Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941 - Семиряга Михаил Иванович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗

К сожалению, британский посол был прав. Советский фактор имел тогда активный характер, играл важную, а временами и решающую дестабилизирующую роль в международных отношениях. В 1939 г. советское руководство во главе со Сталиным предало забвению демократические традиции внешней политики СССР, накопленные в 20-х – первой половине 30-х годов, когда Советский Союз разоблачал фашистскую диктатуру, выступал за единство действий демократических сил.

Одним из самых крупных просчетов советского руководства, и прежде всего лично Сталина и Молотова, было заключение ряда договоров с гитлеровской Германией и участие СССР на их основе в разделе Восточной Европы на сферы влияния. Прежде всего это относится к договорам, заключенным 23 августа и 28 сентября 1939 г. Как сами договоры, так и их претворение в жизнь были грубым нарушением императивов международного и советского права. В политическом плане они нанесли непоправимый удар по международному престижу Советского Союза, задержали развертывание массовой освободительной борьбы народов оккупированных Германией стран, затормозили образование единого антифашистского фронта стран и народов, дезориентировали деятельность мирового коммунистического движения, всех друзей СССР за рубежом. В военно-стратегическом плане эти договоренности предоставили возможность Гитлеру захватить почти всю континентальную Европу, не опасаясь удара с Востока. В моральном плане партнеры по переговорам, пытаясь обмануть друг друга, свои народы и мировую общественность, длительное время скрывая от них наличие секретных протоколов, поступали безнравственно. Так же безнравственна была попытка оправдать средства достижения своих великодержавных устремлений благими целями, как поступали Сталин и Молотов в акциях в Польше, в республиках Прибалтики и Финляндии.

Вопреки утверждениям некоторых исследователей, советско-германские договоренности не создали эффективного заслона гитлеровской агрессии против Советского Союза. Наоборот, если до 1939–1940 гг. от Баренцева до Черного моря существовал ряд государств, служивших своеобразным буфером между Германией и СССР, то накануне Великой Отечественной войны возникло непосредственное противостояние их вооруженных сил. С августа 1939 г. до июня 1941 г. наши дела шли от плохих к худшим. Страна растеряла своих возможных союзников в Восточной Европе во имя сближения с Германией. Между тем отношения с ней также развивались не лучшим образом. Престиж советского руководства в глазах мировой демократической общественности особенно пал во время переговоров Молотова с Гитлером и Риббентропом в Берлине осенью 1940 г. В ходе этих переговоров советское руководство даже дало согласие на определенных условиях присоединиться к агрессивному Тройственному пакту.

Особое место в действиях советского руководства в рассматриваемый период занимает его неспровоцированная агрессия против Финляндии. Целью этой агрессии было не столько добиться небольшой передвижки границы в районе Ленинграда, сколько реально включить в свою сферу интересов страну, стратегическое положение которой имело, по мнению Сталина, Молотова и Ворошилова, «жизненно» важное значение для СССР. В военном плане более многочисленные и технически лучше оснащенные советские войска, конечно же, победили мужественно оборонявшуюся финскую армию. Но в морально-политическом отношении Советский Союз потерпел крупное поражение. Перед всем миром «социалистическое» государство предстало как агрессор.

На основе тех же советско-германских договоренностей и при дипломатическом и военном содействии гитлеровской Германии советское руководство присоединило к СССР ряд соседних стран и территорий от Балтийского до Черного моря. Причем мнение народов игнорировалось. Таким путем претворялась в жизнь концепция партийной и советской верхушки о необходимости постепенного увеличения числа советских республик. С точки зрения международного права может быть оправдано лишь возвращение Бессарабии, незаконно оккупированной румынскими войсками в 1918 г.

Никакая сложная международная обстановка того времени не могла служить оправданием того грубого вмешательства во внутренние дела республик Балтии, которое практиковали представители Советского Союза, их ультимативных требований и применения террористических методов в политической борьбе.

У воинственных римлян была в почете формула: «Укорачивай свое оружие, но удлиняй свои границы». Но ведь то был век пики и щита, а не современных гаубиц и межконтинентальных бомбардировщиков. Эту разницу уже показала вторая мировая война и события первых недель Великой Отечественной войны. «Значительно уступавший Красной Армии по численности и сопоставимый с ней по техническому оснащению вермахт всего в несколько дней преодолел территории, из-за обретения которых перед войной велись такие сложные дипломатические игры, стоившие стране морального престижа, обернувшиеся окончательным расколом антифашистских сил» – такую горькую, но справедливую оценку обстановки того времени дал журнал «Международная жизнь» в 1990 г.[ 804]

Весь трагизм ситуации, сложившейся тогда на присоединенных к СССР территориях, как и позже, с 1944 г., в ряде стран Центральной и Юго-Восточной Европы, состоял в том, что советские люди выполняли крайне противоречивую миссию. Если воины Красной Армии освободили народы этих стран от фашистского ига и создали щит безопасности, хотя, как оказалось, весьма ненадежный, то те, кто шел вслед за регулярными войсками, по воле советских лидеров беспощадно устраняли даже предпосылки для рождения демократических обществ, навязывали народам тоталитарные режимы, развертывали массовый террор, олицетворением которого стала система тюрем и концлагерей. Масштабы этого тоталитаризма были бы меньшими, если бы в данном процессе не участвовали внутренние силы этих областей и стран и прежде всего компартии, которые нередко «плясали быстрее, чем позволяла музыка». За сложившуюся драматическую ситуацию они также должны нести свою долю ответственности.

Один из лидеров партии левых эсеров Мария Спиридонова утверждала, что террор, который применяла ее партия до революции, был средством борьбы угнетенных и стремящихся к свободе масс. Но «красный террор», применявшийся большевиками после того, как они завоевали власть, – это ничем не оправданный террор победителей против своего народа[ 805]. Действительно, в «терроре победителей», устроенном советскими органами безопасности на присоединенных к СССР территориях, как и вообще во всей стране, решительно не было никакой политической необходимости. Он был порожден волей лично Сталина и его ближайшего окружения, чтобы держать народ в страхе и на нем укреплять свою единоличную власть.

Международное преступление особой тяжести было совершено советскими органами госбезопасности в отношении 15 тыс. польских военнопленных офицеров и полицейских в Катыни, Харькове и в других местах, а руководители сталинской дипломатии сделали все возможное, чтобы дезинформировать по этому вопросу советских людей и мировую общественность. На протяжении более полувека это преступление обременяло отношения между советским и польским народами, было их общей болью. Лишь в последнее время историческая правда восстановлена, что является большим вкладом в нормализацию отношений между нашими соседними странами и народами.

После побед вермахта на Западе весной и летом 1940 г. советские руководители стали осознавать реальную опасность, нависшую над Советским Союзом со стороны Германии, потому что с тех пор Гитлер уже в меньшей мере нуждался в услугах Сталина. На основе принятого «плана Барбаросса» Гитлер предпринял тщательную и всестороннюю подготовку к войне с Советским Союзом, которая, как он считал, станет для него решающим событием на пути к достижению мирового господства. Расчет строился прежде всего на внезапности нападения и на полном разгроме советских вооруженных сил в течение нескольких недель. Руководство СССР со своей стороны также принимало решительные и подчас жестокие меры применительно к своему народу, чтобы во всеоружии встретить врага. Но удалось ему это лишь частично.