Американская империя - Уткин Анатолий Иванович (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Приведенные мнения говорят о том, что на уровне общественности Россия не бросилась опрометью и очертя голову, она выразила свои опасения. Более того, эксперты во время опросов указали, что США не смогут добиться своей цели (63 процента опрошенных), а если и добьются, то очень не скоро (27 процентов). Большинство российских исследователей (62 процента) даже на ранней стадии операции в Афганистане и в Ираке были уверены, что США не ограничатся ракетно-бомбовыми ударами, а введут сухопутные войска. Многие при этом указывали на советский афганский опыт и на многолетнюю ситуацию в Чечне. Эксперт из Москвы указывает на слабость дипломатического искусства американцев: «Прежде чем начать бомбить, их дипломатия абсолютно почти не работала… Арабские страны есть, там у них своя организация есть — почему не собирали их вместе, почему не поговорили? Потом, есть и другие организации — ничего не делали абсолютно. В одно государство съездил помощник президента по национальной безопасности, министр обороны — и все дела. Больше ничего не делали».
Уже в октябре 2001 г. звучали предостережения относительно того, что Вашингтон проявляет неоправданный апломб, что момент раздумий в американской политике заменен инерцией. Российские исследователи вспоминали в качестве примера Югославию. Звучала и более жесткая критическая нота: «Одна из причин американской активности — желание распространить свое господство на Восток. Им надо там закрепиться. Очевидно стремление распространить свое господство в эти страны, создать свои базы, в случае лучшего исхода этой войны — и экономической опутать сетью. Это просто очень удобная причина. Вроде это действительно такая волна народного гнева, но на этой волне плывут и политики, и экономисты — все, кому выгодно».
В общем и целом отношения рядовых российских граждан к американской военной операции в Афганистане и Ираке можно охарактеризовать как сочувственное в отношении жертв сентябрьской трагедии, но достаточно скептическое (и в ряде случаев неодобрительное) в отношении американского на него ответа «по всему азимуту». Значительная часть россиян оказалась склонной подозревать США в преследовании сугубо собственных геополитических и экспансионистских интересов. Высказываются опасения относительно возможности расширения боевых операций на территории стран, соседних с Россией.
Западу нет альтернативы
Итак, сформировались два политических крыла, proetcontra. На прозападном фланге естественное российское сочувствие американцам в их национальной трагедии придало новую силу спору об оптимальном курсе России в отношении Америки. Обществу были предложены два практически противоположных по направленности курса.
Первыйподход к проблеме отношений с Западом исходит из обыденной логики, даже из американского фольклора: «Если мы не можем побить этих парней, присоединимся к ним». Этот лагерь предлагает завершить период перехода от «холодной войны» присоединением к лагерю победителей, покончить с двусмысленностью этого переходного периода, осознать степень экономического ослабления страны, невыгодность неопределенного положения России, пытающейся найти свой путь будучи расположенной между тремя противонаправленными миллиардами населения Запада, Китая, мира ислама; между богатым Севером, и бедным Югом, между стареющим североатлантическим миром и молодым голодным миром Южной и Юго-Западной Евразии. Модернизация страны требует ограничения активной внешней политики и нахождения своей ниши (пусть теперь уже менее престижной и влиятельной) в лагере Запада. Иная внешнеполитическая ориентация означает лишь отвлечение ограниченных ресурсов. С точки зрения «западников второго призыва», целесообразно придерживаться стратегии «избирательной вовлеченности» и «сосредоточивания», отказа от погони за фантомом «сверхдержавности», ориентации не на защиту прошлых позиций, а на завоевание позиций в мире будущего, на избежание конфронтации с крупнейшими странами в менее важных аспектах международной жизни, на «реалистически достижимую интеграцию с миром передовых и стабильных держав».
Прозападная часть политического спектра России фактически продолжила курс Шеварднадзе — Козырева: сближение с Западом превосходит все прочие приоритеты; следует покориться неотвратимому и попытаться найти в этом нечто позитивное для себя; оценить способность НАТО сдерживать конфликты между государствами-членами, возможности НАТО стабилизировать вечно беспокойный Центрально-Европейский регион; по достоинству оценить наличие силы, готовой пойти на материальные и людские жертвы ради замирения конфликтов, подобных югославскому. И идти на сближение с развитыми демократиями, мощными Соединенными Штатами, богатыми цивилизованными соседями.
Суть этой позиции в том, чтобы «смирить гордыню», ослабить внешнеполитическую активность, решительно обратиться к внутреннему переустройству, оптимизировать работу внешнеполитических органов; использовать такие сильные стороны России, как нефтегазовые месторождения (у России есть шанс превратиться для индустриального Запада в альтернативу все более нестабильному Ближнему Востоку). Эта школа сближения с Западом, не видящая альтернативы этому сближению, даже если оно будет осуществляться в условиях младшего партнерства России, приходит к выводу, что у России фактически нет альтернативы стратегическому повороту в сторону сближения со стабильным Западом. В противном случае России придется пойти на новую масштабную национальную мобилизацию, что окончательно обескровит ослабевшее в 1989 — 1998 гг. российское государство. Не достаточно ли России мобилизаций? Скажет ли спасибо (с пафосом выдвигают свой коронный аргумент безудержные западники) своему руководству омский рабочий, когда он снова будет привязан к проходной своего оборонного завода, будет обречен на спартанскую жизнь ради всего лишь того, чтобы никто и никогда не считал Россию младшим партнером? Радикальные западники видят лишь один — безусловно, отрицательный — ответ на свой риторический вопрос. Опытные скептики говорят: подобная ориентация будет означать еще одну жестокую мобилизацию для измученного народа, давайте пощадим не избалованный благосостоянием народ, не будем посягать на высокий международный статус, согласимся с подчиненным положением в складывающейся пирамидальной картине мира, где страна уже не находится на его вершине.
Они не знают омского рабочего. Его наследственная жертвенность не знает предела. Это его национальный код, он срабатывает безукоризненно, если речь идет о правом деле, о безопасности и престиже его страны. Не стоит подвергать сомнению его патриотизм, десять столетий тому порука. И его риторический (и вполне конкретный) вопрос касается прежде всего не тягот трехсменной суровой работы, а причины бессмысленно растранжиренного национального авторитета, влияния, безопасности, чувства гордости за свое государство. Кто, как и зачем это сделал? Если это историческая ошибка, то зачем ее повторять?
Несогласие на «младшее партнерство»
Прозападную радикально-демократическую волну, на удивление, не беспокоит ситуация deja vu: то, что подобные же надежды разбились в начале 1990-х годов о западную непреклонность и эгоизм. Что обмена российского разоружения у мощного Советского Союза на сближение с Западом не произошло, несмотря на безудержную жертвенность Горбачева и Ельцина (объединение Германии, роспуск ОВД, разоружение советских войск и их вывод в свои пределы). Эти неисправимые радикальные западники не осуществили союза с Западом при гораздо более благоприятных условиях, но это их не остановило в новом веке, их разоруженческое безумие и детская вера в хорошее, видимо, неукротимы.
Но высокие надежды на общее с Западом будущее довольно быстро ушли в прошлое после эйфории якобы окончательного сближения сентября — ноября 2001 г. В частности, краткосрочность и успешность операции в Афганистане сыграли против безудержных российских сторонников сближения с Западом. Вслед за военным триумфом Запад во главе с США своими действиями в декабре 2001 г. в значительной мере погасил бурнопрозападную тенденцию в ориентации по меньшей мере части думающей России.
