Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России? - Зорина Светлана (читать книгу онлайн бесплатно без .txt, .fb2) 📗
Если говорить о русской литературе, то для меня вся русская литература начинается с «Капитанской дочки», «Повестей Белкина» и «Героя нашего времени». Проза Пушкина и Лермонтова – важнейший элемент и костяк меня, особенно «Герой нашего времени». Я бесконечно люблю и бесконечно раздражаюсь на Печорина. У меня длинный опыт отношений с ним. Он начинается с романтического увлечения и кончается полным отторжением, раздражением, неприязнью, с последующим неожиданным переходом к какому-то новому принятию и пониманию. Если говорить о Достоевском, то мой главный роман – «Идиот», и это тоже такое произведение, из которого складываются кусочки личности. Делаешь жизнь немножко с Аглаи Епанчиной, немножко с самого идиота, немножко добавляешь страстей Парфена Рогожина. Ну а попросту главная книга моей жизни – «История моего современника» Владимира Галактионовича Короленко. Его мемуары я бесконечно люблю и всем рекомендую. Для меня это опыт коммуникации с невероятно хорошим человеком, умным и при этом очень человечным, благородным, достойным, чистым душой и сердцем – словом, очень утешительная вещь, внушающая и подкрепляющая оптимизм.
Культурный код Галины Юзефович формируется литературой. А что все-таки за ее пределами – кино, живопись, музыка?
Есть какие-то вещи за пределами литературы, которые на меня сильно повлияли. Например, кинематограф Анджея Вайды. Я большой фанат польской культуры в целом, но его фильмы «Пейзаж после битвы» или «Барышни из Вилько» – для меня это тоже какой-то краеугольный камень.
Очень люблю классическую живопись. Вы знаете, я странный человек – люблю скучную живопись, которую мало кто любит. Никола Пуссена, Сальватора Роза, вообще нахожу бесконечно прекрасным поздний маньеризм и поздний ренессанс. С другой стороны, какой-будь Пинтуриккьо тоже течет в крови. Сиенский собор, расписанный Пинтуриккьо, – это просто чистое, абсолютное счастье. Я очень люблю русскую школу живописи, один из моих любимых художников – Илья Репин. Самое сильное впечатление на меня произвела его картина «Николай Мирликийский избавляет от смерти трех невинно осужденных». Тоже не самая известная картина, но для меня это было какое-то абсолютное потрясение. Я очень люблю репинские портреты, даже больше, чем серовские, Репин, мне кажется, как-то глубже заглядывал в человеческую душу. Очень люблю Василия Верещагина, для меня это тоже один из важнейших русских живописцев. Его творчество мне кажется очень интересным именно сквозь диковинное сочетание русскости и колониальности. В прошлом году, прямо перед карантином, успела побывать в Калькутте, и там в мемориале Виктории на почетнейшем месте висит огромная картина Верещагина. Это такой мировой бренд, один из немногочисленных в русском изобразительном искусстве по-настоящему международных брендов. Конечно, мирискусники в свое время произвели на меня абсолютно неизгладимое впечатление – Сомов, Бенуа, Добужинский, Остроумова-Лебедева. Эти визуальные образы – они глубоко впечатаны в сердце моем, как говорил Достоевский. Вот примерно так выглядит довольно разрозненная карта моей личности.
Вы ничего не сказали о музыке в вашей жизни!..
Меня про музыку бессмысленно спрашивать – я человек антимузыкальный, со мной музыка не разговаривает. У меня есть плейлист, который состоит из Пёрселла, Монтеверди и другой барочной музыки. Мой старший сын собирается посвятить свою жизнь музыкальным исследованиям. По его мнению, есть два способа вообще не любить музыку: совсем ее не любить или любить музыку барокко. Когда я включаю свою «Королеву фей», его перекашивает, потому что Пёрселл – это очень базовый вкус. Если мой ребенок приходит ко мне с требованием послушать какие-то экзотические музыкальные композиции эпохи раннего романтизма, я говорю: «Нет, спасибо, я так постою…»
Вы – невероятно полифоничный человек, наполненный разными смыслами, человек гармоничный и счастливый. Что для вас понятие «счастье»?
