Как выжить в тюрьме - Кудин Андрей Вячеславович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗

Андрей Вячеславович Кудин

Как выжить в тюрьме

Вступление

Ты перешагнул порог и остановился у входа в камеру, рассеянно оглядевшись вокруг. Чего стоять? Проходи, братуха, присаживайся. Здесь ты никому и ничем не обязан. Никто не вправе лезть в твою душу, выпытывая, кто ты и за что тебя кинули за тюремные стены. В местах «не столь отдаленных» чрезмерное любопытство справедливо рассматривается как проявление дурного тона, а посему тот, кто собирается жить долго, не страдает вышеупомянутым недостатком. Это там, наверху, мусора стремятся любыми правдами и неправдами нас раскатать и выудить побольше интересующей их информации, а здесь, в камере, вполне достаточно назвать статью, по которой тебя закрыли, да имя, чтобы мы знали, как к тебе обращаться. Всё остальное — сугубо личное дело. Хочешь молчать — молчи, хочешь общаться — общайся. Живи, как подобает свободному человеку, и поступай так, как считаешь нужным.

Не знаю, как ты, но я не вижу ничего странного в том, что мы встретились именно за решеткой, а не в ложе оперного театра. Это абсолютно нормально для данного государства. Трудно найти жителя Украины, который хотя бы раз в жизни не ночевал на казенных нарах. Впрочем, чему удивляться? Мы родились и выросли в стране, которая сама по себе является не чем иным, а местом «не столь отдаленным». Тюрьма — всегонавсего её копия в миниатюре.

Видно чтото мы не так сделали в предыдущей жизни, раз в этой тут родились. С какой стороны ни посмотри, а наша нынешняя Родина далеко не самый лучший обломок некогда могущественной Российской империи, где понятия не имеют, что такое Закон и какого… мировое сообщество ворчит и требует, чтобы на Украине начали возводить пусть чтото, пусть отдаленно, но всётаки напоминающее правовое государство.

Однако Украина — не Америка, не Европа и даже не Россия. Надеяться на то, что завтра здесь чтолибо изменится к лучшему, может только пациент больницы имени Павлова. Привычный для жителя цивилизованной страны вопрос «Как дела?», заданный «среднестатистическому украинцу», звучит, по меньшей мере, глупо и в высшей степени бескультурно. Более идиотский вопрос трудно вообразить. Чего, собственно, спрашивать? Тебе что — повылазило? Не видишь что ли — человек пока ещё жив, а если человек жив, то у него всё хорошо и нечего с расспросами приставать. Всё равно правду никто не скажет.

На Украине залететь белым лебедем за решетку достаточно просто. Для этого не следует прикладывать какихлибо особых усилий и утруждать голову мыслительной деятельностью. У нас такая страна, что не успеешь опомниться, а ты уже там, то есть здесь, прямо как «здрасьте» среди ночи.

Что любопытно — стоящие у власти сажают соотечественников в тюрьмы с нескрываемым удовольствием, а выпускают из них с такой явной неохотой, да ещё морды кривят такие, словно, выходя на свободу, мы тем самым наносим оскорбление всему цивилизованному человечеству.

Кстати, по поводу освобождения. Это — не просто незабываемое в жизни событие. Это целая эпопея, которая начинается с первых минут заключения и затягивается у кого на годы, а у кого на десятилетия. Мало того, что данный процесс во времени растянут до неприличия, так он к тому же достаточно дорогостоящий со всех точек зрения. Далеко не все, а правильнее будет сказать — никто не бывает готов к такому повороту событий, а посему, как поется в песне Владимира Высоцкого: «Тот, кто выжил в катаклизме — пребывает в пессимизме».

Немало пассажиров, очутившись в тюремной камере, сразу же начинают биться головой о стену. Прямо как рыбки об лед. Не думаю, что удары головой о бетон особо способствуют улучшению мыслительной деятельности внутри черепной коробки. Как бы кто ни старался, а тюремные стены почемуто всегда оказываются чуточку крепче, чем буйные арестантские головы.

