Израиль. Земля обетованная - Коротаева Елена (читать хорошую книгу txt) 📗
Оказалось, что была у него в России любовь, русская девушка, лучше которой нет. Родители требовали, чтобы он вернулся домой, и желательно один. Он подчинился, будучи (удивительное дело!) единственным ребенком в семье, и вот уже два года после возвращения мучился и совершенно не мог привыкнуть к своему родному друзскому городку, окружению, быту, достойной и даже почетной работе. Все казалось ему чужим и вгоняло в жуткую тоску. А главное, что причиной была не только его русская любовь, а вообще глобальная тоска по России и полное ощущение, что дом его там, а вовсе не здесь.
Мы подружились, он приходил к нам в гости, мы часто одновременно приезжали в Агошрим и вместе проводили время в кибуце. Приглашал он нас и к себе в гости, в друзский город, где дома с плоскими крышами, потому что достраиваются вверх, если женится один сын, потом, если женится следующий, каждому наверху достраивается квартира. Мы видели бесконечные фруктовые сады, принадлежавшие его родителям, к которым наш приятель был совершенно равнодушен, как и ко всему в своем родном краю. С нами за столом сидел его отец в широких черных штанах, которые по традиции носят все друзы, и черной шапочке, нас полюбили и даже посвятили в особенности их религии, сказав, что они, конечно, мусульмане, но в Мекку не ходят и верят, что человек рождается не один раз.
Его мама не сидела с нами за столом, а только прислуживала, принося восточные сладости и соки молча и лишь поглядывая добрыми голубыми глазами и шурша тонкой тканью черного платья и белого шарфика, которым прикрывала лицо, чтобы видны были только глаза. Постепенно мы познакомились и с друзьями нашего «русского» ностальгирующего араба.
Один из друзей однажды подвозил нас домой на своей машине и поведал «страшную» тайну, что хоть и принято в их кругу говорить, будто Израиль захватил их местность в 1967 году и что они ждут того дня освобождения, когда с божьей помощью этот кусок земли опять отойдет Сирии, на самом деле не приведи господи, чтобы их опять присоединили к этой стране. Об этом думает каждый, но говорит только у себя дома, потому что они работают, получают все израильские льготы, пенсии и пособия, пользуются медицинским обслуживанием, посещают больницы, имея медицинские страховки, как и все израильтяне-«оккупанты», получают образование… и не дай бог… не дай бог… обратно в Сирию, где даже понятия «пенсия» не было, как он сказал, а так – работай, пока не помрешь. Не знаю, правда это или нет, но за что купила – за то и продаю. Никто его за язык не тянул – так сказал этот молодой друз, разоткровенничавшись с попутчиками, человек, которого мы никогда больше не увидели и знали, что не увидим… И он знал, что не увидит нас.
Но вернемся к нашему душевному другу, страдавшему на родине. Шло время, голубоглазая мама приводила ему местных невест, но он был к ним равнодушен. Изнывал на работе, радовался встречам с нами. Потом он исчез на несколько месяцев из нашего круга общения, закрутили нас какие-то дела, мы долго не ездили в Агошрим, а когда приехали, нам рассказали, что молодой человек уехал все-таки в далекий российский город, куда звала его любовь и еще какое-то не объяснимое словами чувство притяжения к своему месту на планете. Может быть, это связано с прошлыми жизнями, если таковые имеют место быть.
