«Гроза». Кровавые игры диктаторов - Бунич Игорь Львович (книги онлайн полностью .txt) 📗
Фронт на линии Эль Агейла-Марада занимала необстрелянная 9-я австралийская дивизия неполного состава и 2-я резервная танковая дивизия, посаженная, за неимением другой матчасти, на кое-как отремонтированные трофейные итальянские танки.
С трудом подавив в себе дикую радость от такого подарка судьбы, Роммель с нетерпением стал ожидать прибытия первых частей 5-й немецкой легкой дивизии, что ожидалось уже 14 февраля, моля Бога, чтобы англичане не перехватили в море и не перетопили одиночные транспорта, идущие с таким бесценным грузом из Генуи и Триполи.
Именно в тот день, когда эскадра адмирала Сомервилля, как воплощение несокрушимой морской мощи, громила генуэзский порт, капитан 2-го ранга Вольфганг Калер – старший артиллерийский офицер линкора «Гнейзенау» заметил с «вороньего гнезда» на мачте слабый дымок на горизонте. Об этом было немедленно сообщено на «Шарнхорст». Корабли отряда адмирала Лютьенса находились в северной Атлантике уже 6-й день, но пока не повстречали никого.
4 февраля, воспользовавшись снеговыми зарядами и пришедшей из Арктики мглой, им удалось незамеченными проскочить мимо английского сторожевого крейсера через Датский пролив в Атлантику. Обратившись к экипажу, адмирал Лютьенс с нотками триумфа в голосе объявил: «Впервые в истории именно сегодня немецкие надводные корабли сумели прорваться через английскую блокаду в Атлантику. Впереди вас ждет еще больший успех!»
8 февраля оба линкора шли на параллели южной оконечности Гренландии, держась в тридцати милях друг от друга. Дул пронизывающий холодный ветер, нагоняя встречную волну, обрушивающуюся на палубы. Налетающие временами снежные заряды сводили видимость к нулевой.
На следующее утро ветер слегка стих, и корабли начали поиск добычи. Имеющаяся информация гласила, что вышедший 31 января из Галифакса конвой НХ-105 держится на северо-восточном курсе. Об охранении конвоя ничего известно не было. Лютьенс планировал подойти к конвою,с юга на «Гнейзенау», взяв его затем в клещи с помощью «Шарнхорста», который должен был появиться с севера.
И вот в 08:30 9 января капитан 2-го ранга Калер с вороньего гнезда «Гнейзенау» заметил на горизонте дымок, а затем – кончики мачт. Корабли продолжали сближение, пробиваясь через бушующие волны, и в 09:47 на дистанций 17 миль штурман «Шарнхорста» капитан 2-го ранга Гелъмут Гисслер опознал английский линкор «Ремиллес».
Это был старый тихоходный (21 узел) корабль, построенный в 1916 году. Ему было не уйти от тридцатидвухузловых немецких линкоров и не догнать их. Но старый линкор нес восемь пятнадцатидюймовых орудии и в случае боя мог разнести в клочья оба немецких корабля.
Как только противник был опознан, Лютьенс немедленно приказал отменить акцию, помня о приказе, категорически предписывавшем любыми средствами избегать боя с английскими кораблями и особенно с линкорами. Экипажи кораблей были разочарованы и раздражены.
Гигантские волны захлестывали линкоры, с грохотом обрушиваясь на башни главного калибра, мостики и надстройки. Бортовая качка достигала 40 градусов, носовая часть кораблей уходила в воду по надстройку. Зенитные автоматы были повреждены и исковерканы. Волны смыли за борт почти все вентиляционные грубы.
Отряд находился в море уже 17 дней, еще никак себя не проявив. Погода продолжала неистовствовать и адмирал Лютьенс стал подумывать о возвращении в Брест.
Глава 14. Глухота
15 февраля 1941 года в Москве открылась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), продолжавшаяся до 20 февраля. С докладом на партконференции выступил Георгий Маленков. Официальной темой доклада было положение в промышленности и на транспорте. И хотя доклад, как и положено, произносился на непереводимой «новоречи», его лейтмотивом было требование довести промышленность и транспорт до состояния полной мобилизационной готовности.
