Флорентийский монстр - Престон Дуглас (читать книги без .txt) 📗
Под властью Савонаролы Флоренция пришла в экономический упадок. Предсказанный им Страшный Суд так и не наступил. Господь вместо того чтобы осенить своим благословением впавший в горячечную религиозность город, казалось, отступился от него. Горожане, особенно молодые и праздные, начали открыто пренебрегать эдиктами. В 1497 году толпа молодежи сорвала одну из проповедей Савонаролы. Мятеж распространился и превратился во всеобщее восстание — вновь открывались таверны, велись азартные игры, в переулках Флоренции слышалась веселая танцевальная музыка.
Савонарола, чувствуя, что теряет влияние, разразился еще более дикими и грозными проповедями и совершил роковую ошибку, обратив критику против самой церкви. Папа отлучил его, приказал арестовать и казнить. Толпа с удовольствием выполнила его волю, взломав двери в Сан-Марко, убив нескольких монахов и вытащив наружу Савонаролу. Ему предъявили длинный список обвинений, в числе которых была «религиозная ересь». Несколько недель его пытали на дыбе, затем повесили на цепях на кресте и сожгли на том самом месте на пьяцце делла Синьориа, где пылали «костры тщеславия». Огонь поддерживали несколько часов, затем останки мелко изрубили и несколько раз перемешали с углями, дабы никто из его почитателей не мог сохранить их как реликвии. Затем его прах сбросили в Арно, чьи воды веками принимали и уносили многое.
Ренессанс вернулся. Кровь и красота питали историю и процветание Флоренции. Однако ничто не вечно, и с течением веков город постепенно утратил ведущее положение в Европе. Он стал тихой заводью, славной своим прошлым, но безвестной в настоящем, а между тем в силу входили другие города: Рим, Неаполь, Милан.
Современные флорентийцы — в значительной степени замкнутая общность людей, и другие итальянцы считают их медлительными, заносчивыми, чрезмерно приверженными классовым различиям и этикету, обращенными в прошлое консерваторами. Но флорентийцы обладают трезвым умом, пунктуальны и трудолюбивы. В глубине души они сознают свое культурное превосходство над остальными итальянцами. Они дали миру все, что в нем есть утонченного и прекрасного, и этого довольно. Теперь они вправе закрыть двери и не отвечать на стук.
Когда объявился Флорентийский Монстр, Флоренция отреагировала на убийства недоверием, болью, ужасом и болезненным любопытством. Горожане попросту не могли смириться с тем, что их изысканно прекрасный город, воплощение Ренессанса, колыбель западной цивилизации, мог породить такое чудовище.
И менее всего они готовы были поверить, что убийца — один из них.
Глава 4
Вечер вторника 22 октября 1981 года выдался дождливым и холодным не по сезону. На следующий день была назначена всеобщая забастовка: все магазины, конторы и школы закрывались в знак протеста против экономической политики правительства. В результате вечер стал праздничным. Стефано Бальди отправился в гости к своей подружке, Сюзанне Камби, пообедал с ней и ее родителями и повел девушку в кино. После фильма они заехали на поля Бартолине к западу от Флоренции. Стефано вырос в этих местах и хорошо знал их, а на полях играл мальчишкой. Днем на полях Бартолине бывали старики-пенсионеры, они разводили там крошечные огородики, дышали свежим воздухом и сплетничали между собой. К ночи начинали появляться и отъезжать машины с юными парочками, искавшими уединения. И, само собой, появлялись любители подглядывать. Одна из дорожек через поля заканчивалась тупиком в винограднике. Там и остановились Стефано с Сюзанной. Перед ними вздымались тяжелые темные очертания гор Кальвана, а сзади доносился шум машин на шоссе. В ту ночь звезды и тонкий серп луны были скрыты тучами и все погрузилось в непроницаемый мрак.
На следующее утро в одиннадцать часов пожилая пара, пришедшая полить свой огород, обнаружила страшную картину. Черный «фольксваген-гольф» стоял, перегородив дорожку, левая дверца оставалась закрытой, по стеклу расползлась густая паутина трещин, а правая дверца была открыта настежь — все в точности так, как в двух предыдущих двойных убийствах.
