По Южной Индии - Шапошникова Людмила Васильевна (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
…Рабочий день Али, как и многих его товарищей, начинается рано. Он встает в шесть часов, когда солнце еще не печет и на городских улицах прохладно. У водопроводной колонки, неподалеку от его дома, Али умывается и пьет. Холодная свежая вода — первый его завтрак. Женщины, пришедшие за водой, добродушно поругивают его, если он их задерживает. Но это бывает не часто, Али спешит. В это время город просыпается, и надо, пока еще не жарко, успеть кое-что заработать. Али едет на стоянку для рикш у рынка Муаззам-джахи. Здесь уже оживленно. Овощной и фруктовый рынки заполнены пестрой снующей толпой. Али не приходится долго ждать.
— Эй, рикша! — окликают его.
На углу улицы стоит немолодая крестьянка. У ее ног на тротуаре лежит корзина с цветной капустой. Али помогает погрузить корзину на коляску, и крестьянка садится рядом с корзиной. Али нажимает на педали и быстро едет. Сейчас ехать не трудно, да он еще и не устал. Через три квартала коляска останавливается, и в кармане рикши звенят первые аны. Потом он везет дхоби с большим узлом выстиранного и выглаженного белья. Дхоби едет далеко, почти на другой конец города. Свежий ветер надувает пузырем рубашку Али, дорога идет под гору. За утро Али успевает перевезти еще двух лавочников, спешивших на Султан-базар.
Между девятью и десятью часами рикши нарасхват. Едут служащие в свои учреждения. Отовсюду несется: «Эй, рикша! Эй, рикша!» И коляска Али вливается в нескончаемый поток велорикш, заполняющий в эти часы широкую улицу, где расположена большая часть учреждений. Затем Али везет нескольких школьников и студента. Студент насвистывает модную песенку из кинофильма «Шарарат», и ехать с ним весело. Но голод дает себя знать. Али пересчитывает аны. Нет, банан купить нельзя. С этим придется подождать до обеда. А вот стакан чая — это, пожалуй, можно. Али решает заехать в харчевню Юсуфа, что стоит в тесном тупичке, недалеко от вокзала. Харчевня маленькая и грязная. В единственном засиженном мухами шкафу стоят банки со сладостями и пряностями. Аппетитно пахнет жареной самосой [10]. Можно вдыхать этот запах, сколько хочешь, за это платить не надо. Ну, а самоса пусть подождет до лучших времен. В харчевне за голым, грубо сделанным деревянным столом уже сидят несколько рикш.
— Эй, Али, — кричат они, — иди к нам! Али подсаживается к товарищам.
— Ты сегодня, наверно, богат?
— Очень, — отвечает Али, — я могу взять стакан лучшего и мире чая, фирменное блюдо отеля «Юсуф».
Рикши смеются. Всклокоченный мальчишка лет четырнадцати, с грязным полотенцем на шее, ставит перед Али захватанный стакан с мутноватой жидкостью. Сегодня «фирменное блюдо» явно не на высоте. Но Али этого не замечает и жадно пьет горячую жидкость.
После чая работать труднее. Педали не слушаются, как прежде. Да и пассажиры почему-то прибавили в весе. Но Али еще едет быстро. Пассажиры торгуются, называют места, куда надо ехать. Вокзал Нампалли, Абид-роуд, Султан-базар, Кхайртабад, «Чар-минар», Осман-базар, Адикмет… Город велик. Солнце давно уже стоит высоко в небе. «О Аллах, — просит Али, — пошли хоть небольшую тучку! Зачем ты создал такое яркое и такое жаркое солнце?» Но Аллах молчит. Ему никогда не приходилось бывать рикшей. Кровь гулко стучит в висках, глаза застилает пот, мускулы ног наливаются свинцом, дыхания не хватает. Кажется, весь мир раскален до предела. Ни ветерка, ни тени. И так будет вечно. Али уже не верит, что прохлада когда-нибудь опустится на эту истомленную зноем землю.
— Эй, рикша, скорей! Заснул, что ли?
Пассажир, толстый человек в гуджаратской шапочке, куда-то спешит. «Купец, наверно», — думает Али и крутит, я крутит педали. Узкая улица круто поднимается в гору. Седок весит не меньше 120 килограммов. Коляска, кажется, застывает на месте. Али покидает седло и, вцепившись руками в руль, тянет на себе коляску. Мускулы шеи напрягаются вот-вот лопнут жилы. Босые ноги с трудом упираются в раскаленные камни мостовой. Но Али уже их не чувствует!
