Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны - Рыжков Владимир Васильевич
А еще там поражает количество партий. В России, например, осталось только 7 зарегистрированных партий, из которых в Государственную Думу допущены лишь четыре. В Индии же более 170 политических партий, а в парламенте сегодня более 30 партий. Правящая коалиция во главе с Индийским национальным конгрессом – это коалиция 12 партий, и никто там не запрещает быть нескольким коммунистическим партиям, нескольким социалистическим и националистическим и так далее.
И еще ключевое отличие в том, что в Индии все министры прошли через выборы – они депутаты парламента. И при этом правительство страны и правительства штатов работают очень эффективно.
Все это опровергает расхожее мнение, что в больших странах партий должно быть мало, что в больших странах парламентская республика – это плохо. Индия – это парламентская республика, там именно парламент формирует правительство, там множество партий, и все это вместе отлично работает.
Что же касается России, то на примере Индии мы видим, что это все возможно – даже в такой большой и сложной стране. В связи с этим возникает вопрос: мы что, не доросли, не созрели для нормальной демократии?
Мнение по этому вопросу Бориса Макаренко:
Почему в Индии получилась демократия? Там, помимо всего прочего, сказалось колониальное наследие – англичане очень долго учили индийцев на своем примере, как управлять страной, как управлять демократически. Англичане воспитали национальную элиту, которая восприняла эти традиции. Индийская культура, сравнимая по своему величию, по истории, превосходящей российскую, оказалась культурой, открытой для впитывания заимствований. А мы, наоборот, эти заимствования пытаемся если не отрицать, то сводить к минимуму. Индия стала федерацией. Подавляющее большинство всех этих проблем, если они не достигают общенационального масштаба, подавляющее большинство вот этих сотен партий – они существуют в пределах какого-то одного штата и там сами с собой разбираются. На национальный уровень выносятся политические идеи, движения, партии действительно общеиндийского масштаба. У нас достаточно предпосылок для формирования демократии – культурных и всех прочих, да и многообразие страны и ее размер – это, скорее, аргумент в пользу демократии, потому что федерализм тоже есть демократия, демократия географическая, когда регионы в равной степени участвуют в политической жизни страны. Наша беда в том, что режим, стоящий у власти, преодолел кризис 90-х гг., консолидировался, а тут еще нефтяные доходы подвалили. Есть старый принцип, который звучит так: «Нет народного представительства без налогообложения». Он означает, что если у государства достаточно ресурсов, чтобы исполнять свои функции и чтобы не давить народ и бизнес налогами, то народ и бизнес народного представительства требовать будут гораздо слабее. Вот такой у нас сейчас переходный исторический период, когда после кризиса прошлых лет большая часть общества не видит причины требовать для себя большего участия, большего представительства.
Распространено мнение о том, что российский народ якобы не созрел, что отдельные регионы не готовы к демократии, а посему надо подождать, воспитать, образовать, подготовить. Да, действительно, в России есть регионы, которые по социально-экономическому развитию, наверное, недалеко ушли от индийской глубинки, но в индийской глубинке полвека назад дела были точно хуже, чем у нас в самых отсталых наших регионах. Но не они формировали политическую волю нации, а наоборот, нация выбрала демократию и стала эту глубинку до себя подтягивать. Если же ждать последнего отстающего, вообще никуда не дойдешь, не только в политике, но и в повседневной жизни тоже.
Индия вообще опровергает массу мифов относительно незрелости народов. Например, считается, что аграрная страна не может быть демократией. Но в Индии 60 % крестьян. Считается, что неграмотная страна не может быть демократией. Но в Индии до 40 % неграмотных. Считается, что ислам противоречит принципам демократии. Но в Индии 130–140 миллионов мусульман. Считается, что бедность препятствует демократии. Но в Индии сотни миллионов бедных. Считается, что прошлая кастовая, сословная система противоречит демократии. Но в Индии тем не менее демократия существует. Считается, что средний класс необходим для существования демократии. Однако в России среднего класса больше в доле населения, но демократии явно меньше.
Считается, что для демократии нужно отсутствие сепаратизма, терроризма, вооруженных конфликтов. Но в Индии все это есть: террористы убили двух премьер-министров, было множество войн с Китаем и Пакистаном, есть сепаратистские режимы… И тем не менее демократия существует и работает. Решающим стал выбор правящих элит. В тот момент, когда зарождалась Индийская Республика, Джавахарлал Неру, который был убежденный демократ, и та элита решили, что должны быть демократия и федерализм. А нынешняя российская элита, сидящая на нефтегазовой ренте, приняла другое решение. И дело тут не в незрелости народа. Наоборот, наш опыт последних десятилетий доказывает, что российский народ ничуть не меньше, а даже больше созрел для демократии, чем индийцы. Но именно навязанное народу решение правящих элит сегодня поддерживает тот авторитарный режим, в котором мы все живем.
Что провоцирует революции
[10]
В январе 2008 года имела место попытка массовых протестов в Ингушетии, которая была разогнана правоохранительными органами и войсками. Были задержаны журналисты, в том числе с «Эха Москвы». В связи с этим возникает очень интересная параллель с событиями Кровавого воскресенья 9 (22) января 1905 года. К счастью, события в Ингушетии не были кровавыми, но в чем видится сходство – люди, которые пытались потребовать отставки президента Мурата Зязикова, подчеркивали всячески свою любовь к президенту Путину и России, говорили – мы за Путина, мы его любим, уважаем, уважаемый президент, пожалуйста, решите вопрос с нашим президентом. Но федеральные силы вместе с местными силовыми структурами разогнали и пресекли это выступление. И тут напрашивается прямая параллель с событиями 9 января 1905 года, когда огромная демонстрация (по разным оценкам, до 150 000 человек, с разных концов Петербурга пыталась пройти на Дворцовую площадь и вручить царю петицию с подобным выражением любви и с предложением определенных реформ.
Так что же провоцирует революции? В 1905 году решение царя, о котором он сам сожалел – открыть огонь по демонстрации, – спровоцировало уже буквально на следующий день всеобщую стачку, которая потом распространилась по всем промышленным центрам России. Так вспыхнула так называемая Первая российская революция. Но что же произошло в Ингушетии? И могут ли подобные события спровоцировать новую русскую революцию в нынешних условиях?
Мнение по этому вопросу Бориса Макаренко:
Думаю, что не могут. К сожалению, похоже, что спровоцировали новый очень серьезный виток напряженности в одной из самых горячих точек России. Там, как говорят, народ был недоволен своим собственным президентом. Но когда мы говорим «народ», надо прекрасно понимать, что это некие сотни, тысячи человек. А сам народ в революциях, как правило, играет роль безбилетника. Несколько сот или тысяч людей в столице изображают народную вовлеченность в революцию: берут Бастилию, встают в кольцо вокруг Белого дома. Если эта революция получается, то все остальные потом тоже считаются народной массой, которая совершила эту «народную» революцию. Но она ничего не совершала. В Ингушетии народ был недоволен положением у себя в республике, но апеллировал к «царю». То есть в стране, по их убеждению, все было нормально и была власть. В чем разница с 9 января? Удержись царь, скорее всего, тогда революция все равно бы была – уж больно глубокий кризис в то время созрел в России. Но не было бы такой яркости, и, может быть, немножко по-другому пошла бы история. Но помните, «Ты, Николашка, Божий помазанник, войну проигрываешь каким-то японцам, так ты еще и в народ стреляешь?» – последней каплей стали вот именно эти выстрелы, которые дали новое качество: недоверие власти, выраженное очень значимой частью российского общества – политизированной, раздраженной и без того власти не доверявшей.