Специ прибыл на место преступления вскоре после полиции. И в этот раз ни полиция, ни карабинеры не пытались отгородить место преступления и предотвратить доступ зевакам. Кругом толпился народ, отпускали грязные шутки — шутки, которые ни у кого не вызывали смеха и были лишь попыткой кое-как прикрыть ужас случившегося.
Специ быстро высмотрел знакомого полковника карабинеров, одетого в щегольскую серую кожаную куртку, застегнутую от осеннего холода доверху, и без перерыва дымившего американскими сигаретами. Полковник держал в руке камень, найденный в двадцати метрах от места убийства. Кусок гранита был отесан в виде усеченной пирамидки со стороной около трех дюймов. Специ узнал в нем подпорку для двери — такие часто используют в тосканских домах, чтобы в жаркое лето не давать захлопываться уличным дверям и оставлять щелку для сквозняка.
Полковник, вертя камень в руках, подошел к Специ.
— Этот упор для двери — единственная находка, которая может иметь значение. Возьму в качестве улики за неимением лучшего. Может, он выбил им окно в машине.
Двадцать лет спустя этот самый обычный дверной упор, случайно подобранный в поле, станет центром нового необычайного расследования.
— И больше ничего, полковник? — спросил Специ. — Ни следа? Земля влажная, мягкая…
— Мы нашли отпечаток резинового сапога на земле рядом со шпалерой виноградных лоз, тянущейся перпендикулярно дорожке, почти у самой машины. Мы зафиксировали этот отпечаток, но, как вы сами понимаете, оставить его мог кто угодно. Как и этот камень.
Специ, не забывая, что его долг журналиста — увидеть все своими глазами и не пересказывать в статье сообщений с чужих слов, нехотя отправился осматривать убитую женщину. Ее тело оттащили от машины больше чем на десять метров и оставили, как и в прошлые разы, на самом видном месте. Она лежала в траве, со скрещенными руками, и была так же изувечена, как и в предыдущих случаях.
Жертву осматривал медэксперт Мауро Маурри, заключивший, что разрезы в половых органах были сделаны тем же зазубренным ножом, напоминавшим скубу. Он отметил, что, как и в предыдущих убийствах, отсутствуют следы насилия на теле и нет следов спермы. Выездная бригада собрала на земле девять гильз от патронов «винчестер» серии «Н» и еще две нашла в машине. Экспертиза показала, что пули были выпущены из того же оружия с характерным дефектом бойка.
Специ попросил начальника выездной бригады прокомментировать тот необъяснимый, по-видимому, факт, что в магазине «беретты» помещается всего девять патронов, здесь же было выпущено одиннадцать пуль. Тот объяснил, что умелый стрелок может втиснуть в магазин десятый патрон, а если еще один заранее загнать в ствол, то девятизарядная «беретта» может дать одиннадцать выстрелов.
На следующий день после убийства Энцо Спаллетти освободили.
Реакцию на это новое двойное убийство можно без преувеличения назвать «истерической». Полицию и карабинеров засыпали письмами, подписанными и анонимными. Все эти письма следовало проверять. В них обвинялись врачи, хирурги, гинекологи и даже священники, а заодно отцы, зятья, любовники и соперники в любви. До сего времени итальянцы видели в серийных убийствах североевропейский феномен. Такое могло случиться в Англии, в Германии или Скандинавии — и, конечно, в Америке, где все ужасы в десять раз ужаснее. Но только не в Италии.
Молодежь была напугана. Сельская местность по ночам обезлюдела. Зато некоторые темные переулки в городе, особенно вокруг базилики Сан-Миниато-аль-Монте, были забиты стоявшими бампер к бамперу машинами: окна завешены газетными листами или полотенцами, а внутри — молодые любовники.
После убийства Специ без отдыха трудился целый месяц, написав пятьдесят семь статей для «Ла Нацьоне». Почти всегда он первым узнавал о свежих новостях, и тираж газеты впервые за всю ее историю взлетел до небес. Многие журналисты повадились ходить за ним хвостом, пытаясь обнаружить его источники.
