От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - Яковлев Александр Николаевич (прочитать книгу .TXT) 📗

Типичным для данного направления представляется книга Р. Барнета, известного американского политолога. В своем исследовании «Подлинная безопасность. Восстановление американской мощи в опасном десятилетии» автор констатирует, что в настоящее время происходит процесс падения мощи США, но дело отнюдь не в ослаблении их усилий в военной сфере, куда с 1945 года вложено свыше трех триллионов долларов. Причина кроется в совокупности действия трех факторов, какими, по его мнению, являются «революционный национализм», приведший к возникновению независимых государств на обломках колониальных империй, выдвижение ФРГ и Японии в ряд ведущих капиталистических держав, конкурирующих с США, и способность СССР нанести ответный ядерный удар по США.

Объясняя возвращение правящих кругов к военно-силовым методам ведения внешней политики, Р. Барнет проводит параллель между нынешним периодом и второй половиной 40-х — началом 50-х годов, когда закладывались основы политики «сдерживания» и обеспечения военного превосходства Америки [53]. Практические же предложения этого «критика» сводятся к защите пресловутого «нулевого решения», при котором не учитываются ядерные арсеналы Англии и Франции, идеи о заключении советско-американского соглашения о неразмещении их вооруженных сил в третьих странах (при этом за рамками соглашения остались бы 1500 американских военных объектов, уже существующих за рубежом) и тому подобным инициативам, направленным на обеспечение и закрепление военного превосходства США [54].

Но «либерально-критическое» направление примечательно и другими важными чертами. Оно по преимуществу отражает позиции той партии, которая находится в данный момент в оппозиции, «на запасных путях», что «развязывает руки» и позволяет спекулировать на страхе людей перед войной, их недовольстве агрессивной политикой правительства, действующего от имени другой партии, и тем самым формировать настроения избирателей в свою пользу перед следующими выборами. Вместе с тем литература такого характера в известной мере подготавливает внешнеполитический курс «оппозиционной» партии на случай, если правящему классу будет выгодно «сменить флаги». Взгляды подобных теоретиков со временем превращаются в официальную политику. Ответственность за допущенные ошибки в прошлом легко сваливается на политическую группировку, оттесненную от власти. Сегодня ты критикуешь, а завтра, если тебя продвинули к власти, отказываешься, причем с шумом, от скомпрометированных действий партии-предшественницы. Благо свершенного не вернешь, но его можно покритиковать, что придает видимость демократичности в решении проблем, а в сущности является хорошо отработанным средством запутывания масс, методом проведения политики правящих сил в ее принципиальных характеристиках.

И наконец, доктрины, разрабатываемые «критиками», являются не чем иным, как более продуманной в данных конкретных условиях стратегией и тактикой обеспечения интересов буржуазного строя, удержания его международных позиций. Концепции авторов таких книг точнее учитывают изменения и новые тенденции в международных делах, что, собственно, и дает возможность сооружать более аргументированные политические платформы, а также обеспечивает постепенность перехода от одной позиции к другой, если это окажется необходимым.

В начале 70-х годов в США выходили многочисленные работы, содержавшие острую критику существующих порядков [55]. Их авторы, известные политологи, журналисты, общественные деятели, указывали на жгучие проблемы, терзавшие американское общество. Так, Дж. Гарднер, бывший министр здравоохранения, образования и социального обеспечения, писал: «Воздух, которым мы дышим, и вода, которую мы пьем, загрязнены, школьное образование переживает кризис, наши суды требуют реформ, углубляется расовый конфликт, растет безработица, нехватка жилья поднимает все выше цены на него, усиливается инфляция, выкачивая из карманов граждан их сбережения» [56]. Известный обозреватель «Нью-Йорк таймс» Т. Уикер заявлял, что «американский образ жизни больше никого не привлекает» [57]. Профессора социологии Дж. Хенслин и Л. Рейнолдс, не без иронии перечисляя формальные демократические права американцев: «писать своему конгрессмену; идти к избирательным урнам; хорошо относиться к бедным; любить соседей; обратиться к наркотикам; поддерживать местную полицию», — приходят к выводу, что социальные проблемы являются результатом системы, которая должна быть перестроена [58].

