Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России - Ленин (Ульянов) Владимир Ильич
И вот теперь полюбуйтесь, какими приемами уничтожает своего оппонента г. критик. Он выхватывает подчеркнутые мной слова о расчете податей на 1 дес. надела; не замечает (sic!), что эти слова относятся только к бюджетным данным; приписывает этим словам тот смысл, что размер податей на 1 дес. надела почти уравнителен во всем русском крестьянстве вообще; победоносно изобличает меня за этот последний «вывод» в незнакомстве с земско-стат. изданиями и приводит две таблички в подтверждение того (общеизвестного) факта, что в различных общинах, волостях, уездах размер податей на 1 дес. надела далеко неуравнителен. Совершив этот фокус, критик еще прибавляет: «Действительно, внутри общины, получившей один и тот же размер надела, размер платежей не почти, а наверно уравнительный. Все дело в том, что г. Ильин не знает, о какой общине он собственно говорит. Чтобы покончить с злоупотреблением г. Ильина земскими статистическими данными» и т. д… (2292). Мне было бы крайне интересно знать, можно ли найти в научной литературе другой образец подобного сорта критики.
Ознакомившись с теми приемами, посредством которых г. Скворцов «доказал» полнейшую «негодность» бюджетных данных, приводимых у меня, мы можем, по-видимому, миновать те сильные (и бессильные) выражения, в которых выражает критик свое недовольство самым употреблением бюджетных данных. Требуя массовых данных о бюджетах, г. Скворцов, вероятно, опять говорит о чем-либо не относящемся к делу, ибо описания конкретных хозяйств, которыми я пользовался, никогда массовыми не бывают и быть не могут. Литература бюджетов конкретных хозяйств указана мной в начале критикуемого параграфа, и я был бы, разумеется, только благодарен критику, если бы он пополнил или исправил мои указания. Но г. Скворцов умеет «критиковать», не касаясь существа дела! Попытку доказать типичность бюджетов сравнением среднего размера семьи, посева, аренды, количества скота на 1 безлошадный и 1 однолошадный двор по бюджетным и по «массовым данным» (стр. 102 [777] моей книги) грозный критик просто называет «курьезом»; по какой причине – неизвестно; может быть, по той же, по которой один «критик» находил смешным слово Чичиков? Бюджеты «уже потому не типичны, что отчуждение с осени и приобретение весной хлеба очень редко встречались по Воронежской губернии, тогда как по всей России» такое отчуждение доказано, будто бы, г. Ник. —оном (2291). Недаром верно говорится, что les beaux esprits se rencontrent [778]: «настоящий» марксист г. Павел Скворцов, встречая противоречие между утверждениями «настоящего» марксиста г. Николая – она и земско-статистическими данными, решает вопрос не колеблясь в том смысле, что данные не типичны, а не в том, что слова г. Ник. – она неверны или слишком общи. И потом: какое отношение имеет вопрос о продаже осенью и покупке весной хлеба к спору о типичности бюджетов, которыми я для разбора этого вопроса вовсе и не пользуюсь?
III
После неблагодарной работы разъяснения подсовываний, приятно встретить, наконец, возражение по существу, хотя бы даже и формулированное с теми грозными окриками («фетишизм», «полное непонимание»), которые г. Скворцов считает, видимо, весьма убедительными, и хотя бы даже о собственных взглядах критика приходилось больше догадываться, чем видеть прямое изложение их. Г-н Скворцов совершенно прав, говоря, что мой взгляд «красной нитью проходит сквозь все сочинение».
Чтобы резче оттенить наше разногласие, сопоставлю два крайних выражения противоположных взглядов: г. Скворцов думает, вероятно (по крайней мере это вытекает из его возражений), что, чем меньше земли получили бы крестьяне при освобождении и чем дороже бы они ее получили, тем быстрее шло бы развитие капитализма в России. Я думаю наоборот: чем больше земли получили бы крестьяне при освобождении и чем дешевле бы они ее получили, тем быстрее, шире и свободнее шло бы развитие капитализма в России, тем выше был бы жизненный уровень населения, тем шире был бы внутренний рынок, тем быстрее шло бы применение машин к производству, тем больше, одним словом, походило бы экономическое развитие России на экономическое развитие Америки. Ограничусь указанием двух обстоятельств, подтверждающих, на мой взгляд, правильность этого последнего мнения: 1) на почве малоземелья и тяжести податей у нас в очень значительном районе развилась отработочная система частновладельческого хозяйства, т. е. прямое переживание крепостничества [779], а вовсе не капитализм; 2) именно на наших окраинах, где крепостное право либо вовсе не было известно, либо было всего слабее, где крестьяне всего менее страдают от малоземелья, отработков, тяжести податей, там всего больше развился капитализм в земледелии. Такое сопоставление необходимо именно для анализа «условий перехода из одной общественной формации в другую», в игнорировании которых меня так грозно и так голословно обвиняет г. Скворцов.
