Расшифрованный Сталин - Резонтов Евгений Петрович (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
То есть при примерно сходных условиях во Франции гильотина стучала, как швейная машинка, а в СССР Сталин решил задачу ВООБЩЕ БЕСКРОВНО!
Что же в случае альтернативного развития событий – победы оппозиции?
Не говоря уже о том, что судьба Сталина и его соратников представляется гораздо более мрачной, для страны это бы закончилось весьма и весьма плачевно: быть «вязанкой хвороста в костре мировой революции» – довольно неприятное и, как мне кажется, очень кровавое дело. «А как же 1937 – 1938 годы, когда многие из соратников Троцкого все же оказались в расстрельных подвалах, а через пару лет сам Троцкий получил ледорубом по голове?» – спросят «скептики».
Так это две большие разницы, как говорят в Одессе. Во-первых, сама деятельность «почетного арийца» Бронштейна в середине 30-х оставляла мало шансов для лояльного отношения к его активным сторонникам, оставшимся в СССР («да ты, холоп, не уймешься?!»). Во-вторых, эти активные сторонники потому и пошли в расстрельные подвалы, что активничали в областях, мало связанных с политической борьбой, став «пятой колонной». Террор, шпионаж, саботаж, заговоры с целью свержения конституционного строя сурово карались во все времена и во всех государствах (и этому масса примеров, вплоть до «дела Брейвика» в сегодняшней Норвегии). То есть не нужно путать политику и уголовщину!
«Скептики» и тогда, и сегодня утверждают, что московские процессы были сфальсифицированы. Конечно, это их личное дело и трагедия.
Мне же достаточно мнения двух очевидцев, подозревать в предвзятости которых у меня, да и любого из адекватных исследователей этого периода, оснований нет.
Лион Фейхтвангер, немецкий писатель:
…Целый ряд людей, принадлежавших ранее к друзьям Советского Союза, стали после этих процессов его противниками. Многих, видевших в общественном строе Союза идеал социалистической гуманности, этот процесс просто поставил в тупик; им казалось, что пули, поразившие Зиновьева и Каменева, убили вместе с ними и новый мир. И мне тоже, до тех пор пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслуживающими доверия. Мне казалось, что истерические признания обвиняемых добываются какими-то таинственными путями. Весь процесс представлялся мне какой-то театральной инсценировкой, поставленной с необычно жутким, предельным искусством. Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились, как соль в воде, под влиянием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как это они говорили. Если бы все это было вымышлено или подстроено, то я не знаю, что тогда значит правда. [4]
Джозеф Эдвард Дэвис, посол США в СССР в 1936 – 1938 годах (!):
…Совершенно ясно, что все эти процессы, чистки и ликвидации, которые в свое время казались такими суровыми и так шокировали весь мир, были частью решительного и энергичного усилия сталинского правительства предохранить себя не только от переворота изнутри, но и от нападения извне… Чистка навела порядок в стране и освободила ее от измены. [5]
В 1942 году Джозеф Эдвард Дэвис написал книгу «Миссия в Москву», по которой в 1943 году по заказу Государственного департамента США (МИД!) был снят одноименный фильм. Очень рекомендую! Особенно «скептикам»…
Индустриализация и коллективизация. Искусство невозможного
1927 год. В СССР начинается индустриализация. Цель ее очень емко и лаконично объяснил и тогдашним и сегодняшним «скептикам» И.В. Сталин в своем выступлении 4 февраля 1931 года:
Мы отстали от передовых стран на 50 – 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут. [6]
Быстрый рост индустриальных центров, увеличение численности городского населения вызвали огромный рост потребности в хлебе. Низкая товарность зернового хозяйства и выжидательная позиция поставщиков и продавцов привели к событиям, именуемым «хлебной стачкой». Уже к ноябрю 1927 года встала проблема с обеспечением продовольствием некоторых промышленных центров. Одновременный рост цен в кооперативных и частных лавках на продовольственные товары при снижении плановых поставок привел к росту недовольства в рабочей среде. Достоверна ли исторически известная притча о сибирском мужике, якобы сказавшем Сталину: «Ты мне, рябой, спляши, а тогда я, может быть, тебе и дам хлебушек», – сказать трудно. Может быть, да, а может быть, нет. Но то, что эта притча достоверна историософски, – вряд ли может вызывать какие-либо сомнения. [7]
Еще меньше сомнений в достоверности тяжести стратегического выбора, который встал перед Сталиным и его соратниками в этот период. Это был классический выбор русского витязя на распутье: «Направо пойдешь – коня потеряешь, себя спасешь; налево пойдешь – себя потеряешь, коня спасешь; прямо пойдешь – и себя, и коня потеряешь».
Применительно к тогдашним реалиям альтернативы выглядели так:
1. Вернуться к практике Гражданской войны, продразверстки, т.е., по сути, войны города против деревни. И показательно, что эта практика стихийно уже начала воплощаться в жизнь. Для обеспечения хлебозаготовок власти во многих районах СССР вернулись к заготовкам на принципах продразверстки (неудивительно, ведь только 10 лет прошло со времени продразверстки-1 и тогдашние управленцы – это и есть ее исполнители). Подобные действия были решительно пресечены и осуждены в резолюции пленума ЦК ВКП(б) от 10 июля 1928 года «Политика хлебозаготовок в связи с общим хозяйственным положением». Что также неудивительно, так как новая Гражданская война – это гарантированная гибель государства в краткосрочной перспективе.
2. Отказаться от форсированных темпов коллективизации и индустриализации, встав на позицию группы Бухарина – Томского – Рыкова. То есть, грубо говоря, продолжить экономическую политику в духе НЭПа (с бухаринским лозунгом «Обогащайтесь!»), сохранить на селе кулачество как класс (или если кому-то нравится – «справных хозяев») и по мере роста ВВП (в современных понятиях) решать задачи по индустриализации. Подобная стратегия, хоть, возможно, и решила бы определенные тактические задачи, но итог, как и в первом случае, – гарантированная гибель государства, но только в среднесрочной перспективе. Посудите сами: темпы индустриализации зависели бы от «невидимой руки рынка», а по сути, от повышения товарности зернового хозяйства, темпы которого, при сохранении «доколлективизационного» уклада оставались бы низкими. Да, «справные хозяева» становились бы еще более «справными» на фоне усиления эксплуатации ими бедняков и середняков, что привело бы в конце концов к социальному взрыву на селе. Кроме того, никто не отменял рискованные условия для земледелия на территории России – т.е. из-за климатических условий и низкой агрокультуры неурожаи и голод (для бедняцких и середняцких слоев деревни) повторялись бы регулярно. О каком социализме можно говорить, если с периодичностью в несколько лет в городах появлялась бы масса «христарадничающих» крестьян?! Да и что мог бы им предложить город, если индустриализация страны при таком варианте была бы осуществлена на 10, максимум на 15% от тех объемов, о которых мы сегодня знаем. Даже если бы государство не погибло в результате вышеуказанного неизбежного социального взрыва на селе, то гибель его от внешней агрессии без индустрии и колхозов, которые, к счастью, в реальности были созданы в нашей стране в начале 30-х годов прошлого века, ни у кого из адекватных людей не должна вызывать сомнения. А ведь коллективизация и индустриализация осуществлялись на фоне вооруженного конфликта на КВЖД и разразившегося мирового экономического кризиса. И если сегодня, отбросив марксизм-ленинизм, многие не помнят, что капитализм выходит из кризиса через войну (а из мирового – через мировую войну), то, к счастью, Сталин и его соратники были политически грамотными и адекватными стоявшим перед ними вызовам политиками.
