Ветка сакуры - Овчинников Всеволод Владимирович (книги онлайн txt) 📗
Покорность воле старших и вышестоящих подавляет в японцах личную инициативу, рождает привычку мыслить и действовать сообща. Решение любого вопроса в японской конторе начинается с поисков прецедента. Обсудив на этой основе возможный курс действий, его выносят на одобрение вышестоящих. Вместо личного решения налицо, стало быть, общее анонимное согласие поступать как прежде.
Итиро Кавасаки, Япония без маски. Токио, 1969.
Японские политики, дельцы, кинорежиссеры и даже спортсмены чрезвычайно безлики и бесцветны как индивидуальности, и никакие трюки пишущей машинки не способны оживить их настолько, чтобы средний читатель мог заинтересоваться ими.
Японское общество не признает выдающихся личностей, оно тянет назад всякого, кто стремится опередить остальных. Самые умные и рассудительные японцы постигают это раньше других. Поэтому именно люди, талант которых мог бы сделать их яркими индивидуальностями, превращаются в наибольших приспособленцев и делают свою карьеру именно японским путем, как почти анонимные члены какой-то группы.
Даже в мире искусства индивидуальность является крамольным словом. Известна история дирижера Сейдзи Одзава. Когда он вернулся в Японию после шумного успеха за границей, ведущие японские оркестры отказались с ним играть. Известна также история с первой красавицей Японии актрисой Фудзико Ямамото, которая не захотела продлевать свой контракт с кинокомпанией и тут же была практически отстранена от японского экрана, ибо нарушила долг верности нанимателю.
В деловом мире человек известен просто по фирме, в которой он служит, но не по своим способностям. Без визитной карточки он ничего не представляет как личность, а с визитной карточкой и со значком на лацкане пиджака он разделяет славу своей фирмы, независимо от того, как бы ни был мал его пост. Как бы бездарно он ни работал, его не уволят, какими бы яркими способностями он ни обладал, он почти не имеет возможности продвигаться быстрее, чем другие люди его возрастной группы.
Рафаэл Штейнберг, Почему трудно писать о Японии. Нью-Йорк, 1966.
Совесть и самолюбие – долг чести
Есть две скрытые пружины, которые исподволь движут сложным механизмом поведения японцев. О первой из них уже шла речь – это долг признательности. Но есть и вторая: долг чести.
На протяжении всей японской истории люди рубили чужие головы и вспарывали собственные животы во имя «гири», или долга чести. И хотя самураи с их обычаем совершать харакири сохранились сейчас лишь в кинофильмах, понятие «гири» по-прежнему незримо присутствует в поступках современных японцев.
Если такая первейшая для японцев добродетель, как долг признательности, уходит корнями в древнекитайскую мораль, то долг чести – это сугубо японское понятие, которое не имеет ничего общего ни с учением Конфуция, ни с учением Будды. Раскрыть смысл гири трудно, ибо даже сами японцы не могут дать ему достаточно ясного толкования.
Гири – это некая моральная необходимость, заставляющая человека делать что-то порой против собственного желания или вопреки собственной выгоде. Довольно близко к этому термину стоит старый французский оборот – «положение обязывает».
Гири можно было бы назвать совестью. Однако бывают обстоятельства, когда гири заставляет японца действовать вопреки великодушию и даже вопреки справедливости. Это «совесть», которая, однако, может толкнуть на бессовестный поступок, это «честь», которая порой заставляет поступать бесчестно.
Гири – это долг чести, основанный не на абстрактных понятиях добра и зла, а на строго предписанном регламенте человеческих взаимоотношений, требующем подобающих поступков в подобающих обстоятельствах.
Вот типичный пример. Считается, что особенно тяжек долг чести для жениха, принятого в чужую семью и взявшего себе фамилию тестя и тещи. В прежние времена приемный сын должен был блюсти долг чести тем, чтобы безоговорочно вставать на сторону своих приемных родителей, даже если бы это требовало убить собственного отца или мать.
