Так говорил Саддам - Пруссаков Валентин (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Усилия Саддама внутри страны и на международной арене, сочетаемые с громкими словесами о «великой победе над персами», не могли скрыть того, что экономика Ирака катастрофически пострадала от войны. Стоимость ее восстановления оценивалась в 230 миллиардов долларов. А ежегодных 18 миллиардов дохода от экспорта нефти не хватало даже на покрытие текущих расходов. К тому же внешний долг страны Достиг 80 миллиардов долларов. Тяжелая экономическая ситуация грозила обернуться конфронтацией с собственным народом, который, понятно, хотел вкусить обещанные ему плоды «исторической победы». Требовался быстрый экономический прорыв.
Одним из аспектов стратегии, избранной Саддамом, стало принуждение «братских стран» Залива списать займы и увеличить вклады в иракскую казну. Помимо того, он сделал попытку манипуляции мировым нефтяным рынком в угоду финансовым потребностям Ирака. После войны Ирак, как и Иран, потребовал, чтобы другие члены Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК) понизили свои квоты, чтобы дать бывшим воюющим сторонам увеличить свое собственное производство, не снижая цен.
Это требование не было выполнено. Скорее наоборот: Кувейт и ОАЭ, например, заметно превысили свою квоту, снизив тем самым мировую цену на нефть. Подобной политикой обе страны наносили болезненный ущерб Ираку.
В мае 1990 года, выступая на встрече глав арабских государств в Багдаде, Саддам выразил открытое недовольство нефтяной политикой стран Залива. Он дал им ясно понять, что рассматривает нарушение ими квот как объявление войны Ираку: «В войне сражаются солдаты и неисчислимыми бывают убытки от взрывов, заговоров и убийств. Но можно достичь того же и экономическими методами. На наш взгляд, кое-кто фактически уже начал такую войну против Ирака… Надеюсь, что все наши братья понимают, что при нынешних обстоятельствах мы больше не в силах выдерживать давления».
Поразительно, что Кувейт, которого иракская печать открыто обвиняла в «чрезмерной жадности, граничащей с предательством арабских интересов», не воспринял угрозы в свой адрес. Всецело полагаясь, вероятно, на «англо-американских друзей», эмир Кувейта не снизил добычу нефти, не перестал требовать возвращения долга и не предоставил Багдаду дополнительных субсидий. Только 10 июля, во время заседания министров нефтяной промышленности в Саудовской Аравии, Кувейт и ОАЭ обязались соблюдать свои нефтяные квоты.
Но иракский президент хотел значительно большего от Кувейта, «само образование которого носит сомнительный характер». Он обвинил Кувейт в ограблении Ирака, который «воздвиг нефтяные установки в южной части иракских нефтяных месторождений Румайла для добычи дополнительной нефти».
Выступая на праздновании очередной годовщины баасистской революции, Саддам усилил нападки на Кувейт и ОАЭ, назвав их сообщниками «мирового империализма и сионизма», и подчеркнул, что Ирак не будет долго мириться с их позицией. Он предупредил: «если мы не найдем защиты с помощью слов, тогда у нас не будет выбора, кроме как прибегнуть к более эффективным действиям, чтобы исправить положение и обеспечить восстановление наших прав».
Большинство наблюдателей верно считало, что в своем выступлении иракский президент предъявил Кувейту ультиматум: подчинитесь нашим требованиям или будьте готовы к серьезным последствиям. Однако кувейтское руководство, судя по его реакции, не поняло всей серьезности положения. Примерно через сутки после речи Саддама оно направило в Лигу арабских государств меморандум, выражавший негодование «несправедливостью обвинений Ирака». В нем, в частности, утверждалось: «Сыновья Кувейта были и остаются людьми принципиальными и честными. Но они ни в коем случае не поддадутся угрозам и вымогательству».
Такой ответ Кувейта был воспринят Саддамом как личное оскорбление со стороны ничтожного соседа, являющегося «паразитирующим государством» и процветающего за счет «страданий иракского народа». Теперь, по его мнению, оставалось только силой взять то, что принадлежит Ираку по праву.