Что же касается литературы по проблемам международных отношений, то к концу 70-х годов политология либерально-критического направления в значительной мере увяла, поубавила в «воинственности», которой когда-то бравировала. Вместе со всей американской жизнью поправела и она. В атмосфере шовинистического угара ей остается мало места даже для «умеренного маневра». Более того, такие видные политологи, бывшие либералы, как Д. Белл, Д. Мойнихен, Н. Глейзер, Н. Подгорец, А. Вилдавски, С. Хантингтон, Р. Старр, С. Липсет, Э. Бэнфилд, Р. Низбет и многие другие, сошли на позиции неоконсерваторов, выступают с апологетическими заявлениями, поддерживая внешний и внутренний курс администрации Р. Рейгана. Один из них, издатель влиятельного журнала «Паблик Интрест» И. Кристол, признается, что, хотя неоконсерваторы не проводят никаких конференций, не объединены какими-либо организационными формами и не имеют особых программных целей, тем не менее существует импульс, который пронизывает весь интеллектуальный мир. Налицо, по его определению, «взаимное притяжение» [59]. Он как бы не знает, что этот «таинственный импульс», который ощутили «вдруг и сразу» десятки представителей интеллектуальной элиты, ведущих политологов, властителей дум американской интеллигенции, не что иное, как самый прозаический социальный заказ монополистической буржуазии, сделавшей ставку на имперскую политику силы.

И наконец, появляются, хотя и нечасто, работы, авторы которых ставят своей целью доказать, что следование авантюристическому, милитаристскому внешнеполитическому курсу может привести страну и весь мир к катастрофе. В таких книгах много заблуждений, воспитанных годами антисоветской пропаганды и дезинформации. Однако дежурные, набившие оскомину измышления, хотя и не делают чести авторам, все же отступают перед реалистическими оценками. Подобные работы помогают разоблачению жрецов войны и военных провокаций. Например, в книге «Имперская демократия. Соединенные Штаты Америки после 1945 г .» ее авторы рассматривают основные противоречия в США как проявление борьбы двух тенденций в общественно-политической жизни — «тяги к империи» и «тяги к демократии», причем первая из них, по мнению авторов, явно доминирует, одерживает верх. Императивы «всемирной мощи» уходят своими корнями в историю страны, имеют экономические и психологические истоки. «Скрытность, шпионаж и подрывная деятельность, — развивают свою концепцию М. Дубовски и А. Теохарис, — стали обычным явлением имперских устремлений правительства США» [60]. Заметим, что подобные работы оказывают свое позитивное влияние на общественность, но на практическую политику Вашингтона никак не влияют.

Буржуазная политология по своим мировоззренческим позициям иррационалистична. Многие авторы вообще отрицают возможность познания международных процессов. Еще в начале 50-х годов известные трубадуры «холодной войны» Р. Страус-Хюпе и С. Поссони в работе «Международные отношения в период конфликта между демократией и диктатурой» писали, что внешняя политика не может быть полностью рациональной. Тем, кто определяет внешнюю политику и от кого зависят война, мир и прогресс, «приходится принимать наиболее значительные решения на основе интуиции» [61]. Кажется, что сказано не тридцать лет назад, а вчера, так это похоже на заявление Р. Рейгана: «Политика — это то же самое, что развлекательный бизнес. Ты делаешь чертовски сильное начало, затем на некоторое время пускаешь действие на самотек и доводишь его до потрясающего финала» [62]. Профессора М. Гордон и К. Вайнс утверждают, что международная политика не является наукой, она всего лишь нечто большее, чем аморфное состояние знаний без какого-либо очевидного порядка, который не может быть понят человеком ни сейчас, ни когда-либо в будущем [63].