КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Смертные приговоры военного трибунала приводятся в исполнение и так. Приговоренного со связанными руками, но без повязки, закрывающей глаза, выводят в тюремный двор или на парадный плац и ставят перед выстроенной здесь воинской частью, в которой он служил, либо перед группой его бывших коллег-офицеров, стоящих по стойке смирно. Как только офицер из трибунала зачитает смертный приговор, сзади к обреченному бесшумно приближается с пистолетом в руке «исполнитель». Страшное напряжение овладевает присутствующими. Обернется ли сейчас приговоренный, чтобы успеть увидеть, что с ним сию минуту произойдет? Но, успеет он обернуться или нет, это дела не меняет: исполнитель мгновенно всаживает ему пулю в голову. Именно так всегда делалось на Лубянке. И, уже испуская дух, осужденный оказывает партии последнюю в своей жизни услугу, являясь своего рода наглядным пособием в этом незабываемом уроке для присутствующих.
Без сомнения, именно так умрет майор Левченко, если КГБ удастся поймать его живым. В глазах КГБ никакое преступление не является более кошмарным и более опасным, нежели то, что совершил он. [6] Гнев КГБ в данном случае должен был бы обернуться особенно страшной местью еще и потому, что Левченко считался образцовым сотрудником этого ведомства. Его личное дело выглядело настолько безупречным, что его начальство просто невозможно было упрекнуть в утрате бдительности, когда в 1975 году оно послало Левченко в Токио. Предвидеть роковые последствия этого назначения оно не могло.
К середине 70-х годов токийская резидентура входила в первую пятерку главнейших зарубежных гнезд КГБ, соперничая с нью-йоркской, женевской, парижской и нью-делийской. Япония — вторая крупнейшая промышленная держава капиталистического мира — стала наряду с США «целью № 1» во всей зарубежной деятельности КГБ. Помимо прочего, через Японию Советы получали большую часть секретной информации, касающейся Китая. И, наконец. КГБ рассматривал Японию как один из наиболее удобных районов, где можно было получать информацию об американской технологии и похищать промышленные секреты.
Конечно, в Токио, как и в остальных главных столицах мира, перед агентурой КГБ были поставлены и другие задачи, гораздо более важные, чем кража секретных чертежей. В первую очередь требовалось завербовать как можно больше политических деятелей, правительственных служащих, писателей, журналистов, художников, промышленников, ученых, — всех, кто бы так или иначе мог направлять японскую политику на пользу Советскому Союзу в ущерб Соединенным Штатам.
Намеченные для этой цели люди были людьми интеллигентными, незаурядными и требовали особого подхода. Поэтому КГБ в Токио нуждался в таких сотрудниках, которые бы ориентировались в тонкостях японской культуры, истории, обычаев, знали бы различные стороны жизни этой страны. Одним словом, он нуждался в людях, которые своей эрудицией, тактом и умением себя держать в обществе могли бы понравиться японцам. Именно таким и был Станислав Александрович Левченко.
Начиная с девятилетнего возраста Левченко посещал привилегированную школу, где большое внимание уделялось изучению английского. Некоторые из ее преподавателей жили какое-то время в Англии. Теперь они старались привить своим ученикам манеры английских джентльменов. Проучившись шесть лет на факультете востоковедения Московского университета и занимаясь затем исследованиями, связанными с внешней политикой Японии, Левченко шесть раз побывал в этой стране и свободно говорил по-японски. Работая рука об руку с советским Комитетом сторонников мира, а в дальнейшем с Комитетом афро-азиатской солидарности, он показал себя умелым и тонким сотрудником, способным очаровать любого из иностранцев — от дезертиров из американской армии, оказавшихся за границей, до вожака ПЛО («Организации освобождения Палестины») Ясира Арафата. Левченко достаточно хорошо владел пером, чтобы готовить международные комментарии для московского радио, статьи для журнала «Новое время» и рассчитанные на заграницу декларации, которые подписывал лично Брежнев.
