Вперед, к победе! Русский успех в ретроспективе и перспективе - Фурсов Андрей Ильич (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Получали поместные земли в массе своей «дети боярские» (т. е. дворяне). Впрочем, поместьями наделялись и представители боярских родов, однако, прежде всего, поместья были средством существования массы мелкого и среднего служилого люда. В результате появился огромный слой, который численно превосходил князей и бояр, слой, чьё обладание вещественной субстанцией полностью зависело от великого князя (после 1547 года — царя). Последний был единственным, кто мог оградить их от произвола богатых и знатных. Ну, а великий князь получил, наконец, иную, чем боярство, социальную опору, что объективно улучшало его властную позицию внутри княжебоярского «комбайна».
Основные противоречия внутри господствующих групп — между князем и боярством, между боярством и дворянством — наметились уже на рубеже XV–XVI веков. Однако в первое тридцатилетие XVI века они не приобрели острого характера, оставались латентными — эти десятилетия были относительно4»спокойным временем в русской истории: экономический подъём, отсутствие крупномасштабных эпидемий, в целом удачная внешнеполитическая ситуация (за исключением поражения при Кропивне в 1514 году и «крымского смерча» «в исполнении» Мухаммед-Гирея в 1521 году). В целом Московия неспешно «переваривала» то, что проглотила при Иване III.
Ситуация изменилась к 1550-м годам: процесс «переваривания» закончился, наследие ордынско-удельной эпохи; прежде всего земельный фонд, было «проедено»; бояре, привыкшие к вольнице 1530-1540-х годов, причём к вольнице в отношениях как с малолетним, а затем юным великим князем, так и с «детьми боярскими», потихоньку борзели. Противоречия в обществе по поводу доступа к общественному пирогу различных слоёв господствующего класса, их доли в нём (а в России это доступ только через власть) стали обостряться. При этом противоречия внутри господствующего класса (как между верхами, с одной стороны, и средними и нижними слоями, с другой, так и между наиболее знатными кланами) обострялись на фоне обострения противоречий между господствующим классом в целом и населением. Такая ситуация сама по себе требовала консолидации господствующих групп, их замирения. Не случайно собор 1549 года — фактически первый земский собор — был назван Собором примирения, главной задачей которого было прекратить боярские злоупотребления властью по отношению к детям боярским.
Задачи консолидации господствующих групп (одна из серьёзнейших задач практически для всех структур русской власти) в рамках централизации власти решали (или пытались решить) реформы «Избранной рады». Однако если первый этап реформ (первая половина 1550-х годов) способствовал некоторой стабилизации социальной ситуации, то на втором этапе стало очевидно, что какие-то группы должны были вынести на себе основное бремя реформ, и по всему выходило, что это, прежде всего, крестьянство и в значительной степени — низы и средние слои господствующего класса. И это притом, что по «приговору о службе» 1556 года весь господствующий класс, т. е. не только помещики, но и вотчинники, становился военнослужилым, проще говоря, ставился под жёсткий контроль центральной власти. Всё это вело к новому обострению противоречий, которое в условиях сложной внешнеполитической ситуации становилось прямой и явной угрозой центральной власти, центроверху. Разрешить эти противоречия или хотя бы максимально смягчить, равно как и двигаться дальше по пути укрепления центроверха, персонификатору последнего без конфликта с боярством было невозможно. Конфликт назревал, первые ходы в нём сделал царь.
В 1562 году новая духовная грамота несколько отодвинула Боярскую думу (направление удара — власть); затем было издано новое уложение, запрещавшее княжатам продавать и менять старинные родовые земли (направление удара — собственность). К тому же Иван IV объявил решение о пересмотре сделок по княжеским вотчинам аж с 1533 года. То была «чёрная метка», причём весьма адресная: был чётко очерчен первый круг князей, на которых распространялся пересмотр. Так сказать, цели определены, задачи ясны, за работу, товарищи.
