Патриот - Навальный Алексей (серия книг .txt, .fb2) 📗
Накануне из гостиничной прачечной принесли выстиранное бельё. Я беру из стопки футболку и носки. Чистые трусы есть в чемодане. Одеваюсь и смотрю на часы: 5:47. Опоздать на самолёт никак нельзя: сейчас утро четверга, а я раб четвергов. Что бы ни случилось, в этот день в 20:00 я выхожу в прямой эфир и делюсь своим мнением о произошедшем в России за неделю. Это один из самых популярных стримов в стране. Онлайн меня смотрит от пятидесяти до ста тысяч человек, а за неделю передача «Россия будущего с Алексеем Навальным» набирает до полутора миллионов зрителей. В этом году ни разу не было меньше миллиона. Если бы не четверг, я бы задержался в Сибири ещё на пару дней, а так приходится улетать с двумя коллегами. Ещё несколько членов команды остаются, чтобы доделать работу.
6:01: ненавижу опаздывать, но, как обычно, не удалось сразу упаковать вещи так, чтобы ничего не забыть. Ремень валяется на кресле, приходится снова открыть чемодан, положить его внутрь и совершить знакомое каждому упражнение — с усилием закрыв чемодан и надавив на него всем своим весом, я застёгиваю молнию и мысленно разговариваю с ней: «Пожалуйста, не разорвись, когда я перестану давить на чемодан!» Это было бы катастрофой.
6:03: выхожу в лобби гостиницы. Мой пресс-секретарь Кира Ярмыш и помощник Илья Пахомов уже ждут меня там.
Мы садимся в вызванное Ильёй такси и едем в аэропорт. По дороге заезжаем на заправку. Это немного необычно (чаще всего водители заправляются до того, как посадить пассажиров), но ничего особенного.
В аэропорту такая же дурацкая система безопасности, как и везде в России: нужно просканировать вещи и пройти через металлодетектор, чтобы просто оказаться в здании. Приходится отстоять в двух очередях и пройти две линии контроля. Всё происходит очень медленно, причём перед тобой обязательно оказывается парень, который сначала забывает вынуть из кармана телефон (сканер звенит), потом снять часы (сканер звенит). Мысленно обругав недотёпу, я иду через рамку (сканер звенит). Я тоже забыл снять часы. Говорю пассажиру, стоящему в очереди за мной: «Извините» — и читаю в его глазах всё то, что сам думал десять секунд назад. Это такая эстафета неловкости.
Ерунда. Такая мелочь не испортит мне настроение! Скоро я буду дома, закончу рабочую неделю и проведу выходные с семьёй. Чувствую себя отлично. До вылета ещё час. Мы стоим посреди аэропорта — классическая троица коллег в командировке ранним утром. Озираемся по сторонам, не знаем, чем себя занять.
— Ну чё, пойдём, что ли, чаю попьём? — говорю я.
Чай стоило пить элегантнее: через три столика сидит человек, снимающий меня тайком. Видео моей сгорбленной фигуры с подписью «Навальный замечен в аэропорту Томска» он выложит в инстаграм — позже его посмотрят много-много раз и будут анализировать каждую секунду. Видно, как ко мне подходит официантка и приносит чай. Она без перчаток, рука голая. Больше к красному бумажному стаканчику никто не прикасается. Илья берёт бутылку с водой и прячет её в рюкзак.
Объявляют посадку. Мы проходим мимо аэропортового магазина с надписью «Сувениры из Сибири», и я покупаю там конфеты. Сразу начинаю придумывать шутку, с которой подарю их своей жене Юле, придя домой. Наверное, должно быть что-то про медведей, это же Сибирь. Шутка не придумывается, ну ладно — сама в голову придёт, когда буду дарить.
В 7:35 мы показываем паспорта и проходим в автобус, который проедет сто пятьдесят метров, чтобы довезти нас до самолёта.
В автобусе случается небольшой переполох. Какой-то парень узнаёт меня и просит сделать с ним селфи. Нет проблем, давай! Вслед за этим окружающие перестают стесняться — селфи просят ещё человек десять, протискиваясь ко мне со всех сторон. Я радостно улыбаюсь в чужие телефоны и, как всегда в такие моменты, гадаю, кто из них действительно меня узнал, а кто решил сфоткаться на всякий случай. Совершенно идеальная иллюстрация к понятию minor celebrity [1], которое объясняет Шелдон Купер в «Теории Большого взрыва»: «Once you explain who he is, many people recognize him» [2].