Крайняя шаблонность взглядов г-на Скворцова на экономические процессы, происходящие в нашем крестьянском хозяйстве, обнаруживается также его замечаниями о переселениях и о разрушении капитализмом средневековых перегородок. Ну, разве не прав я был, сопоставляя г. Павла Скворцова с г. Николаем – оном? Оба они «решают» вопрос о переселениях крайне простым и исключительно отрицательным замечанием против взглядов, «придающих значение» переселениям. Но ведь подобный вывод годен только для самого примитивного… то бишь, «настоящего» марксизма, удовлетворяющегося совершенно абстрактными… общими местами. Что это значит «придавать значение» переселениям? Если понимать эти слова в буквальном смысле, то разве может хоть один экономист, находящийся в здравом уме и твердой памяти, не придавать значения ежегодным переселениям. Если понимать эти слова в специальном смысле капитализма, то г. Скворцов, во-первых, извращает мою мысль, ибо я прямо говорю как раз обратное в цитируемом им месте. Во-вторых, экономист, который видит свою задачу в том, чтобы изучать особенности экономического строя и развития России (а не только в том, чтобы подробно цитировать, и зачастую не к месту цитировать, Маркса), необходимо должен поставить вопрос: какое именно влияние оказывают переселения в России? Не изучая специально этого вопроса, я отметил в указанном г. Скворцовым месте, что мои выводы по вопросу о разложении крестьянства вполне гармонируют с выводом г. Гурвича [780]. Помимо того, я и в других местах книги неоднократно касаюсь вопроса о переселениях. Может быть, этот взгляд мой неверен, но г. Скворцов уж ровно ничего не дает для его исправления или дополнения, совершенно заслоняя существо дела грозными окриками. Далее, мои замечания дают г-ну Скворцову повод заключить, что «товарный фетишист верит в чудодейственную силу своего фетиша теперь» (sic!). Вот уже, поистине можно сказать, «уничтожил»! Однако, почтеннейший г. критик, отрицаете ли вы мои соображения? Отчего бы не поделиться с публикой вашими фактическими соображениями и не разобрать данных хотя по одному уезду? Ведь это было бы так естественно со стороны лица, специально занимающегося земской статистикой! И я позволяю себе сохранить это мнение, несмотря на такие страшные слова г. Скворцова (фетишизм, чудодейственная сила), которые – кто ж в этом сомневается? – хоть кого испугать могут [781].
Наконец, последний вопрос, по которому можно говорить с г. Скворцовым о существе дела, это – вопрос о группировке земско-статистических данных о крестьянстве. Г-н Скворцов специально занимался и, если мы не ошибаемся, занимается земской статистикой: позволительно было поэтому ждать у него указаний, основанных на фактах и разъясняющих этот спорный и крайне интересный вопрос. «Мы отвергаем a limine – писал я – группировку по наделу и пользуемся исключительно группировкой по хозяйственной состоятельности (по рабочему скоту; по посеву)», и я указывал далее, что группировка по наделу, пользующаяся несравненно большей распространенностью в нашей земской статистике, совершенно непригодна по той причине, что жизнь нарушает уравнительность (внутри общины) надельного землевладения: стоит только вспомнить такие общеизвестные и никем не оспариваемые факты, как сдача наделов, забрасывание их, покупку и аренду земли, присоединение к земледелию торгово-промышленных предприятий и работы по найму. «Экономическая статистика необходимо должна положить в основание группировки размеры и типы хозяйства» (60) [782]. «Критика» г-на Скворцова состоит в следующем: «Г-н Ильин недоволен группировкой по наделу статистических данных о крестьянстве. Существуют две (sic!) группировки статистических данных. Одна историческая, при которой собираются в одно целое общины (!) с одинаковым размером надела на ревизскую душу, и другая, фактическая, при которой собираются в одно целое крестьянские хозяйства с одинаковым размером надела, к какой бы общине они ни принадлежали. Историческая группировка тем и важна, что она наглядно показывает, при каких условиях совершился переход крестьянства из крепостного общества в капиталистическое…» и т. д. на эту, тоже рассмотренную выше, тему… «Предлагаемая г. Ильиным группировка окончательно спутает историческое понимание условий перехода нашего крестьянства из одной общественной формации в другую. Предложение г. Ильина скорее относится к промысловой переписи (sic!), как это делается в Германии» (2289). Это – образец критики г. Скворцова по предмету его специальности и по вопросу, по которому Маркса, при всем желании, «цитировать» нельзя. Спрашивается, при чем эти рассуждения об «исторической» группировке общин, когда я говорю о группировке подворных данных? Какими чудесными путями группировка современных подворных данных может «окончательно спутать» давно установленные исторические данные об общинах? Ведь слово «исторический» г. Скворцов имеет право употреблять по данному вопросу лишь постольку, поскольку он оборачивается спиной к истории: если группировка общин по размеру надела на ревизскую душу относится к истории того, что было 40 лет тому назад, то ведь и то, что происходит все с большей и большей быстротой перед нашими глазами, есть тоже история. Далее, совершенно необъяснимо, каким образом человек, занимающийся земской статистикой и говорящий обо всех вещах не иначе, как тоном пророка, может писать, что «существуют две группировки» (общин по наделу и дворов по наделу), когда всякий знает, что существует очень много группировок: и по посеву, и по рабочему скоту, и по работникам, и по батракам, и по владению домом и проч.? Каким образом может г. Скворцов с такой безапелляционностью и без тени мотивировки объявлять «фактической» одну группировку по наделу, когда спорный вопрос в том-то и состоит, является ли эта. группировка фактической? Я показываю по ряду уездов, что распределение надельной земли между хозяйствами отличается и поныне еще сравнительно очень значительной «уравнительностью» (на 20 % зажиточных дворов, при 26–30 % населения, приходится 29–36 % надельной земли в разных уездах или группах уездов), тогда как распределение фактических показателей хозяйства, рабочего скота, посева, улучшенных орудий и пр., является везде и повсюду, без исключения, несравненно менее уравнительным. Г-н Скворцов ухитряется критиковать – и даже разносить – мои положения, не коснувшись ни единым словом существа дела.