Недавно моя коллега Екатерина Шульман написала прекрасный пост про то, что главный секрет женского счастья – делать то, что ты любишь, и не пытаться как-то прикрываться тем, что у тебя семья и дети, и поэтому ты не будешь делать того, что находишь важным и прекрасным. Мне кажется, что секрет моего счастья в том, что я занимаюсь делом, которое бесконечно сильно люблю, которое доставляет мне огромную радость в самых разных проявлениях. Я ни от чего не отказываюсь, нет такого, что я живу отложенную жизнь: вот у меня сейчас ребеночек вырастет, а потом займусь наконец своим делом. Или мы сейчас выплатим ипотеку – и вот тогда-то я ого-го. Нет, я живу здесь и сейчас, здесь и сейчас делаю то, что хочу делать. Конечно, иногда ужасно устаю, жалуюсь и говорю: «В деревню, в глушь, в Саратов! Ничего больше не хочу», но на самом деле это просто минутная слабость.
Диалоги
Главные вопросы книжной индустрии Екатерина Гениева и Александр Архангельский
Книга и чтение в эпоху пост-Гутенберга
Это интервью состоялось в 2014 году. Перечитывая его сегодня, я снова и снова убеждаюсь, насколько оно актуально. Как права Екатерина Юрьевна, предостерегавшая нас от танцев с бубнами вокруг книги и чтения, говорившая о бесполезности лозунгов: «Читать – модно, читать – престижно». Продвижение чтения – это искусство, и здесь нужно находить свои ключики, уметь заинтересовать книгой, так как умела Е.Ю. Гениева, проводившая фантастически интересные программы по проекту «Большое чтение» в российских регионах.
Мне посчастливилось встретиться и поговорить о книге, ее судьбе в нашем мире, ценности библиотеки и продвижении чтения с выдающимися экспертами:
Екатериной Юрьевной Гениевой, российским филологом, библиотечным, культурным и общественным деятелем, экспертом ЮНЕСКО, генеральным директором Библиотеки иностранной литературы им. М.И. Рудомино с 1993 по 2015 год, и Александром Николаевичем Архангельским, писателем, телеведущим, профессором Высшей школы экономики.
Светлана Зорина: Сегодня мы фактически подошли к черте, за которой заканчивается «цивилизация Гутенберга». Поэтому первая и главная задача – это сохранение и продвижение книги и чтения. Какими вам видятся пути ее решения?
Екатерина Гениева: Для меня книга существует в бумажном исполнении. Хотя, нравится мне это или нет, электронные носители – данность. Я вполне могу себе представить, что года через 2–3 мы будем говорить о том, что электронная книга в библиотеках практически вытеснила столь любезную моему сердцу бумажную книгу. Но мне кажется, сам процесс чтения или продвижения чтения от носителя не слишком зависит. Важнее то, зачем люди читают, почему читают, кто им помогает или мешает в чтении? И что мы – издатели, книготорговцы и библиотекари – как люди, ответственные за продвижение философии чтения, можем сделать в этой ситуации?
Я действительно убеждена, что у библиотек очень большой потенциал в неназойливом, грамотном продвижении программы чтения. Что такое чтение? Несколько лет назад Москва покрылась билбордами, на которых было написано: «Читать престижно», «Читать полезно» и т. д. Но это сильное преувеличение, если не сказать ерунда. Ты хочешь стать богаче, здоровее, веселее? Я не думаю, что чтение в этом помогает. Чтение – занятие бесполезное с точки зрения общества, которое думает о коммерции. На самом деле чтение – это наслаждение. И если в него привносится просветительский элемент, то тогда получается эффект, о котором писала М. Цветаева: «Ты властвуешь над миром».
