Человек в истории - Улицкая Людмила (лучшие бесплатные книги txt) 📗
12 апреля 1942 г. Воскресенье. Три месяца я не была в госпитале. Бывает обстановка, которая сильно сближает людей. Дни, проведенные мною с тяжелобольными, оставили в них большое чувство благодарности. Я и не ожидала, что смогу быть настолько полезной людям. С ними мне было хорошо, я помню вечера – зимние, холодные, дома нет огня, на сердце так тоскливо, – и вот я шла в госпиталь, меня ждали, я была нужной: делала перевязки, массажи, поправляла подушки, давала пить, писала письма, читала книги, а иногда мы разговаривали об их семьях, близких, друзьях. Горе мое забывалось, я делала всё, чтобы было легче им; малейшие капризы исполняла без ропота, а некоторые из них даже плакали.
17 мая 1942 г. Любимый мой, до каких же пор будет война? Печаль и слезы в каждом доме, в каждой семье. Последние люди уходят на фронт. Вчера я видела, как отправляли партию, так напомнило дни твоего отъезда, слезы едва сдержала. Лица мрачные, худые, нет в них жизни, мужества, тупое подчинение чужой воле застыло на них; мало кто смеется, головы опущены, невеселые мысли, видимо, засели в них. Тяжело было смотреть на этих несчастных. Несколько женщин провожали своих близких; молоденькая девушка идет под руку с безусым юношей, она что-то говорит, а он, не слушая, шагает. О чем он задумался? Другая молодая женщина несет котомку, с какой любовью несет она вещи; быть может, это последняя её услуга мужу. Шагов на десять от партии отстали двое – высокий черный мальчик, хорошо одетый, с грустным лицом; он, как большинство, задумчиво смотрит под ноги, а рядом, вытирая время от времени платочком слезы, идет его мать. Безраздельное горе на лице ее. Господи, не дай мне провожать сына на фронт!
Владик, мы всё время голодные, паёк так мал, что нам его остается на несколько дней; об одном боюсь, чтобы мои родители не обессилели окончательно. Живу надеждой, что Витька будет жить лучше, и ты вернешься к нам.
15 июня 1942 г. Начала работать в одиннадцатой палате – пятнадцать человек очень тяжело больных
Добрые мои больные, как хороши и трогательны их заботы обо мне. Вчера купили мороженое моему Витьке, и так они сочувствуют мне и моему положению. Есть же хорошее в людях и благородное. Они выслушивают с терпением про Витьку всю мою болтовню, они говорят про тебя, Владик, и обещают, что ты вернешься. “Сестра Лида” – так зовут меня они, и я горжусь этим, мне легко с ними, и горе не так давит меня».
В архиве семьи Тхоржевских хранятся три записочки из госпиталя от раненых бойцов. «Здравствуй Лида Алекс. Поздравляю Вас с прибавлением семейства. Быть здоровым, выздоравливайте скорей и приходите нас проведать. У нас маленькое изменение. Нас перевели всех, где был клуб на 3-ем этаже. Ходят Колобовников и в том числе и я. Ещё Лида Ваше обещание мы получили – зеркальце. 30/I – 42 г. Зуев». «Здравствуйте Лида! Мы Ваш подарок получили, за что очень благодарим. От нас тоже возьмите маленький подарочек и желаем Вам счастья и здоровья. Привет от всех. Киселёв, Куйчук, Колобовников. 3/I I б – 42 года».
«29 июня 1942 г. Ровно год, как мы расстались… Уехать бы в деревню. Настроение у народа пассивное, многие убиты горем, почти у каждого родные на фронте, – конца войны не видно. В стране голод и слезы, на фронте отступление. Год войны – год ужасных страданий».
Это небольшая часть дневниковых записей Лидии Александровны Тхоржевской. Они иногда прерываются на несколько месяцев. Осенью 1942 года она уезжает в Талицу, где работает начальником участка по производству автола. Семья поселяется на лесном кордоне, где силами Надежды Павловны и Александра Ивановича создают свое хозяйство с коровой, козами, птицей и огородом. Лидия работает в рабочем поселке на Смолокурке. Верхом на коне она объезжает участок и приезжает к сыну и родителям.
Жизнь постепенно устраивается, но она не перестает переживать за мужа и так же страстно пишет ему в письмах о своей любви, о том, что ждет его и уверена в их скорой встрече. В дневнике много описаний природы и народной жизни.