На выходе из самолёта фотографирование продолжается, и внутрь мы с коллегами заходим в числе последних. Это тревожный момент: у меня рюкзак и чемодан, их надо убрать на полку. А вдруг все места уже заняты? Не хочется стать тем самым пассажиром, который мечется по салону и просит стюардов найти место для его ручной клади.
Всё отлично: место для чемодана есть, а рюкзак я кладу под ноги. И без того хорошее настроение становится ещё лучше. Я знаю, что будет дальше: прекрасные три с половиной часа полного покоя. Сначала я посмотрю серию «Рика и Морти», а потом почитаю. Для этого мне нужно место у окна. Вот и оно — такое уютное! Все знают, что я всегда сижу у окна: так мои коллеги надёжно блокируют меня от желающих обсудить со мной политическую ситуацию и судьбы России. Вообще, я всегда рад поболтать с людьми, но не в самолёте. Здесь шумно, и меня совсем не радует перспектива видеть в двадцати сантиметрах от себя лицо, кричащее: «Вы же расследованием коррупции занимаетесь? Так я вам расскажу свой случай!» Россия построена на коррупции, и у всех всегда есть свой случай.
Пристёгиваю ремень, снимаю кроссовки. Самолёт начинает ехать по взлётной полосе. Я лезу в рюкзак, достаю ноутбук и наушники, открываю папку с «Риком и Морти», наугад тыкаю в сезон, потом в эпизод. И снова удача! Это же та серия, в которой Рик превратился в солёный огурчик, обожаю её.
Проходящий мимо стюард косится на меня, но не просит закрыть ноут в соответствии с дурацким устаревшим правилом авиационной безопасности — perks of being a minor celebrity [3]. Нет, сегодня определённо очень удачный день.
Благодаря доброму стюарду я совершенно точно знаю, когда почувствовал, что что-то не так. Спустя больше месяца в больнице я, надев перчатки, несколько раз протёр ноутбук спиртовой салфеткой, открыл его и обнаружил, что с начала эпизода прошла двадцать одна минута.
Должно случиться что-то экстраординарное, чтобы я перестал смотреть «Рика и Морти» на взлёте. Обычной турбулентности тут недостаточно.
Я смотрю на экран и не могу сосредоточиться. По лбу начинает течь холодный пот. Со мной происходит что-то очень-очень странное и неправильное. Ноутбук приходится закрыть.
Попробуйте пальцем одной руки дотронуться до запястья другой. Почувствовали прикосновение? Ваш организм выработал ацетилхолин, и нервный сигнал сообщил вашему мозгу информацию о вашем действии. Вы увидели прикосновение и одновременно его ощутили. Теперь сделайте то же самое с закрытыми глазами: вы больше не видите своего пальца, но легко определяете, когда касаетесь руки, а когда нет. А всё потому, что вслед за ацетилхолином, который передаёт сигналы между нервными клетками, ваш организм выработал и холинэстеразу — фермент, который останавливает этот сигнал, когда дело сделано, уничтожает «использованный» ацетилхолин, а вместе с ним и следы прошедшего в мозг сигнала. Если бы этого не происходило, то мозг непрерывно получал бы сигналы о прикосновении к запястью — десятки тысяч и миллионы раз. Произошло бы нечто похожее на DDoS-атаку на сайт. Один раз кликнули на сайт — он открылся. Миллион кликов в секунду — и сайт упал.
Чтобы справиться с DDoS-атакой, можно перезагрузить сервер или поставить другой, более мощный. С человеком сложнее. Получая миллиарды ложных сигналов, мозг полностью дезориентируется, не понимая, что происходит, и в итоге отключается. Через некоторое время человек перестаёт дышать — ведь дыханием тоже управляет мозг.
Так работает нервно-паралитическое химическое оружие.
По моему лбу течёт ледяной пот. Так обильно, что я прошу у своего пресс-секретаря Киры, сидящей рядом слева от меня, салфетку. Кира уткнулась в свою электронную книгу и, не глядя на меня, достаёт из сумки пачку салфеток и протягивает мне. Я использую одну. Потом вторую. Происходит что-то очень неправильное. Такого я прежде никогда не испытывал. Да и непонятно: что я сейчас-то испытываю? Ничего не болит. Просто странное ощущение, что всё сломалось.