В отличие от неоплатного долга признательности японцы смотрят на долг чести как на некое добавочное бремя, неосмотрительного увеличения которого следует остерегаться.
Поскольку любая услуга вплоть до предложенной кем-то на улице сигареты требует взаимности, должна быть как-то вознаграждена, японцы подсознательно стараются избегать случайных одолжений со стороны незнакомцев.
Это отразилось даже в том, что речевые обороты, предназначенные для выражения благодарности, несут в себе, как ни странно, оттенок некоего сожаления. Например, наиболее широко известное иностранцам слово «аригато», которое мы привыкли переводить как «спасибо», буквально значит «вы ставите меня в трудное положение». Другой близкий ему оборот «сумимасен» означает: «ах, это никогда не кончится» или «ах, мне теперь вовек с вами не рассчитаться».
Таким образом, уже выражая благодарность, японец как бы с сожалением признает, что остался перед кем-то в долгу.
Стихийное стремление избегать случайных одолжений со стороны незнакомых людей порой производит впечатление, что японцы – люди черствые и неотзывчивые. Прохожий может даже не замедлить шага на улице, видя, как кому-то рядом стало плохо. Но тот же человек способен проявить чудеса отзывчивости к соседу, у которого сгорел дом, или к жертвам землетрясения на другом конце страны.
Речь, стало быть, идет не о черствости, а о своеобразии норм поведения. Сделать что-то для незнакомца без его просьбы – значит поставить его в положение морального должника, значит воспользоваться его затруднением в свою пользу – вот к какому абсурдному парадоксу приводит японцев их понятие о долге чести.
Гири подчас вынуждает человека уподобляться роботу, который слепо и механически выполняет заложенную в него программу подобающего поведения, который не рассуждает, а поступает так, как принято, чтобы окружающие его не осудили.
«Стыд служит почвой, на которой произрастают все добродетели», – распространенность этого изречения выдает обостренную чувствительность японцев к суждениям других людей об их поступках. С детства поведение человека регулируется не только семьей, но и ближайшим окружением. Тому, кто не соблюдает общепризнанных обычаев, кто не считается с мнением общины, соседи или односельчане грозят отчуждением.
Поступай как принято, иначе люди осудят и отвернутся – вот что требует от японца долг чести. Смысл гири, стало быть, лучше выразить не французским оборотом «положение обязывает», а словами «традиция обязывает».
Гири, или долг чести, проявляется, во-первых, по отношению к окружающим (как разновидность нашего понятия «совесть»), а во-вторых, по отношению к самому себе, к собственной репутации (что во многом соответствует тому, что мы называем самолюбием).
Неверно полагать, что одна сторона этой добродетели требует от человека быть благодарным, а другая – мстительным.
Долг чести по отношению к самому себе отнюдь не ограничивается необходимостью мстить за нанесенное оскорбление. Гири побуждает японца избегать положений, в которых как он сам, так и кто-то другой может оказаться униженным или оскорбленным.
Японцы с поразительной изобретательностью стремятся обходить случаи прямого соперничества, где выбор в пользу одной из сторон означал бы «потерю лица» для другой. Именно обоюдная боязнь «потерять лицо» рождает потребность в третьем лице, то есть в посреднике, без которого японцы не мыслят себе никаких переговоров, начиная от сватовства и кончая заключением торговой сделки.
Во время сватовства считается очень важным так обставить первую встречу жениха и невесты, чтобы в случае отказа какой-либо из сторон не унизить другую. Поэтому такие смотрины чаще всего устраиваются как якобы случайная встреча в каком-нибудь общественном месте, например на ежегодной выставке хризантем или во время любования весенним цветением вишен в каком-нибудь парке. Такая встреча, никого ни к чему не обязывая, позволяет молодым и их родителям познакомиться друг с другом.
