Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Давыдов Даниил Сергеевич (читаем книги TXT, FB2) 📗
Костик подпрыгнул, словно в нём распрямились стальные пружины, и быстро осмотрел нас. В отличие от Владимира лицо его было совершенно серьёзным.
– Построиться по два, друг друга не обгоняем, при необходимости оказываем помощь. За мной, бегом марш!
Отряд бросился в темноту. Костик лихо перемахнул через чёрную поперечную трубу, наподобие плотины перегородившую канал. За ней стояла мёртвая, подёрнутая белесоватой плёнкой вода. Недолго думая, Балакин плюхнулся в неё и ушёл по колено. Не очень торопливо, но уверенно, высоко поднимая ноги, он начал преодолевать подтопленный участок. В желтоватом свете фонарика походка его напоминала походку объевшейся цапли. Я улыбнулся, представив, что вот сейчас он обернётся, а в его зубах будет трепыхаться лягушка. Но вскоре, когда я запнулся обо что-то невидимое и чуть не полетел кубарем, мне стало понятно, почему Балакин идёт так странно. Описав дугу и пытаясь сохранить равновесие, я почувствовал, как кто-то с силой дёрнул меня за туловище назад. Это был мой напарник, бежавший всё это время со мной рядом.
– Давай, не отстаём, – буркнул он мне в ухо.
Мы бежали, выдёргивая ноги из ила, пытаясь предугадать, где под замутнённой Костиком водой может скрываться препятствие в виде бетонного блока или порога. Вскоре вода и грязь закончились и отряд очутился в перпендикулярном сухом канале. Костик, подняв руку вверх, остановился.
– Балакин, почему вывел отряд сюда? – спросил замыкавший группу Маклаков.
– Ну а куда ещё-то? Тут же воды не бывает!
– Отставить! Это ты просто знаешь, что тут не бывает воды. А если бы не знал? По каким признакам это можно определить?
Костя осмотрелся по сторонам, соображая, и неуверенно начал:
– На полу песок…
– И что? Могло намыть.
– В песке следы.
– При чем тут следы, это, может, подземный дедушка ходил?
– Не смыло! А! – щёлкнул пальцами экзаменуемый. – Сталактиты! Они не сбиты потоком. Это говорит об отсутствии течения, иначе бы их сбило. Да и на стенах есть, соляные!
Я посмотрел на стены и увидел, что в бетоне кое-где видны проплешины, сквозь которые проступает тёмнобордовая кирпичная кладка с выщербинами. С потолка свисали небольшие белые сталактиты, а из стыков плит каменного лотка прорастали похожие на кровеносные сосуды корешки.
– Верно! – загрохотал Владимир. – Просачивающаяся с поверхности соль формирует в коллекторе натёчные образования. Их низкое расположение свидетельствует об отсутствии здесь периодического водного потока.
Мы шли по белому сухому песку. Высота коллектора была неравномерной, свод то нависал над нами так, что мы едва не задевали его своими касками, то снова взмывал вверх, поднимаясь на метр и больше. Каждый наш шаг, шорох, слово, оброненное кем-то, многократно повторялись гулким эхом и затихали где-то в неизвестности. Если бы я не услышал, что это коллектор, я принял бы трубу за старинный подземный ход. «Вот она, подземная Москва!» – стучало у меня в висках. В тот момент, проходя с диггерами под городскими улицами, ощущая каждой клеточкой тела тайну неизведанного мной прежде города, я был абсолютно счастлив. Казалось, даже темнота здесь была тёплой и ласковой, как чёрная бархатная бумага, превращавшаяся в умелых руках в иллюстрацию из сказки.
Маклаков остановился в расширении коллектора и указал на вертикальные углубления в стенах:
– Это направляющие фильтрующей спускной решётки, вспоминаем Гиляровского: «И вот в жаркий июльский день мы подняли против дома Малюшина, близ Самотёки, железную решётку спускного колодца и опустили туда лестницу». Здесь он вместе с водопроводчиком погрузился в «клоаку», – обвел рукой камеру Маклаков. – Сама решётка была необходима для улавливания крупногабаритного мусора – брёвен и прочего, попадавшего в коллектор из Большого Самотёчного пруда. Фильтрующая решётка была вертикальной, а сверху доступ к ней закрывала горизонтальная решётка, которую и упоминает Гиляй.