Учитывая исторические притязания Багдада на Кувейт, его захват можно было представить как «освобождение наших земель». К тому же, прибрав к своим рукам богатства «толстопузых паразитов», можно было сразу улучшить экономическое положение и приступить к программам восстановления, обещанным народу после войны с Ираном. Иными словами, как оценивал ситуацию Саддам, ему предоставлялась уникальная возможность одним ударом разрешить все проблемы.
В то время, в 1990 году, когда СССР уже перестал быть супердержавой, только одно государство — США — могло помешать его честолюбивым планам. Необходимо было заручиться молчаливой поддержкой американцев или хотя бы быть уверенным в их нейтралитете.
А в Вашингтоне, между тем, не спешили с определением своей позиции: оттуда поступали весьма неоднозначные сигналы. Осудив концентрацию иракских вооруженных сил на кувейтской границе и послав в Залив шесть боевых кораблей, американский госдепартамент счел нужным подчеркнуть, что США не связаны договором о взаимной обороне ни с одним государством региона. Складывалось впечатление, что Белый дом намерен проводить политику умиротворения в отношении Багдада: за несколько дней до вторжения саддамовских войск в Кувейт американская администрация все еще возражала против введения санкций против Ирака.
25 июля Саддам вызвал к себе американского посла Эйприл Гласпи. В разговоре с ней он обвинил США в поддержке «экономической войны Кувейта против Ирака» и угрожал им террористическими актами при продолжении подобного курса: «Мы тоже можем употребить давление и силу. Мы, действительно, не можем приблизиться к Соединенным Штатам, но отдельные арабы смогут добраться до вас». (Как значительно позже точно заметит один высокопоставленный американский деятель, «Саддам слишком много болтал, потому и пострадал!»)
Гласпи же, следуя инструкциям из Вашингтона, заверила его в добрых намерениях американского руководства: «Президент Буш не собирается объявлять экономическую войну Ираку». Перед иракским лидером она вела себя подобострастно, и он расценил такое поведение как американский «зеленый свет» для войны против Кувейта.
Если у него после встречи с американским послом и оставались какие-то сомнения по поводу невмешательства США, то скорее всего они были полностью развеяны через три дня личным посланием от президента Буша, в котором говорилось, что «применение силы недопустимо», и выражалось стремление к улучшению отношений с Багдадом. (Ныне большинство независимых экспертов полагает, что Вашингтон намеренно и вероломно втянул Саддама в кувейтскую авантюру для осуществления своих далеко идущих геополитических планов как в регионе, так и во всем мире. То, что начал Буш-старший в 1990 году, сегодня продолжает Буш-младший. Вопрос лишь в том, к чему приведет претворение этих планов в действительность?)
Уверенный в американском нейтралитете, президент Хусейн сделал еще один шаг, призванный убедить всех в том, что «он не хотел войны». Саддам послал одного из своих заместителей для переговоров с кувейтцами в саудовский городе Джидда. «Паразиты», как и прежде, проявили крайнюю неуступчивость относительно финансовых требований Ирака. 1 августа, после взаимных обвинений, переговоры прервались, а 2 августа иракские «освободители» уже вступили на кувейтскую землю.
Они практически не встретили никакого сопротивления, и спустя всего несколько часов уже подошли к столице Кувейта. Эмир Джабер аль-Джабер с ближайшей родней сбежал в американское посольство, откуда их перевезли на военном вертолете в Саудовскую Аравию.
Мировые информационные агентства передали заявление иракского правительства, в котором, в частности, говорилось: «… п редательский режим Кувейта, вовлеченного в сионистский и иностранные заговоры, свергли революционеры. Мы пришли по их просьбе, чтобы помочь им… Мы уйдем, как только ситуация разрешится и когда временное свободное правительство попросит нас уйти… Это не займет более нескольких дней или нескольких недель». Трудно не заметить, что это заявление весьма напоминает другое, сделанное Москвой о вводе советских войск в Чехословакию в 1968 году.
