Великий Бисмарк. Железом и кровью - Власов Николай (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Пиетизм был появившимся в конце XVII века течением внутри протестантизма. Его основной особенностью было ощущение тесной связи человека с богом. Пиетисты придавали большое значение внутренним религиозным переживаниям и личному благочестию. Вся жизнь – как частная, так и общественная – должна была, по мнению представителей этого течения, проходить в согласии с божественными заповедями. Новый Завет они рассматривали не как повествование об Иисусе, а как своего рода практическое руководство к повседневной жизни. Популярности пиетизма у прусского дворянства способствовало то обстоятельство, что он в условиях первой половины XIX века олицетворял собой протест против идей либерализма и европейского Просвещения.
Очевидно, сначала Бисмарк не испытывал особой симпатии к идеям пиетистов. Он был не слишком набожным человеком, да и образ жизни «бешеного юнкера» был далек от безгрешного. Судя по всему, в этот кружок его привлекло присутствовавшее у пиетистов ощущение стабильности и правильности избранного пути. Эти люди нашли для себя цель и смысл жизни – то, чего так не хватало самому Бисмарку. В религиозных взглядах пиетистов ему импонировали отказ от догматики и вера в способность человека общаться с богом напрямую, без посредников, – впоследствии это станет важной составляющей его собственных религиозных убеждений. Кроме того, в рамках кружка собралась практически вся образованная и интеллигентная дворянская молодежь тогдашней Померании, и только здесь можно было найти достойных собеседников. Впоследствии общение с пиетистами принесло с собой еще одно важное преимущество – именно здесь Бисмарк познакомился с братьями Эрнстом Людвигом и Леопольдом фон Герлахами, которые занимали ключевые позиции при дворе и впоследствии стали его политическими покровителями и наставниками. С этими людьми он нашел общий язык в первую очередь на почве социальных и политических, а не религиозных воззрений.
Однако самым важным стало на тот момент знакомство с Марией фон Тадден, невестой Бланкенбурга, которая была на шесть лет моложе Отто. Ее свадьба с Морицем состоялась в октябре 1844 года. Выросшая в сельской глубинке, Мария была открытой, естественной, жизнерадостной и в то же время набожной молодой женщиной. Ее внутренняя глубина, искренняя вера и целеустремленность привлекали Бисмарка. Впоследствии биографы «железного канцлера» гадали, было его чувство настоящей любовью или просто глубокой привязанностью. В любом случае, именно благодаря ей жизнь Отто начала меняться, сначала постепенно, потом все более радикально. Одним из важнейших столпов пиетизма была убежденность в необходимости миссионерской деятельности, и Мария увидела в беспокойном, мятущемся скептике, к которому прониклась искренней симпатией, идеальную почву для духовного просвещения. Кроме того, ее завораживали сила и энергия, которые излучал Бисмарк, и в своих письмах она порой мимоходом сравнивала его со своим женихом – причем не в пользу последнего. Нельзя не сказать о том, что Отто в то время обладал весьма импозантной внешностью – высокий, спортивного телосложения, с короткими светлыми волосами, аккуратно подстриженными усами и густыми бровями, под которыми светились большие выразительные глаза, с мягким тембром голоса. Очевидно, сама Мария влюбилась в Отто, однако боялась признаться себе в этом – в конечном счете, она уже была помолвлена и, будучи ревностной христианкой, не могла позволить себе думать о другом. Выходом для обоих стала дружба – тем не менее, как писал Э. Энгельберг, «отношения (…) в итоге достигли такой степени интенсивности, которая в длительной перспективе была небезопасной для обеих сторон. Глубокая человеческая симпатия друг к другу и тщательно скрываемая склонность могли однажды прорвать поставленные границы»[43].