Тогда наш командир не сказал нам о многих особенностях коллекторной системы Неглинки, может, сам не знал, а может, не хотел перегружать нас обилием исторической информации.
Так как подземный канал строился в разное время, его диаметр не был одинаковым на всём протяжении. На участке под современным Александровским садом ширина коллектора не превышала полутора метров, зато высота была больше двух с половиной. Строительство этого первоначального участка прервала Отечественная война 1812 года. Впоследствии, к 1823 году, его всё же достроили до Садового кольца, но этот послевоенный участок был совершенно другой формы. То ли перебои в финансировании, то ли последующая реконструкция, случившаяся здесь после путешествия Гиляровского, привели к тому, что и тут высота коллектора стала «гулять». В 1886 году инженер Николай Левашов пытался сделать равномерный уклон на всём протяжении подземного русла. Для этого он вымостил лоток коллектора «тарусским мрамором» – мраморовидным известняком, который и сегодня ещё можно увидеть кое-где в Неглинке. Однако один участок исправить так и не удалось: под зданием Малого театра уклон коллектора становился обратным. Поскольку вода течь в горку не могла, возрастал уровень и коллектор заполнялся полностью. Скорость потока при этом снижалась и становилась недостаточной для того, чтобы вымывать из трубы грунт и песок, оседавший там. Таким образом, коллектор замывался и не мог пропустить большой объём воды в сильный дождь. Результатом были постоянные наводнения на Неглинной улице, Трубной площади и Цветном бульваре. Наводнения продолжались вплоть до конца шестидесятых годов XX века. Тогда от площади Революции был построен новый современный коллектор к Москве-реке, не через Александровский сад, а через Зарядье. Его водовыпускной оголовок хорошо виден под Москворецкой набережной с Парящего моста. Теперь попасть в него невозможно – в 2015 году под землёй установили мощные решётки и систему видеонаблюдения. Такой же защитой оснастили и старинный коллектор под Александровским садом. Но в те прекрасные времена моего знакомства с Неглинкой ничего подобного ещё не было и мы могли свободно передвигаться везде, где хотели.
Мы вернулись в новый бетонный коллектор и зашагали под Неглинной улицей в сторону центра. Пройдя под пересекавшей канал трубой, Маклаков остановился у небольшой врезки, из которой сбегал маленький прозрачный ручеёк и с шумом падал в речку.
– Из этой трубы сам Лужков воду пил! – многозначительно произнёс он. – Когда мы с Юрьмихалычем здесь ходили, я ему рассказывал про рыбные пруды на Неглинке. Сказал, что пруды пополнялись источниками, что источники затем были дренированы и направлены в коллектор. А он возьми да и зачерпни отсюда. «Хорошая, – говорит, – водичка, вкусная!» Я думал – кранты мне. Кто же его знает, что за вода тут теперь течёт? Но ничего, обошлось, видать, и правда родник!
Глава 3
Подземные жители
Каждого волнует вопрос: кто живёт под землёй? Интересовал он и меня, даже пугал. С одной стороны, об этом можно было бы прямо спросить Владимира, но что-то мешало. Особенно после того, как я так глупо испугался обычного корня. Сегодня, с высоты моего подземного опыта, я могу сказать, что ничего живого, чего следовало бы бояться, под землёй нет. Разве что представители правоохранительных органов, да и то, если не пытаться лезть куда нельзя, встреча с ними грозит едва ли, а куда нельзя – особенно не залезешь. Но бывают и исключения. Инженеры, слесари и мастера, обслуживающие московские подземелья, чаще всего искренне не понимают, что может быть интересного и привлекательного в вверенных их организациям объектах. Если же с бригадой инженерного обхода удаётся вступить в диалог, то сотрудники предприятий могут рассказать много любопытного об эксплуатации сооружений, но, как правило, ничего не знают об их истории и нередко сами спрашивают, что диковинного диггеры видят под землёй? Вообще служба в инженерных организациях – это не про диггерство. Она низводит весь интерес, всю романтику спуска до уровня рутинной тяжёлой работы. Вместо того чтобы наслаждаться красотой, необходимо решать скучные и совершенно определённые задачи: налаживать электроснабжение, прочищать от засоров ливнёвки, переключать канализационные потоки в сложных, почти нечеловеческих условиях, да мало ли что ещё? Но именно благодаря сотрудникам этих коммунальных предприятий город живёт, а его организм работает.
