Россия в угаре долларгазма и еслибизма - Арин Олег (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
Другое дело, что все хорошо в меру. Расходы СССР на внешнеполитические цели на протяжении достаточно длительного времени превышали максимальный порог системной безопасности, что, в общем-то, допустимо и оправданно только при ведении войны. Мы тратили тогда ежегодно порядка 300 млрд. долл. на «сверхдержавность», включая сюда военные расходы, поддержку союзников и клиентов по всему миру и т. д., и т. п. То есть соблюдали фактически полный паритет с США, не обладая в то же время такими политическими союзниками, как Япония и развитые капиталистические страны Европы. А имели право тратить не более 250 млрд. долл., с учетом необходимого «запаса прочности» — и того меньше, порядка 150 млрд. долл. Это «сверхдержавное» перенапряжение советского общества в ходе «холодной войны» и было, на мой взгляд, одной из главных причин уничтожения СССР в ходе «перестройки» и последующих «рыночных реформ».
Китай же в этом отношении не перенапрягается — напротив, его официальные расходы на внешнеполитическую деятельность, или, другими словами, его внешнеполитический потенциал (ВПП) приблизительно равен 1012 млрд. долл. В то же время ВПП США превышает 300 млрд. долл., у Японии — 50 млрд. долл., у Германии, Великобритании, Италии и Франции ВПП колеблется в пределах 40–50 млрд. долл. Российская Федерация сегодня тратит на внешнеполитические цели около 8 млрд. долл. Слишком мало для «великой державы» и по-прежнему чересчур много для развивающейся страны «третьего мира», в ряду которых сегодня объективно находится Россия. Это пережиток позднесоветской «затратной» модели любой деятельности, при которой конечный эффект никак не сопоставлялся с затратами на его достижение. И данное обстоятельство еще сильнее усугубляет положение России в том, как я его называю, стратегическом капкане, куда ее загнал Запад.
В терминах «большой шахматной игры», по Зб. Бжезинскому, нынешняя Россия — не игрок и даже не шахматная фигура. Это — одно из игровых полей, одна из клеток, по которым глобальный игрок двигает свои и «чужие» фигуры. Причем, развивая данную аналогию, можно сказать, что за «белых», или за «золотой миллиард» играет, по сути, один игрок, а у «черных» каждому из множества игроков принадлежит по одной-две фигуры, не больше. Думаю, исход подобной игры для «черных» не вызывает никакого сомнения.
«ЗАВТРА». Олег Алексеевич, если следовать вашему анализу, то получается, что нынешняя Россия утратила как минимум три четверти своего экономического потенциала по сравнению с Советским Союзом, а в политическом измерении стала слабее в десятки раз. Такие итоги «рыночных реформ» нельзя назвать ни печальными, ни даже катастрофическими. Это то, что американцы называют «Апокалипсис сегодня». Добавим к этому резкое ухудшение качества жизни, демографического потенциала нашей страны и т. д. Есть ли хоть какой-то «свет в конце туннеля»?
О.А. Боюсь, что ничего утешительного на этот счет сказать не могу, и вот почему. История, как мы ее знаем, представляет собой уникальное сочетание линейных и циклических процессов, которые никогда не повторяются. Сегодня идет много разговоров о глобализации, интернационализации, интеграции современного мира. В большинстве случаев говорящие даже не понимают, о чем они говорят, употребляя эти понятия как синонимы. Интернационализация, например, не является феноменом последних двух-трех десятилетий — это процесс, который начался со второй половины позапрошлого, XIX века, и за этот долгий период прошел и пики и спады. Скажем, торговая и инвестиционная интернационализация в 1913 году по многим показателям были куда более выраженными, чем в современном мире. Другое дело — финансовая интернационализация. Здесь, например, можно привести данные по ежедневному объему международного валютного рынка. В 1973 г. он составлял 15 млрд. долл., в 1985 г. — 190 млрд. долл., в 1995 г. — 1,2 трлн. долл., а в 2002 г. — свыше 2 трлн. долл. Рост за неполных 30 лет более чем в 130 раз! Второй особенностью последнего времени стала резкая модернизация средств коммуникации и связи. В 1994 г. с началом эксплуатации нитки Иркутск — Владивосток была замкнута всемирная оптико-волоконная сеть. Напомню, что трехминутный разговор между Нью-Йорком и Лондоном в 1996 г. стоил 1 доллар, а в 1930 г. (в сопоставимых ценах) — 300 долл. Это позволило разделить функции управления и производства, а внедрение компьютерных и сопутствующих технологий привело к опережающему росту производства идеального продукта, во многом изменив саму структуру мировой экономики со сдвигом в сторону услуг, в том числе и прежде всего — финансовых. Два этих момента и определяют суть процесса глобализации.
