , один из участников этой конференции, все никак не мог собраться с мыслями и поставить это событие в воодушевляющий меня контекст, или дискурс, как приучили меня говорить люди, три дня беседовавшие в Лас Вегасе.

Ласвегасские дискуссии - это уже вторая, а предполагается и третья - объединяются общей рубрикой: "Русская культура на перепутье". И действительно трудно представить более выразительный - для России - перекресток, чем Лас Вегас, эта игорная столица мира, город, построенный посредине пустыни в Неваде. Остановка в пустыне, как сказал поэт. Наталья Иванова, редактор журнала "Знамя", с ужасом сказала: "Вот оно, русское будущее". Так ли это, пока еще трудно сказать, но соответствия и переклички наблюдаются весьма выразительные. Повесть о двух городах некоторым образом, ибо поражающая русская параллель - Петербург, город, построенный на болоте. Но российскую северную столицу строил великий император, а Лас Вегас - плод вдохновения американского мафиози по прозвищу Бакси Сигел. Там же он и убит был, задолжав криминальным партнерам какие-то немыслимые суммы. Город, однако, построен и функционирует. Зрелище это довольно специфическое: хрестоматия американского китча. Причем претензии, так сказать, всемирно-исторические. Есть в этом месте древний Рим с Капитолием чуть ли не в натуральную величину (если не больше). Он располагается вокруг Сизар Паласа - дворца Цезаря; это всего-навсего название отеля. Еще имеется в Лас Вегасе Луксор - посильная копия древнеегипетского дворцового комплекса; стоило это сооружение полтора миллиарда долларов. Есть также Тадж Махал - индийский храм, функционирующий опять же как игорный дом. Есть и отель, построенный на манер средневекового замка, он называется Экскалибур - что-то из цикла легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.

В Лас Вегасе круглые столы, сами понимаете какие. Но в основном играют на автоматах, вроде тех, что продают банки с кока-колой и прочую дребедень. Все это происходит в огромных, вокзальной величины залах, сплошь уставленных игорными автоматами. Кидают в щель монету и нажимают какие-то рычаги; на экране должны появиться три одинаковые картинки. Тогда с грохотом обрушивается лавина серебряной мелочи. за один раз можно выиграть долларов пятьдесят. Наш коллега Иван Толстой выиграл сорок четыре. Впрочем участники русской конференции в основном не играли, а предавались высоколобым дискуссиям, которые, тем не менее, удивительно совпали со стилем Лас Вегаса, явили какую-то его интеллектуальную параллель, тождественную структуру, так скажем.

Но чисто визуально, конечно, зрелище российских интеллектуалов была приятнее вида ласвегасской толпы. Толпа мало пристойная: то, что называется white trash. Очень много бедняцкого вида старух. Удивительно, что эти люди до самой последней старости рассчитывают разбогатеть - если не трудами жизни, то на халяву. Но при всей своей убогости, толпа в Лас Вегасе являет зрелище по-своему грандиозное, подавляющее прежде всего своими размерами и размахом соответствующих проводимых в этом городе операций. Тут явлена главная особенность Америки: огромность, чрезмерность, выхождение из всех берегов. И это зрелище не лишено некоей мощи. Я бы даже сказал, что Лас Вегас представляет чистую идею Америки, если б, сидя на конференции, не усвоил кое-что из новейшей терминологии. Поэтому я назову Лас Вегас метаописанием или метатекстом Соединенных Штатов. Что такое метатекст? Представим, например, русскую литературу как текст, тогда метатекстом к ней будет словарь русского языка. Можно ли сказать, что Лас Вегас - метатекст Америки? Можно, конечно, но можно сказать и большее: иногда кажется, что это метатекст современной культуры как таковой.

Хочу снова вспомнить сравнение Лас Вегаса с Петербургом, которое сделал один из участников конференции Михаил Эпштейн. Он сослался на Гете, обратившись к его трактовке "демонического". Демоническое в этом контексте нужно понимать как гениальное, как творчески дерзкий иррациональный импульс. Вот что говорится об этом в связи с Петербургом в Разговорах Гете с Эккерманом:

Поэзии ... бесспорно, присуще демоническое начало, и прежде всего поэзии бессознательной, на которую недостает ни разума, ни рассудка, отчего она так и завораживает нас. В музыке это сказывается еще ярче, ибо она вознесена столь высоко, что разуму ее не осилить. Она все себе покоряет, но действие ее остается безотчетным ... Демоническое начало охотно избирает своим обиталищем значительных индивидуумов, в особенности, если в руках у них власть, как у Фридриха или Петра Великого.

М. Эпштейн высказал предположение, что опытом Петра руководствовался Гете, когда он в финале сделал Фауста строителем Города. А вот у Гете экспликация темы, касающаяся непосредственно Петра:

Местоположение Петербурга, - сказал Гете, - непростительная ошибка. ... Один старый моряк предостерегал Петра, наперед ему говоря, что население через каждые семьдесят лет будет гибнуть в разлившихся водах реки. Росло там и старое дерево, на котором оставляла явственные отметины высокая вода. Но все тщетно, император стоял на своем, а дерево повелел срубить, дабы оно не свидетельствовало против него. Согласитесь, что в подобных поступках личности столь грандиозной есть нечто непонятное. И знаете, чем я это объясняю? Ни одному человеку не дано отделаться от впечатлений юности, и, увы, даже дурное, из того, что стало ему привычным в эти счастливые годы, остается до такой степени любезным его сердцу, что, ослепленный воспоминаниями, он не видит темных сторон прошлого. Так и Петр Великий, желая повторить любимый Амстердам своей юности, построил столицу в устье Невы. Кстати, и голландцы не могут устоять против искушения, в самых отдаленных колониях возводя новые Амстердамы.