В этом «круге первом» оказались представители главнейших родов/кланов суздальской знати — князья Шуйские, Ярославские, Стародубские и Ростовские. По сути, царь «вырыл топор» социальной войны с многочисленной и могущественной знатью: 265 представителей четырёх кланов служили в составе Государева двора, 119 проходили службу по особым привилегированным спискам и 17 сидели в Боярской думе в качестве бояр и окольничих.
Теперь ситуация могла разрешиться только поленински: «кто кого». А воту царя в предстоящей схватке не было никаких институциональных средств борьбы. Напротив, все существующие институты защищали московский старый порядок — княжебоярский, работали против царя, жёстко привязывали его к боярству в рамках «комбайна» ордынских времён. Вот эту связь, цепь, и предстояло разорвать, уничтожив комбайн, а царя — в качестве элемента этого «комбайна» — освободить, превратив в единодержца.
Но как это сделать? Особенно если учесть, что даже первые шаги царя вызвали ответную реакцию — в Литву бежит и начинает там антигрозненскую пропаганду бывший друг царя Андрей Курбский; духовенство и Боярская дума требуют прекратить гонения на знать (жертвами репрессий пали Репнин и Кашин — князья из рода Оболенских и Овчинин). Ситуация предельно обострилась к концу 1564 года.
Теоретически у царя было два очевидных варианта большой властной игры. Один — опереться в противостоянии с боярством на дворянство в целом как класс. Но, вопервых, дворянство само по себе в грозненское время не было классом, оно станет таковым только во второй половине XVIII века, особенно «трудами» Петра III и Екатерины II, и потому-то немецкая самозванка на русском троне сможет опереться на него в противостояний и вельможам, и гвардии, разрешив таким образом «казус Анны Иоанновны» (с вельможами-«затейниками»-олигархами против гвардии или с гвардией против вельмож); дворянство как класс ещё предстояло создать, а на это не было времени — целой жизни не хватило бы. Во-вторых, «создание дворянства» потребовало бы наделения его некими правами, а в условиях неоформленности, бытия-в-себе, в неразвитом состоянии центральной власти это было крайне рискованно. В-третьих, это был путь медленный и эволюционный, на который не только не было времени, но который мог быть насильственно прерван.
Другой вариант — выкидывать белый флаг, растворяться в княжебоярстве, в олигархической централизации, что означало опасность для государства, лично царя и даже династии (достаточно вспомнить события марта 1553 года). Но был третий вариант, неочевидный, на первый взгляд просто немыслимый, и он-то и был реализован — Насиб Талеб назвал бы это «чёрным лебедем».
Третий вариант — предпринять нечто нестандартное и чрезвычайное, выражаясь шахматным языком, Иван (а он играл в шахматы и, по одной из версий, умер во время шахматной партии) должен был найти неожиданное продолжение, ошеломив им противника. Царь нашёл решение, и слово, — которое «нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся» (тютчевское «слово» меняем на «дело») — заложило основу особой власти в форме самодержавия и определило ход русской истории на несколько веков. Словорбшение называлось «опричнина». Необычная форма — княжебоярский «комбайн» — вызвала к жизни и необычное, чрезвычайное средство её устранения, выковала своего могильщика.
Опричнина — как много в этом слове…
3 декабря 1564 года, помолившись в Успенском соборе и картинно (царь был большой лицедей) простившись с митрополитом Афанасием, членами Боярской думы, служилыми людьми, царь с семьёй и ближними людьми «погрузился» в санный поезд и под охраной нескольких сот вооружённых людей отправился на богомолье, увозя, к удивлению провожающих, государственную казну и наиболее почитаемые иконы. Миновав Коломенское и Троицкий монастырь, он обосновался в Александровой слободе, которая, по сути, была естественной крепостью.
Из Александровой слободы царь отправил письмо митрополиту, в котором предъявлял обвинения в адрес боярства и духовенства, говорил о том, что налагает на обидчиков опалу и отказывается от трона, поскольку не может править (казнить и миловать) по своему уразумению. Отречение от царства и одновременно опала — в этом есть определённое противоречие: налагать опалу на высшие чины может только царь, а он-то как раз и отказывается от этой «функции».