Да и облик Левченко соответствовал игре, для которой наметил его КГБ. Его слегка скуластое лицо с прямым носом, каштановые волосы и пытливый взгляд темных глаз в сочетании со стройной спортивной фигурой делали его весьма симпатичным молодым человеком — он был из тех, кто всегда к месту — и в дипломатическом салоне, и в изысканном ресторане, и в залах парламента.
КГБ не обнаружил в биографии Левченко каких бы то ни было изъянов или «идеологических отклонений», хотя он трижды проходил тщательную проверку. Первый раз — в 1966 году, когда советская военная разведка (ГРУ) начала готовить его к опаснейшему заданию в Англии, которое могло поставить мир на грань третьей мировой войны. В 1968 году Второе главное управление отозвало Левченко из ГРУ, чтобы использовать его в качестве своего агента. Объектом его деятельности должен был стать японский дипломатический персонал в Москве. В связи с этим Левченко подвергли вторичной тщательной проверке. И, наконец, года два спустя главное управление решило зачислить его в свой штат.
Каждая из проверок длилась несколько месяцев. На это время в квартире Левченко незаметно устанавливалась подслушивающая аппаратура, его телефонные разговоры записывались, за ним велась негласная слежка и к нему подсылали провокаторов. Непосредственно и через своих осведомителей КГБ скрупулезно изучал личность Левченко, расспрашивая его товарищей, родственников, соседей, — были разысканы буквально все, кто когда-либо так или иначе соприкасался с этим человеком.
Конечно, набралось какое-то количество компрометирующих слухов, мнений и даже фактов. Было неопровержимо установлено, что Левченко уединялся со своими коллегами женского пола в подвале огромного здания Комитета афроазиатской солидарности. Во время беспосадочного авиарейса Токио — Москва он уговаривал стюардессу отдаться ему в одном из отсеков, предназначенных для отдыха экипажа, и она, по-видимому, уступила ему. Более того, когда самолет уже приземлился в подмосковном аэропорту, эта пара вновь была обнаружена в том же отсеке. Некоторые из источников критически отзывались о Левченко как о человеке невыдержанном и порой не умеющем держать язык за зубами, так что перед началом последней проверки один видный сотрудник КГБ по-дружески предостерег его: «Ты иногда бываешь слишком откровенным с людьми. Но на ближайшее время я хочу тебе посоветовать: держи рот закрытым и, кстати, застегни наглухо штаны!»
Наверное, в его личном деле набрались и другие малоприятные факты. Но во всех случаях Левченко был признан достойным доверия своего ведомства. Поэтому надо думать, что все это были действительно мелочи и среди них не оказалось ничего такого, что могло бы поставить под сомнение его лояльность и пригодность для намечаемых операций. И решение руководства КГБ направить Левченко в Японию под видом журналиста и корреспондента «Нового времени» выглядело вполне логичным.
В последнюю ночь перед отъездом, в феврале 1975 года, Левченко взял такси и подъехал к православному собору рядом с одним из вокзалов. Выйдя и осмотревшись кругом, он заметил неподалеку постоянного наблюдателя от КГБ — молодого парня, сидевшего за рулем машины, как бы случайно остановившейся напротив собора. Направившись прямо к нему, Левченко вынул свое красное гебистское удостоверение:
— Где-то тут должен быть мужчина моего роста, в сером пальто и черной меховой шапке. Не заходил такой в церковь?
— Нет, товарищ лейтенант, за последние два часа одни только старухи…
— Ну, он мог проскользнуть незаметно. Это еще тот тип! Я пойду гляну, пожалуй…
Перед алтарем Левченко опустился на колени и произнес ту же молитву, какую не раз повторял еще в прежние времена: «Отец наш Небесный, прошу Твоего участия и милосердия. Молю Тебя, прости мне грехи мои, наставь меня на путь истинный, укрепи во мне веру!»
Выходит, КГБ при всей своей дотошности и въедливости чего-то явно недосмотрел. Свое самое заветное Левченко скрывал от окружающих так тщательно, что никто, даже его жена, не догадывался, что он был верующим человеком. И уж конечно, никому не могло прийти в голову, что в душе он уже давно взбунтовался против советской системы, ненавидя ее за тот чудовищный путь, каким она вынуждает идти его родину.
