От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - Яковлев Александр Николаевич (прочитать книгу .TXT) 📗

Партии лишь на словах меняют политику. «Победившая» партия предает забвению собственную критику и начинает проводить курс своей предшественницы. Основное содержание политики остается неизменным, пока оно соответствует классовым интересам правящих монополистических кругов. Так было и так есть.

На президентских выборах 1968 года республиканец Никсон и демократ Хэмфри говорили о своей программе почти одно и то же. Оба спекулировали на стремлении народа покончить с вьетнамской войной, лавировали, лицемерили, то прикидывались «голубями», когда выходили к рядовым избирателям, то изображали себя «неподкупными ястребами», когда обращались к хозяевам крупнейших монополий. Это действительно своего рода игра, писал Д. Рестон, размышляя над тем, что он увидел и услышал на съезде республиканской партии в Майами-Бич. Республиканцы осуждают демократов за «подрыв доверия» и сами подрывают его. Они провозглашают цели внутренней и внешней политики, за достижение которых сами не готовы платить. Делегаты знают, что существует разрыв между риторикой, избирательной кампанией и реальной действительностью.

Конечно же, Рестон пишет более чем деликатно, старательно выбирает слова и выражения, он как раз принадлежит к числу тех «критиков», которые хотели бы видеть на капитанском мостике американского корабля более изощренных политиков. Более ловких. Более «изобретательных», как он любит выражаться, что означает более лицемерных.

В общем, Никсон, по-видимому, в немалой степени оправдал ожидания Рестона, особенно в том, что касалось его методов ведения войны во Вьетнаме. Но вот что любопытно. Прошло 12 лет, и республиканец Рейган шел на выборы 1980 года под лозунгом «надежного мира для Америки» — практически тем же, под которым выступал и демократ Картер. Это совпадение позиций двух претендентов дало повод обозревателю столичной «Вашингтон пост» Фритчи за несколько дней до выборов написать, что тема мира стала доминирующей в предвыборной борьбе; кто бы ни был избран на пост президента, американский народ может надеяться на ратификацию Договора ОСВ-2, или на открытие переговоров по ОСВ-3, или на то и на другое одновременно, а американский конгресс никогда не согласится проголосовать даже за небольшое увеличение военных ассигнований [106]. Этот прогноз как нельзя лучше показывает всю пропасть — существующую и углубляющуюся! — между предвыборной демагогией и реальной политикой правительства.

Американцы все меньше и меньше верят мифу, что двухпартийная система — «олицетворение» демократии. Особенно наглядные уроки они получают в периоды избирательных кампаний. В суматохе борьбы за теплые местечки на свет выплывают факты, обнажающие изнанку американского образа жизни, показывающие подчас эту жизнь такой, какая она и есть. И политические деятели обеих партий, независимо от воли своей, предстают во всей наготе — с их ненавистью ко всему прогрессивному, с их алчностью, пренебрежением к народу, его нуждам и его судьбе.

Э. Хьюз, автор книги «Америка уязвима», касаясь послевоенных президентских выборов, пишет: «Я помню национальные выборы 1952 года и фальшь партийных поз. Я помню национальные выборы 1956 года: парад притворства продолжался… В течение десятилетия каждая политическая партия все больше и больше имитировала одна другую и ничего не вносила нового. Такова политическая сцена перед выборами 1960 года. Они будут повторением мрачной драмы 1952 года, лишь с изменением партийных костюмов. Но, продолжает автор, теперь уже демократы будут говорить об „обанкротившейся политике“ и необходимости „инициативы“. Они будут давать любые обещания… но не предложат ничего нового. Пустословие продолжается» [107].

Эту характеристику можно отнести и ко всем последующим выборам. Пустословие — ничего больше. Ничего нового. Ничего значительного. Одни и те же слова. Одни и те же обещания. Одни и те же обвинения.

Следует заметить, что в ходе кампании 1968 года кризис доверия к системе двух партий достиг особой остроты. То была кампания, в которой активно проявили себя, с одной стороны, движение фашистского типа во главе с мракобесом Уоллесом, а с другой — буржуазно-либеральное и прежде всего антивоенное движение, в частности массовое движение молодежи, объединившееся вокруг сенаторов Юджина Маккарти и Роберта Кеннеди.