«Полная мобилизационная готовность» —эта фраза постоянно звучала и в докладе, и в прениях. Речь шла, конечно, о предприятиях, работающих «на оборону», хотя уже никаких других предприятий в Советском Союзе практически не осталось.
В клубке интриг, в который была превращена вся общественная, экономическая и политическая жизнь страны, в вакханалии массовых убийств, арестов и доносов, отчаянных попыток с помощью нагнетания всевозможных «истерии» нащупать выход из того смертельного тупика, куда была загнана страна, склока между армией и военной промышленностью занимала одно из самых первых мест по беспощадности и беспринципности.
И как всегда, в центре склоки выступал сам отец всех народов. Как-то в разговоре со своим любимцем Андреем Ждановым Сталин заметил, что в годы гражданской войны, он помнит, была очень хорошая 107-мм полевая пушка. Ее очень любили красноармейцы. Такая пушка легко перевозилась лошадьми. Вот если сейчас ее бы установить на танки?
Поскольку речь шла о полевой пушке времен гражданской войны, то естественно, установить ее на танк было никак невозможно. Но мысль вождя была развита творчески. Жданов дал указание конструкторам Кировского завода в Ленинграде создать для танка 107-мм орудие. Те пришли в ужас. Для такого орудия необходимо было создать совершенно новый танк, а не тот, который уже шел в серию. Тем более, что уже была создана для серийных танков прекрасная 76-мм пушка. Не говоря уже о том, что для этой мифической 107-мм пушки не бъш еще создан и боезапас.
Жданов же тем временем уже заручился поддержкой маршала Кулика, занимавшего пост начальника Главного Артиллерийского Управления РККА. Узнав, кто «создатель» 107-мм пушки, Кулик немедленно отдал приказ снять с производства 76-мм орудие и начать изготовление любимой сталинской пушки, с тем чтобы ее можно было установить на новые танки.
Узнав об этом, нарком вооружений Борис Ванников пришел в ужас. В состоянии тихого ужаса он жил постоянно, но подобные истории, приводя его в ужас, заставляли забывать обо всем, даже о собственной безопасности. Ое наотрез отказался выполнять распоряжения Жданова и Кулика. Разразился скандал, в котором обе стороны апеллировали, естественно, к Сталину – на этот раз не только как к отцу всех народов, но и как к создателю нового орудия.
Для пущей убедительности Кулик сфабриковал липовую разведсводку о том, что немцы перевооружают свои'танки новым 100-мм орудием, чего те и не думали делать. Ванников связался с ГРУ и получил разъяснение, что на немецких танках главным образом 45 и 50-мм короткоствольные пушки, на некоторых имеются 75-мм.
«Маловероятно, – указывали эксперты, – чтобы немцы смогли за год обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники»...
Вскоре Ванников был вызван к вождю.
Тот хмуро спросил: «Что скажете вы по поводу предложения вооружать танки 107-мм пушкой? Товарищ Кулик говорит, что вы не согласны с ним. А пушки очень хорошие, я знаю их по гражданской войне...» К этому времени и сам Ванников уже хорошо знал, откуда дует ветер. Но тем не менее он нашел в себе достаточно мужества, чтобы объяснить товарищу Сталину в наиболее мягкой форме всю абсурдность его неожиданной инициативы.
Сталин ходил по кабинету за спиной Ванникова и слушал.
В этот момент в помещение вошел Жданов.
Увидев его, Сталин с укором в голосе сказал:
– Вот Ванников не хочет делать 107-мм пушки для наших ленинградских танков. Такие хорошие пушки, а делать не хочет. Почему?
– Ванников всегда всему сопротивляется, – подыграл «хозяину» фаворит. – Это стиль его работы. И поглядел на наркома вооружений с таким видом, будто говоря: «Понял, щенок, против кого идешь?»
Ванников пытался снова возразить, но Сталин резко его оборвал, заявив, что все объяснения наркома ему известны: это граничащее с саботажем нежелание перестраиваться на выпуск новой продукции, что наносит ущерб государственным интересам и является в чистом виде вредительством.
Нарком вооружений похолодел, решив, что прямо из кабинета вождя его отправят на Лубянку, что очень часто практиковалось.
