Как воспитать монстра. Исповедь отца серийного убийцы - Дамер Лайонел (читать лучшие читаемые книги txt, fb2) 📗
Я уже смирился с тем, что Джеффа закрывал перед собой одну дверь за другой. Перед ним оставалось не так много возможностей, но все еще можно было найти открытую дверь, ту, которая позволила бы ему жить жизнью, которая имела бы для него смысл, которая позволила бы ему жить достойно, безопасно, возможно, даже получая от жизни удовольствие и сохраняя самоуважение.
В течение следующих нескольких дней я забирал Джеффа из торгового центра ближе к вечеру. Иногда он казался вполне нормальным, иногда — пьянствовал весь день. Его глаза блестели, и он еле стоял на ногах, на вопросы отвечал невнятным бормотанием. Однажды он подошел к моей машине мертвецки пьяным. Я чувствовал, что просто не смогу привезти его домой в таком состоянии. Шери уже достаточно натерпелась. К тому времени мы были женаты совсем недолго, и Джефф сделал эти первые месяцы серьезным бременем. Я понял, что пришло время сказать «стоп».
И вот я сказал «стоп». Я сказал ему, что не отвезу его домой пьяным, что с меня хватит. Я сказал ему, что он должен оставаться в торговом центре, пока не протрезвеет. Как только он протрезвеет, он сможет позвонить мне, и я приеду и заберу его. Затем я оставил его там, на парковке торгового центра, поехал домой и стал ждать его звонка.
Но звонок так и не прозвучал. В десять вечера того же дня я поехал обратно в торговый центр. Все магазины были закрыты, и Джеффа нигде не было видно. Я вернулся домой и позвонил в полицию. Потребовался всего один звонок, чтобы найти моего сына. Его задержали несколько часов назад, арестовали по обвинению в пьянстве и хулиганстве и отправили в тюрьму.
Я отправился прямо в полицейский участок и внес залог. По дороге домой Джефф сидел тихо, низко опустив голову. Дома он извинился передо мной и Шери, а затем снова ушел в одиночество своей спальни.
Утром я поставил ультиматум. Джефф отказывался записаться на встречи [13] и отказывался устраиваться на работу. Последние двери закрывались. Остался только один. Я прямо сказал своему сыну, что пришло время наладить его жизнь. Мне казалось, что он не функционировал в окружающем мире, и поэтому ему нужен был отдельный, менее открытый мир. Пришло время ему пройти через последнюю дверь, все еще открытую для него.
Джефф вступил в армию Соединенных Штатов в январе 1979 года. Я сам отвез его на призывной пункт. Я уже поговорил с сержантом-вербовщиком и договорился о собеседовании. По дороге Джефф казался смирившимся, хотя и не совсем грустным. Оказавшись на призывном пункте, он словно на автопилоте заполнил необходимые бланки.
К концу января Джефф ушел. Мы попрощались там же на призывном пункте. Он казался напуганным — больше чем когда-либо. Он знал, что теперь его ждет совсем другая жизнь, более суровая, более требовательная. Это был бы образ жизни, который не допускал бы ни одной зависимости — ни алкоголизма, о котором я уже знал, ни другой, более темной и гораздо более кошмарной, которую Джеффу удалось полностью запереть в себе.
Я не видел Джеффа шесть месяцев. Когда я снова увидел его, в это преображение было трудно поверить. Джефф, которого я подобрал на автобусной станции в центре Акрона, разительно отличался от испуганного мальчика, которого я видел на призывном пункте. Этот новый, полностью обновленный Джефф был красивым, широкоплечим молодым человеком, который лучезарно улыбался, выходя из автобуса. Его волосы были коротко подстрижены, одежда опрятна и аккуратна. Возможно, что еще важнее, в его дыхании не было даже намека на алкоголь. Он пробыл у нас с Шери не более пары недель. Впервые в своей жизни он, казалось, стремился быть полезным. Он помогал мне колоть и складывать дрова. Он сгребал листья и подбирал упавшие ветки. Когда мы не работали, мы играли в теннис или готовили на улице. На гриле он готовил гамбургеры и стейки. На протяжении всего этого у него была яркая, уверенная в себе улыбка.