Оставляя в стороне вопрос об истоках и характере ультраправого движения, о чем речь пойдет дальше, следует подчеркнуть, что впервые третий кандидат — Уоллес — в ходе выборов получил значительное количество голосов, выступая вне рамок двухпартийной системы. Стало очевидным, что реакция начала создавать свой резерв за пределами системы двух партий, что, независимо от целей, которые ставили себе те, кто стоял за этим движением, объективно отражало углубление кризиса двухпартийной системы.

В то же время и буржуазно-либеральное движение обнаружило тенденцию отойти от двухпартийных качелей. После того как на чикагском съезде демократов партийная машина, грубо игнорируя мнение миллионов рядовых членов партии, в ходе первичных выборов, продемонстрировавших свою поддержку антивоенной программы Ю. Маккарти, вывела его из игры, все чаще стали раздаваться призывы к созданию новой массовой партии. Сам Маккарти заявил, что в 1970 году, когда истечет срок его мандата, он, если и выставит вновь свою кандидатуру, сделает это вне рамок демократической партии. Обещание не было выполнено. В 1980 году, однако, была сделана попытка вновь бороться за пост президента вне двух партий. На этот раз Дж. Андерсеном. Она не удалась, да и время было не очень удачным. В стране вновь поднял голову шовинизм, быстро укреплялись ультраправые силы.

Независимо от перспектив этого движения уже сейчас есть основания констатировать, что его масштабы, враждебность руководству обеих традиционных буржуазных партий являются симптомами серьезного заболевания двухпартийной системы, которую политическая наука на протяжении многих десятилетий изображала незыблемым бастионом демократии.

Известно, что на протяжении всего последующего десятилетия кризис двухпартийной системы США развивался по динамичной кривой. Главное — растущее нежелание рядового американца участвовать в фарсе голосования. Стало уже нормой, что на президентских, вообще общенациональных выборах отсутствует примерно половина имеющих право голоса американцев. На местных выборах — и того больше. Это в сочетании с возникшим «снизу» движением масс за обновление партий, придание им более демократического характера вынудило правящие верхи США пойти на известные реформы партийно-политического и избирательного механизмов в начале 70-х годов, ввести некоторые ограничения на сбор и расходование средств претендентами, если эти средства поступают от частных жертвователей. Но на практике федеральный закон 1971 года с поправками 1974 и 1976 годов, призванный лимитировать частные взносы отдельных лиц в поддержку того или иного кандидата суммой в 1 тысячу долларов, выглядит насмешкой. Например, в ходе президентской кампании 1972 года некоторые «частные лица» вносили в фонд за переизбрание Р. Никсона суммы, достигавшие 2 миллионов долларов [108].

Каковы же результаты? Абсентеизм избирателей, их равнодушие к игре в демократию не уменьшились. В результате расширения практики так называемых первичных выборов — при внешнем демократизме этой процедуры — еще более возросла независимость претендентов от партийных механизмов и, наоборот, их зависимость от «руки дающей», то есть от той же финансовой олигархии. Сочетание массового отчуждения с повышением роли денег, идущих прежде всего на оплату телепрограмм претендентов, привело к тому, что возросли возможность и вероятность избрания «президентов меньшинства». Если соотносить количество голосов, поданных за победителя, не с числом участвовавших в голосовании, а с общей численностью имеющих право голоса на момент выборов, то Никсон был избран президентом в 1968 году всего 26 процентами американцев, в 1972 году переизбран 34 процентами, Картеру понадобилось 27 процентов голосов, чтобы попасть в Белый дом, а Рейгану — только 26 процентов [109]. Не лучше обстояли дела и в ходе избирательной кампании 1984 года. Активистка демократической партии, занимающаяся регистрацией избирателей, писала: «Даже когда учащиеся или получатели пособий по системе социального обеспечения неохотно соглашались зарегистрироваться, в ответ на мой вопрос: „Хотели ли бы вы вступить в какую-нибудь политическую партию?“ — они неизменно смотрели на меня остановившимся взглядом и ничего не говорили. Многие продемонстрировали поразительное невежество относительно партийной системы Америки и не имели никакого представления о позициях двух партий. Это особенно касается молодых людей» [110].