— Скорей! — опять вскидывается купец. — С виду ты здоровый малый, а едешь, как кляча.
Али молчит и тянет коляску. Наконец подъем кончается. Можно снова сесть на велосипед. Толстый купец сходит в одной из лавок на Султан-базаре и небрежно бросает рикше монету в четыре аны. Али не успевает ее поймать, и монета зарывается в пыль. Али с трудом сгибает уставшую спину и поднимает монетку. Кажется, можно теперь пообедать. Тут же, у лавки, поджав ноги, сидит фруктовщик. Перед ним на циновке гора бананов. Али подает ему пыльную монетку, берет два банана и начинает есть.
— Эй, рикша! — вдруг раздается снова.
К Али подходят две женщины. Одна старая и дородная, другая тоненькая, совсем девочка. «Мать и дочь, — решает Али, — а может быть, свекровь и невестка».
Рикша умоляюще смотрит на них. Ему просто необходимо доесть этот второй банан. Но женщины торопятся. Да и с какой стати они будут ждать? Вон сколько свободных рикш! Двое уже подъезжают к ним. Али спешно сует недоеденный банан в карман и вскакивает на седло. Старшая женщина все еще ворчит, усаживаясь в коляске. Снова вращаются педали. Но двоих везти тяжело, очень тяжело. А Али даже не дали подкрепиться. Впереди ослепительная лента дороги. Улица очень длинная, гораздо длиннее, чем была утром. Каждый оборот педалей дает себя чувствовать. Руки на руле, казалось, онемели. Руль становится непослушным. Одежда прилипла к мокрому разгоряченному телу. Перед глазам красные круги. Соленый пот разъедает кожу. А улица все тянется и тянется. Бесконечная улица в красном тумане. У нее нет конца. Али кажется, что этого конца никогда и не было. В ушах стучат молотки. Они стучат все громче и громче: «Нет конца, нет конца». А лента улицы все растет и растет. Красная длинная лента. Она смеется в лицо рикше и извивается в издевательском вопле: «У меня нет конца, куда ты едешь? У меня нет конца!» Пустые, черные окна домов подмаргивают Али и шипят: «У дороги нет конца, нет конца. Остановись, остановись». Перед глазами в каком-то диком танце прыгают черные окна и красная дорога. Черное и красное, красное и черное… Больше ничего. Весь мир составлен только из двух цветов: красного и черного. Руль выскальзывает из потных ослабевших рук. Ноги соскакивают с педалей. Нет силы поставить их на место. Но мозг сверлит одна неотступная мысль: «Если я доеду до конца, то получу четыре аны. Четыре аны — это не много, но и не мало. Надо доехать до конца, надо…» Али поднимает лицо к небу, но солнца не видит. Там опять только красная лента дороги. «Остановись, остановись, — стучит сердце, — если ты не остановишься, остановлюсь я». Али прижимает руку к груди. Сердце еще бьется. Его гулкие удары отдают в голове. Али не доезжает до конца. Сквозь черно-красный воздух перед ним возникает знакомое лицо. Это Ахмед, товарищ Али. Его коляска пуста.
— Эй, Ахмед! — хочет крикнуть Али, но язык не повинуется. Али беспомощно взмахивает рукой. Ахмед понял. Он подъезжает к рикше и забирает его седоков. Две аны он отдает Али, две остальные он получит, когда доставит женщин на место. Али ставит коляску под дерево и, обессиленный, валится на землю.
— Эй, рикша! — откуда-то издалека доносится голос. Али не шевелится.
— Эй, рикша! Я тебе говорю! Поедешь ли ты или нет? Али с трудом поворачивает голову, видит двух человек и делает отрицательный жест. В голове пульсирует мысль: «Потерял четыре аны, потерял четыре аны…» И потом все куда-то проваливается.
— Я тебе говорил, — обращается звавший рикшу к своему спутнику, — что хайдарабадские рикши самые ленивые. Смотри, разлегся. Думает, что деньги ему упадут с неба.
Нет, Али так не думает. Он вообще уже не думает. Он лежит с широко раскрытыми глазами смотрит в небо. Там уже нет красной дороги и черных окон. Только бездонная ослепительная голубизна. Покой и свобода. И, наверно, прохлада. Али нащупывает в кармане недоеденный банан. Но есть уже не хочется, нет сил. Мягкая, душная вата постепенно обволакивает его сознание, и Али забывается. Он не помнит, сколько времени это продолжается. Когда Али приходит в себя, улицу уже пересекают длинные тени. Рикша съедает банан и медленно едет вдоль улицы.