А неподалеку, на вершине холма, в ливневой канализации лежало расчлененное тело его первой жертвы, все еще не тронутое и не обнаруженное. Никто бы не опознал в аккуратном и жизнерадостном молодом человеке, который сидел напротив меня за ужином, с гордостью рассказывая о своей службе в армии, жестокого убийцу.
В течение всех двух недель, что Джефф оставался с нами дома, я видел только положительные изменения, произошедшие с ним: то, как свободно он говорил, как его глаза смотрели на меня с неожиданной открытостью. Я мог вспомнить угрюмую фигуру, которая сутулилась в моей гостиной и угрюмо тащилась в свою комнату, и я позволил себе думать, что того Джеффа выправила суровость армейской подготовки.
Две недели побывки закончились быстро. Все прошло в веселой и непринужденной атмосфере. В последний день я отвез его на автобус до Кливленда. Оттуда ему предстояло отправиться в Германию. На этот раз Джефф сидел на пассажирском сиденье, подняв голову и твердо посмотрев в глаза. Весь страх и ужас, которые я видел при нашем расставании, исчезли. Когда мы приехали, он обнял меня и вошел в автобус. Автобус тронулся, а он махал из окна рукой на прощание.
В течение следующих двух лет мы получали мало писем. Шери часто писала ему, присылала фотографии дома, сада, всего, что у нас происходило. Но Джефф никогда не был большим писателем, и меня не удивило, что мы получали от него мало писем. Еще он звонил один или два раза.
Казалось, ему все нравится. Я уверил себя в том, что где-то в Германии «новый» Джефф жив-здоров и все еще работает над созданием достойного будущее для него самого. Когда я думал о нем, я видел его в военной форме, и я думал об этой форме как о спасении. Армия обеспечила структуру его глубоко неструктурированной жизни, и я надеялся, возможно, даже позволил себе поверить, что в этой структуре Джефф действительно нашел дом.
И вдруг, за три месяца до окончания срока его военной службы, на пороге моего дома появился солдатский сундучок Джеффа. Внутри я нашел его армейскую форму, куртку и брюки, казалось, все, что у него могло быть в то время, когда его призвали из армии. Не было ни записки, ни письма, ничего, что могло бы дать мне хоть малейшее представление о том, куда делся Джефф. Несколько дней спустя по почте пришли документы Джеффа об увольнении из армии. Там значилось, что Джеффа отправили в отставку с почестями, хотя кодовый номер указывал, что увольнение было произведено по определенной причине. В случае Джеффа этой причиной, как мы позже выяснили, был алкоголизм.
Но во всех этих бумагах по-прежнему не было никаких указаний на то, куда отправился Джефф. Его призвали в армию в Северной Каролине, но я понятия не имел, куда он мог отправиться после этого. Прошел еще месяц, прежде чем я узнал.
И вот однажды субботним утром зазвонил телефон. Это был Джефф. Он сказал, что звонит из Майами, штат Флорида. Он казался вполне счастливым. Он сказал мне, что работал в закусочной с сэндвичами и пиццей под названием «Саншайн Саб Шоп». Он добавил несколько деталей, и я не стал просить о большем. Теперь он был сам по себе, далеко, за пределами моей способности быстро добраться до него, если он попадет в беду. Я позволил себе думать о расстоянии с оптимизмом, как будто, просто держась подальше, Джефф взрослел. В течение следующих нескольких недель он время от времени звонил, его голос звучал отрывисто, разговоры были короткими, что не было чем-то необычным. Как-то он сказал мне, что сейчас живет с женщиной, нелегальной иностранкой, которая предложила ему деньги, чтобы он женился на ней. Мы, конечно, постарались его отговорить.
Последний звонок был связан с деньгами. Джефф снова был на мели, совсем на мели, и без возможностей заработать больше. Он попросил Шери немедленно прислать ему немного денег, но она отказалась. Она сказала ему, что единственные «деньги», которые она ему пришлет, — это билет на самолет до Кливленда. Если он захочет вернуться домой, она вернет его обратно. Она сказала ему, что не будет посылать ему денег на билет, а купит сама — билет будет ожидать его в аэропорту.