Нам кажется, что Лидия Александровна была незаурядной личностью: ей был свойствен высокий дар любить и хранить верность и видеть окружающий мир без идеологических шор. «Осень, холодная, печальная, летит желтый лист и, как золото, падает на черную дорогу, а вместе с ним – маленькие снежинки; ветер пробирается за ворот, злой, колючий. Владислав мой, и тебе холодно, где ты? Что с тобой? Мрачная поганая жизнь, и на сердце пусто, холодно, уныло. Нечем дышать, еще никогда Россия не знала подобной жизни. Деревни разорены, народ искалечен, скот худой и мало. Все что-то делают, и от этого только хуже. Раздетые и голодные дети, сколько ещё можно терпеть и надеяться, где же исход людским страданиям? Во имя могущества государства, во имя партии гибнет Россия, русский народ. Сколько лагерей, тюрем построено вновь, а если подсчитать все жертвы в них – за это судили Германию, но себя мы не судим». (Дневник Л. А., 10 октября 1946 г.)
Дневник – это свидетельство обыкновенного человека, песчинки в вихре событий XX века о времени и о себе. По нему можно судить, какая доля выпала на женские плечи в годы Великой Отечественной войны, какие трудности переживал тыл и множество людей, которые трудились и творили Победу.
Поезд с власовцами прибыл в Соликамск осенью 1945 года. Им объявили, что они не заключенные, а временно задержанные. «Будете работать на лесоповале как вольнонаёмные. Когда вас отпустят из лагеря, не знаем – приказа нет, но будет».
Многие власовцы действительно были отправлены в Соликамск на лесоповал. Согласно справке Института истории СССР, 36 746 бойцов власовской армии отбыли там наказание и по амнистии от 17 сентября 1955 г. разъехались по домам.
Владислав Павлович Тхоржевский был отдан под суд 18 февраля 1946 г. Во время следствия находился в лагере для заключенных в Соликамске. В мае 1946 г. до приговора он написал Лидии Александровне два письма. Первое письмо на старый городской адрес – соседи переслали в Талицу. Насколько был неуверен Владислав, что он еще нужен Лидии, говорит не только очень осторожный тон письма, но и то, что он адресует его Лидии Александровне Серебренниковой.
«Добрый день, Лида!
Ты не сможешь себе представить, как трудно писать это письмо тебе. Отгремела война, а жизнь оказалась помятой и исковерканной. Я вышел из войны живым и здоровым, но за свои грехи перед Родиной пришлось отвечать. Без сомнения, я сумею оправдаться перед ней и лет через пять снова буду полноправным гражданином, но ведь сейчас я арестант. Лучше было бы вернуться в Свердловск без руки или ноги, чем писать сейчас это письмо, но, как видишь, судьба (если таковая существует) решила по-другому. Поэтому только остается сослаться на пословицу “От тюрьмы да от сумы не зарекайся!” Духом не падаю, т. к. уверен, что я сумею стать человеком, и что в жизни еще не всё потеряно. Сейчас не буду писать, как всё это было, слишком это длинно, да и вспоминать не хочется – если захочешь переписываться, то когда-либо в другом письме. У меня к тебе просьба – написать, как ты живешь и что в твоей жизни изменилось?
Лидушка, ответь сразу, т. к. никаких других просьб не имею…
Для меня только одно ясно – придется много поработать, чтобы оправдаться перед советской властью. Это я должен сделать и сделаю. А трудности этого периода не имеют существенного значения, т. к. я еще молод, а кроме этого имею специальность и если не через месяц, то, возможно, через год сумею устроиться на работу по своей специальности. Написал бы больше, но я просто не могу представить твоей теперешней жизни, а поэтому писать трудно. Желаю тебе всего хорошего, как и жить всегда. Привет близким и родным, а можешь и не передавать. Я на это не буду в претензии. Всего хорошего, дорогая жена! С приветом, Владислав». (Письмо В. П., 16 мая 1946 г.)
Ответ Лидии Александровны, первое письмо:
«Дорогой мой Владик! Твои письма получила. Тебе покажется странным, но они не были для меня неожиданностью. Все эти годы войны и разлуки ты был с нами, и я верила в твое возвращение. Многое пережито и передумано, но первое чувство к тебе при всех обстоятельствах оставалось прежним. Самым главным событием в моей жизни за это время [стало] рождение сына 1 марта 1942 года. Ему принадлежит вся моя жизнь, прошлая, настоящая и будущая. Если ты найдешь в этом радость и цель своей жизни, то мы будем счастливы вместе… и если ты не нашел себе другой семьи и не имеешь других привязанностей, то приезжай при первой возможности освобождения. Все свои ошибки перед Родиной ты загладишь, я знаю тебя, твое упорство в работе и честный характер». (Письмо Л. А., 24 апреля 1946 г.).