За время, проведенное в заключении, мне пришлось видеть разных людей в далеко не самые лучшие минуты их жизни. Заживо погребенные за тюремными стенами, лишенные элементарных человеческих прав, съедаемые друг другом, как пауки в банке, заключенные медленно, но уверенно превращались в затравленные комья человеческой глины. Им казалось, что жизнь закончена, что всё лучшее, что только может быть — свет, радость, любовь, абсолютно всё, что входит в понятие «счастье», — далеко позади, а впереди только беспросветный мрак, безысходность и пустота. В глазах подавляющего большинства сокамерников не было жизни — это были глаза мертвецов.

«Ого! — сказал я себе. — Здесь делать нечего. Пора выбираться на волю». Это была первая мысль после того, как я переступил порог тюремной камеры и увидел, с кем мне придется сидеть. Публика мало чем отличалась от сборища бомжей, небрежно утрамбованных в обезьянник привокзального отделения милиции после очередной облавы.

Характерной чертой коллег по несчастью было тупое равнодушие как к своей дальнейшей судьбе, так и к собственному здоровью. Часть заключенных давнымдавно перестала за собой следить (а зачем?), живя, пока живется, жизнью примитивных животных (съесть, что дадут, оправить естественные надобности, а в остальное время валяться на нарах, воткнув неподвижный взгляд в потолок). Другие арестанты, наоборот, проявляли недюжинную активность, носясь как угорелые из угла в угол, распустив пальцы веером, а сопли пузырями. По всей видимости, они еще не набегались на свободе, в их задницах продолжало пылать пламя пионерских костров. Им нравилось изображать из себя тюремных авторитетов и время от времени изрекать глубокомысленные фразы типа: «Наш дом — тюрьма» или «На свободе делать нечего». Окружающие поддакивали, как попугаи, кивая в такт головами.

Вместе с тем, большинство арестантов прекрасно понимало, что делать нечего как раз в тюрьме. Они суетились, нервно грызли ногти и вечно кудато спешили. Старались сделать как лучше, а получалось как обычно — всё хуже и хуже… Их энергия, не находя выхода, выплескивалась на грязные тюремные стены, многократно усиливая и без того отрицательно заряженный фон мест «не столь отдаленных».

Не проходило и дня, чтобы ктото не пытался объявить голодовку в знак протеста против произвола властей, наивно полагая, будто бы на Украине можно когонибудь удивить голодовкой. Простодушные, доверчивые существа! В этой стране на взрывы ядерных реакторов возле столицы никто внимания не обращает, а тут голодовка какогото зэка… Ну и что? Пускай себе голодает, раз хочется. Тем более, что интересоваться у голодающего, чего ему, собственно, не хватает для полного счастья, по меньшей мере, бесперспективно. Обычно не хватает именно того, что давать никто не собирается. Например, освободить изпод стражи или подарить на день рождения ящик с тротилом, чтобы было чем взрывать Министерство Внутренних Дел.

Периодически на тюремном горизонте появлялись радикально настроенные элементы, которые не разменивались на растянутые во времени голодовки, а настойчиво резали подручными средствами вены.

Я както задумался — а почему именно вены? Предположим, сделать полюдски харакири не совсем удобно в условиях тюремной антисанитарии, но зато перерезать себе глотку или воткнуть в нее заточенную ручку от ложки не менее, если не более, действенно и эффективно.

Однако люди вскрывают себе именно вены. В их подсознании до последнего вздоха живет надежда на то, что их обязательно спасут, пожурят, словно в детстве, и пожалеют. В реальной жизни их и вправду чаще спасают, чем нет. Только вот жалеть никто не собирается. Без наркоза и нежных слов вгоняют в руки металлические скобы, добавляют для верности дубинкой по почкам и водворяют обратно в камеру. Тюремщики отчегото свято верят, что чем больше боли причинить потенциальному самоубийце во время так называемого «спасения», тем меньше желания повторить то же самое у него возникнет в будущем. Спасенные почемуто думают подругому и продолжают угрюмо размышлять о том, какой путь на тот свет наиболее прост и комфортен.