В течение нескольких лет они весьма интенсивно общались друг с другом, Бисмарк был постоянным гостем в поместье Бланкенбургов Кардемине. Мария не оставляла своих попыток обратить Отто к христианству. Однако молодой человек был непреклонен, заявляя, что вера должна быть дарована свыше. Даже Мария не смогла добиться в его образе мыслей больших изменений и с досадой писала приятельнице: «Меня всегда приводила в уныние мысль о том, что один человек не способен помочь другому. Видеть человека, который так страдает от холода безверия, как Отто фон Бисмарк, весьма грустно»[44]. Тем не менее их встречи продолжались, а взаимная симпатия крепла, и удерживать ее в границах дозволенного становилось, по всей видимости, все сложнее. Однажды Мария, гуляя по саду со своим мужем и Бисмарком, сорвала два цветка. Мужу она подарила синий цветок – символ верности и преданности; на долю Отто досталась алая роза – символ страстной любви.
При этом Мария не могла не искать выход из создавшейся ситуации. Оптимальным ей, очевидно, казалась женитьба Отто. Именно супруги Бланкенбург познакомили Бисмарка с его будущей женой Иоганной фон Путткаммер, дальней родственницей отвергшей его Оттилии. Иоган на, которой на момент знакомства – в 1844 году – исполнилось 20 лет, была ближайшей подругой Марии и, как это часто бывает, практически целиком находилась в тени своей сверстницы. «Было бы затруднительно воспевать ее красоту, а о духовной оригинальности и говорить не приходится» – так характеризует ее один из современных биографов Бисмарка[45]. С этим довольно суровым приговором сложно не согласиться. Мария фон Тадден описывала свою подругу как «свежий, бурлящий источник здоровья», «в ее внешности не было ничего красивого, кроме глаз и длинных черных локонов, она выглядит старше своих лет, говорит много, остроумно и бодро с любым человеком, будь то мужчина или женщина»[46]. Она была более холодной и замкнутой, чем Мария, и обладала несомненным музыкальным талантом. Изначально Отто и Иоганна не ощущали особой симпатии друг к другу, тем более что никакой интеллектуальной и духовной близости между ними возникнуть не могло. Их лишь немного сблизило путешествие по Гарцу, предпринятое летом 1846 года в компании других молодых дворян из окружения Бланкенбургов. Именно в этот период между ними завязалась переписка, поначалу довольно осторожная – набожная девушка с понятным недоверием относилась к «бешеному Бисмарку».
Поворотным пунктом в этой истории стала смерть Марии в начале ноября 1846 года. В Померании свирепствовала эпидемия тифа, жертвой которой после трехнедельной болезни и стала молодая женщина. Это одним махом покончило с существованием «любовного треугольника», а также изменило многое в сознании Отто. Как вспоминал сам Бисмарк, узнав о тяжелой болезни своей подруги, он впервые за долгие годы искренне и страстно молился. Ее смерть стала для него тяжелым ударом; Мориц фон Бланкенбург едва ли не впервые видел этого сильного и ироничного человека плачущим. «Это первое сердце из тех, которые я потерял, о котором я точно знаю, что оно было тепло ко мне», – сказал Бисмарк вдовцу[47]. Весьма примечательное заявление, если учесть, что оба родителя Отто к тому моменту уже отправились в лучший мир – его отец скончался совсем недавно, в ноябре 1845 года. Считается, что потрясение от смерти Марии заставило Бисмарка отбросить свой прежний скепсис и обрести веру. Трудно сказать, насколько это соответствует истине, – во всяком случае, дальнейшая биография выдающегося политика не дает возможности заподозрить его в ревностном благочестии. В то же время некая глубоко личная, внутренняя вера, убежденность в наличии высшей силы и вечной жизни у него появилась. Однако отношение к богу было у Бисмарка весьма свое образным и мало похожим на ту набожность, которая была характерна для пиетистов. В дальнейшем он часто читал Библию, но крайне редко появлялся в церкви. Кроме того, в отличие от пиетистов, он не считал религиозные нормы основой для частной жизни и уж тем более для политической деятельности. Религия давала Бисмарку чувство уверенности в том, что мир вокруг него имеет некое разумное основание, цель и смысл, уверенность, которой ему так не хватало раньше. Бог, могущественный и справедливый, был для него не советчиком и помощником в повседневных делах, но источником моральной силы, а также основой и оправданием существующего порядка вещей, с которым Бисмарк далеко не всегда был согласен внутренне.