Интернационализация не является равномерным во времени и пространстве процессом, в результате чего создаются очаги экономической интеграции, образцами которых можно назвать Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ), уничтоженный в 1990 году, и ныне здравствующий Европейский Союз (ЕС). Продвинутые формы интеграции демонстрирует также Североамериканская ассоциация свободной торговли (НАФТА) в составе США, Канады и Мексики, в зачаточной форме аналогичные процессы идут в Северо-Восточной Азии и в Латинской Америке.
Глобализация как последняя по времени форма интернационализации направлена против такой региональной интеграции, на ее разрушение и/или подчинение интересам глобального лидера, в роли которого сегодня выступают США и американские ТНК. Как следствие глобализации, должна расти также и степень корреляции между динамикой национальных ВВП и мировой экономики в целом, что мы и видим сегодня. Иными словами, глобализация — это линейный процесс, а интернационализация и интеграция — процессы циклические. Таким же циклическим процессом выступает в течение последнего столетия пресловутая «полярность» мира, где «многополярность» закономерно сменяется «биполярностью», «биполярность» — «однополярностью», а «однополярность», в свою очередь, «многополярностью». Нынешний мир однополярен и во многом глобализован.
Если же брать политические формы правления, то как только в России начинают превалировать демократические формы правления, капиталистического или феодального типа, страна оказывается рассыпанной, раздробленной. Вспомним период феодальной демократии X–XIII веков, хаос после Ивана Грозного (конец XVI-середина XVII веков), период «капитализации» России с 1861 по 1917 годы. Наконец, нынешняя разрушительная «демократия» Горбачева—Ельцина. И, напротив, когда в России утверждалась диктатура царя или императора (Иван III, Иван IV, Петр I, Екатерина II), а затем «диктатура пролетариата» (Сталин) — Россия расширялась и укреплялась. Наша страна — это не Европа, не Азия и не мифическая Евразия. Это — Россия. На нынешнем капиталистическом пути, под «железной пятой» американской глобализации, в окружении более сильных государств никакой перспективы у нас, кроме дальнейшего разрушения и гибели, нет. Питать еще какие-то иллюзии на данный счет — смерти подобно. В худшие свои времена, в 1990 г., СССР (то есть с республиками Средней Азии) занимал 33-е место по индексу человеческого развития среди всех стран мира. Сегодня Россия — только 63-я. Еще через десять лет, если только уцелеем, мы можем оказаться во второй сотне. Возможно, нынешних обитателей Кремля, и не только их, подобная перспектива устраивает. Лично меня она не устраивает абсолютно. Единственный шанс нам оставляет переход к социалистической системе, но только при условии четкого отказа от лжепатриотической «сверхдержавности», постановки только тех целей и решении тех задач, для которых хватает сил и средств, и которые ведут к росту экономического и политического потенциала страны.
Россия: олигархи плюс матерщинизация всей страны
Полгода не был в России. Если верить официальной статистике (Роскомстат), а также западной информации, например, английскому журналу «Экономист», экономика страны на подъеме. Рост ВВП -4,3 %, а промышленное производство — аж 4,9 %. Цены, правда, поднялись на 14,3 % только за январь 2003 г. Тем не менее, говорят, наметилась стабильность: безработица уменьшилась, богатые немножко обеднели, а бедные чуть разбогатели. Вроде бы неплохо.