Заместитель мэра города и уборщица
Забегу немного вперед. Мы находились уже близко к цели нашего путешествия, а наша цель, как вы помните, – это крайний север Израиля, когда возник на пути один знакомый городок, в котором живет мой хороший приятель и бывший сосед – доктор. Было утро, и он, скорее всего, был на работе, поэтому мы решили заглянуть к нему в кабинет, где доктор принимал пациентов. Никого не было ни около кабинета, ни в очереди, то есть и очереди не было, ну и прекрасно, значит, народ здоров, что само по себе замечательно. Постучали, зашли, дальше приветствия, расспросы: что да как, кто где, как вообще? и «хуц ми зе?» (а кроме этого?) – так спрашивают израильтяне, когда хотят выудить самую важную, порой скрываемую информацию, дескать… о политике, Газе, Обаме, дороговизне и семейных делах мы уже поговорили, все с этим ясно, ничего нового не скажешь, а теперь давай выкладывай самое главное. Беседа только начала принимать самый интересный оборот, как вдруг в раскрытую дверь кабинета вошла пожилая уборщица с ведром и традиционной израильской шваброй и тряпкой. Тряпки эти, половые тряпки, надо сказать, сделаны из такого удобного впитывающего и просто самостоятельно моющего материала, что хорошие хозяйки, уехавшие в другие страны, долгое время не могут привыкнуть, например, в Америке или Канаде к местным примитивным тряпкам для мытья полов и просят выслать или передать с оказией пару-тройку израильских. Это не потому, что все тут маниакально-депрессивные чистюли, а просто к хорошему быстро привыкаешь: с хорошей машины не очень-то приятно пересаживаться на примитивную, точно так же и с тряпками. К слову сказать, я никогда и нигде после Израиля больше не встречала специальные шампуни для пола. В Израиле культ чистых полов. Они в основном выложены камнем или покрыты керамической плиткой. В любой квартире есть несколько дренажных круглых дырок-стоков в полу, куда сгоняется вода после мытья пола. Для этого используется специальная резиновая швабра, аккуратненькая и удобная, таких швабр я тоже после Израиля нигде не видела. Может быть, только там так моют пол. Короче говоря, израильские женщины чистюли, и в домах обычно все сверкает, особенно пол.
Так вот, заходит уборщица, громко всех приветствует и начинает мыть пол. Мы продолжаем разговаривать: давно не виделись, новостей накопилось много. Уборщица начинает мыть под столом и требует, чтобы доктор встал. Он встает, не обращая на нее внимания, она моет, ей неудобно, она его отгоняет от стола. Доктор отходит, продолжает вдохновенно что-то рассказывать нам, она его сгоняет с того места, где он стоит, возмущаясь, что он ей мешает. Доктор начинает громко доказывать уборщице, что она неправильно все делает и вообще слишком долго моет пол, могла бы уже и закончить. Уборщица эмоционально, с итальянскими жестами, доказывает, что она все делает прекрасно, а он, доктор (между прочим, по совместительству заместитель мэра города), постоянно ей мешает. «У меня гости! Из Канады!» – говорит доктор. «О! Из Канады!» – задумчиво произносит уборщица, мельком из вежливости взглянув на нас и всем своим видом показывая, что она в курсе – это далеко. Слово за слово, оба начинают закипать, доктор садится, но она опять подгребает к нему и опять требует встать в последний раз, чтобы вторично протереть под столом. «Эйзо нудникет ат!» (ну и зануда же ты!) – с досадой говорит заместитель мэра города, вставая. Наконец она заканчивает уборку, шумно со всеми прощается и уходит. Все свои, чего там… Мы продолжаем наш интересный разговор.
Когда-то в начале девяностых был в моем окружениии преподаватель английского, религиозный еврей Бэрри, от которого много интересного и нового я узнала о восприятии мира убежденных верующих евреев. Этот веселый остроумный человек, кстати, родом из Канады, сказал как-то, что Израиль с его населением, землей, водой, лесами и домами для Всевышнего – единое тело со всеми его болезнями, ранами, ссадинами и проблемами. Да, это уже тема для серьезных размышлений.
И было утро, нормальное прозрачное израильское утро с пением птиц и запахом цветущих апельсинов. Мы встали в тот день пораньше, потому что предстоял бросок: Тель-Авив – Нагария.
Море вливается в окно
Чудесный белый город Нагария встретил нас ярким светом высоченных фонарей. Мы заблудились, час ехали в противоположном направлении, не веря внутреннему голосу, кричавшему: «Развернитесь наконец! В Хайфу приедете!» Безмозглый греческий продукт под названием «логика» гнал нас все дальше, пытаясь задавить интуицию вместе со всеми ее внутренними голосами. В конце концов вдалеке показались две башенки, высоко на горе над Средиземным морем, четко просигналившие, что это действительно Хайфа.
