Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941 - Семиряга Михаил Иванович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗

Ответ на этот вопрос представляется непростым. Конечно, свою роль сыграли и классовые противоречия, и тревога за свою судьбу на фоне военных побед Германии в Западной Европе, и представление о Советском Союзе как о меньшем зле в сравнении с гитлеровской Германией. Но существовала еще одна причина, которую сформулировала в своем письме Президиуму Верховного Совета ЭССР 20 сентября 1989 г. ветеран партии, секретарь Государственной думы II созыва Ольга Лауристин: «Сталин обманывал и более мудрых, более опытных деятелей, чем были мы, эстонские коммунисты. Мы были обмануты и обманывали народ, но делали это не сознательно, не преднамеренно»[ 680].

Проведением выборов в законодательные органы Прибалтийских республик и принятием ими соответствующих законов советское руководство, казалось, должно было быть полностью удовлетворено. Оно добилось того, что новые правительства этих стран будут гарантированно выполнять все требования Москвы. Таким образом, поводы, вызвавшие в июне 1940 г. острую реакцию в Москве, были полностью устранены и можно было бы впредь уважать их суверенитет и не вмешиваться в их внутренние дела.

Но на деле все было иначе. Даже после выборов в новые парламенты представители Москвы продолжали диктовать им свою волю. Так, Вышинский из Риги передал в НКИД СССР 23 июля 1940 г. свои предложения о том, какие предприятия и в какой очередности национализировать. Он считал, что списки предприятий, подлежащих национализации, должны быть утверждены кабинетом министров только после одобрения их Москвой[ 684].

Новая власть придавала важное значение усилению своего влияния на армию. В июле 1940 г. во все воинские части национальных армий были назначены политические руководители, как правило, из членов рабочих организаций и левых политических партий. Эти армии как самостоятельная вооруженная сила существовали до августа 1940 г. Затем в течение сентября – декабря они были расформированы. Отдельные их части влились в регулярные войска Красной Армии, но большинство кадровых офицеров было уволено в отставку.

О настроениях, царивших в вооруженных силах Прибалтийских республик, бывший известный государственный деятель Латвии, социал-демократ Б. Калниньш сказал: «Приходилось выбирать между Гитлером и Сталиным. В основном все офицеры армии считали, что если уже приходится с кем-то идти, то лучше с русскими». И далее: «Я не ожидал, что советский штаб окажется настолько глуп, что ликвидирует три антинемецки настроенные армии»[ 685].

Реакция в странах Запада на события, протекавшие в Прибалтике до июля 1940 г., была однозначна. В июне 1940 г. 19 стран Запада сохраняли с Прибалтийскими странами дипломатические отношения, надеясь, что Советский Союз не пойдет дальше в своем вмешательстве во внутренние дела этих стран. Так, в момент образования 20 июня 1940 г. правительства проф. А. Кирхенштейна аккредитованные в Риге иностранные дипломатические представительства не высказывали какого-либо сомнения в его законности, признали его, так же как и большинство латвийских дипломатов за рубежом (за исключением посланников в Эстонии и Финляндии).

Как же реагировали в Берлине на советскую акцию в Прибалтийских республиках, акцию, которая на языке Молотова – Риббентропа нарочито туманно именовалась «политическим переустройством»?

Ответ напрашивается сам собой, если иметь в виду, что Германия, создав еще в августе – сентябре 1939 г. благоприятные условия для реализации советской акции, явилась таким образом ее соучастницей. Из секретного дополнительного протокола, подписанного 28 сентября 1939 г. Молотовым и Риббентропом, вытекало, что Германии было известно о тех шагах, которые правительство СССР намерено предпринять в Литве «для охраны своих интересов». Тогда же было согласовано, что небольшая часть литовской территории все же отходит к Германии[ 686].

Торг между СССР и Германией о дележе не принадлежавшей им земли продолжался и позже. Так, 13 июля 1940 г., когда Литва еще сохраняла свой государственный суверенитет, Молотов через Шуленбурга внес предложение, чтобы Германия отказалась от небольшой территории на юго-западе. При этом он сослался на прецедент, когда 23 августа 1939 г. советское правительство разрешило в пользу Германии вместе со всей Литвой и вопрос о Сувалкском выступе площадью в 8 200 кв. км.

Свою просьбу о передаче этой территории Литве, которая с конца сентября 1939 г. вошла в «сферу интересов СССР», Молотов обосновывал тем, что «разрешение этого вопроса Германией, в соответствии с просьбой Советского правительства, имеет для него при теперешних отношениях СССР с Литвой особый политический интерес»[ 687]. А этот «политический интерес» состоял в том, что Молотов, удовлетворяя национальные чаяния литовцев об объединении их исконной территории, которая через несколько дней все равно станет частью Советского Союза, убивал сразу двух зайцев. Речь шла о Вилькавишском уезде и о частях Мариампольского, Сеймского и Алитского уездов с населением 184 108 человек (на декабрь 1939 г.).

Разумеется, Молотов не рассчитывал на то, что этот вопрос будет разрешен «по-дружески», в духе договора «О дружбе и границе» от 28 сентября 1939 г. Естественно, он не удивился, когда 7 августа 1940 г. Шуленбург заявил ему: «Германское правительство считает, что отказ от этой территории представляет для него большую жертву (это в условиях, когда Гитлер прибрал к рукам половину Европы. – М. С.), и ставит вопрос, какую компенсацию Советское правительство может предложить ему взамен этой территории»[ 688].

После тщательного изучения этого вопроса в Москве, которое продолжалось около недели, Молотов известил Шуленбурга, что территориальная компенсация без «морального и материального ущерба для СССР» невозможна. Кроме того, свое мнение он дополнил еще одним «веским» аргументом: «…всякое новое изменение официально объявленных границ между Германией и СССР дало бы пищу враждебным элементам для кампании о серьезных трениях между нашими странами и неустойчивости в их взаимоотношениях». Здесь же Молотов предпринял последнюю попытку избежать компенсации, сославшись на то, что Сувалкская область была уступлена Германии без какой-либо компенсации, и это «явилось выражением желания Советского Союза максимально пойти навстречу удовлетворению интересов Германии».

После того как вся аргументация была исчерпана, Молотов, «учитывая интересы и нужды Германии, связанные с обстановкой происходящей войны» (иначе говоря, желая содействовать победе Германии. – М. С.), вынужден был согласиться за «уступаемый Советскому Союзу кусочек Литвы» в течение двух лет уплатить 3 860 тыс. золотых долларов».[ 689] При этом он счел уместным провести более чем странную в данной ситуации аналогию с продажей Америке русской Аляски, совершенной за вдвое большую сумму. Однако это сыграло с Молотовым злую шутку, так как немецкая сторона затребовала действительно вдвое большую сумму, и в соответствии с секретным протоколом, подписанным 10 января 1941 г., Советский Союз согласился уплатить 7 500 тыс. золотых долларов, равных 31 500 тыс. германских марок[ 690].

Таким образом, территория Литвы была расширена. Столицей республики стал город Вильнюс, благодаря чему было воплощено в жизнь историческое устремление литовского народа. Секретная сделка о продаже Германией участка литовской земли с осени 1939 г. готовилась и оформлялась без участия правительства, как считалось, «суверенной» республики. А позже советской и мировой общественности этот неправовой акт был стыдливо преподнесен в виде «Договора между СССР и Германией о советско-германской границе от реки Игорка до Балтийского моря», подписанного Молотовым и Шуленбургом 11 января 1941 г.