Глобальный человейник - Зиновьев Александр Александрович (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Та
А л: Скажи, имеются ли какие-то коммунистические элементы в том регионе ГО, которым ты нанимаешься?
Т а: Нет, конечно. Зачем им коммунизм, если у них имеется ислам. А ислам универсален, и нем при желании можно найти все, что необходимо.
А л: Но хоть какой-то прогресс там происходит! Ведь испытывают же они наше влияние!
Т а: Влияние поверхностное, нисколько не влияющее на суть их строя жизни. Это завершённая цивилизация, абсолютно неспособная к развитию.
А л: Но ведь они бывают у нас. К себе западных людей пускают. Потребляют западную продукцию и культуру. Неужели без последствий?!
Т а: Последствия бывают. И ты о них знаешь. Постепенно у них накапливается чужеродное западное присутствие. Созревает протест против него. Происходит антизападный взрыв. Инициативу захватывают фундаменталисты. И все начинается сначала. Для нас такая цикличность выгодна. Мы теперь научились её регулировать. И даже сами провоцируем удобные для нас антизападные взрывы.
А л: Как это происходит с Кари?
Т а: Да. Тут ситуация, конечно, сложнее. Но по сути дела так.
А л: Как далеко зашла операция?
Т а: Подготовка к решающему этапу операции закончена. Скоро начнутся военные действия.
А л: Когда именно?
Т а: Это зависит от обстоятельств. Нужно выбрать наиболее подходящий момент.
А л: Результат войны предрешён заранее. О каком ещё удобном моменте может идти речь?!
Т а: Эта операция не чисто военная. У неё имеются и другие аспекты.
А л: Например.
Т а: Пропагандистский, например.
А л: Неужели это так важно?! Неужели играет роль, какой ложью будет тут все опутано?!
Т а: Ты уже не младенец, должен понимать, что дело тут не в желании кого-то обмануть, кого-то обвинить и в чем-то оправдаться. Есть определённая политическая культура. То, что тебе кажется ложью и идеологическим оболваниванием, есть условность, своего рода политический этикет. Если от него отказаться и обо всем начать говорить буквально и с полной откровенностью, будет много хуже. Мы будем выглядеть как круглые идиоты. И все равно никто не поверит в правдивость говоримого. Любая истина воспринимается как ложь, а ложь — как истина. Дело не в том, что есть ложь и что истина, а в том, какова ложь по содержанию. Наша ложь демократична. Она смягчает жестокость, сдерживает крайности. Попробуй придумай какие-то сдерживающие средства, которые не будут выглядеть как обман и как насилие!
А л: Ты одобряешь эту войну?
Т а: Конечно. Она необходима, чтобы восстановить порядок в Арабском мире.
А л: Нужный нам порядок.
Т а: Само собой разумеется. Но это наилучший порядок и для самого Четвёртого Мира.
А л: А может быть, лучше предоставить им самим решать, какой порядок для них предпочтительнее?
Т а: Если их предоставить самим себе, начнутся бесконечные войны. Так уже было не раз. Ты должен в конце концов понять, что все значительные события теперь происходят не в силу этого умысла и глупости, а как результат рациональных расчётов наиболее оптимального поведения.
Для чего я здесь
Все чаще получаю для реферирования сочинения анонимных авторов из хранилища запрещённых для открытого пользования текстов, можно сказать — еретических текстов. Замечаю определённую систему в этом. Реферируемые мною сочинения касаются социальных проблем, до обдумывания которых допускаются лишь специально отобранные люди. Высказываемые в них мысли выходят за рамки официально принятых и разрешённых концепций. Сам способ мышления авторов выходит за рамки возможностей нашей интеллектуальной техники и тотального эмпиризма нашей эпохи. Для решения этих проблем нужно беспристрастное и абсолютно объективное научное мышление, а не идеологически-пропагандистская чушь. Причём нужно теоретическое и диалектически гибкое мышление, исключаемое в самих основах компьютерного мышления. Короче говоря, я здесь и требуюсь как исключительно редкое отклонение от нормы, как интеллектуальная мутация или как рецидив прошлого. Кому и с какой целью нужны результаты моей работы в этом качестве, я не знаю и, очевидно, не узнаю никогда. Сколько здесь таких «рецидивов» прошлого? Какова их судьба?
Фил
А л: Меня удивляет то, что в разговорах со мной сотрудники МЦ высказываются довольно резко в отношении нашего общества, не опасаясь последствий. Я не думаю, что это — проявление демократии. Что скажешь ты об этом?
Ф и л: Не думай, будто эти высказывания говорят о нелояльности твоих собеседников. Все эти разговоры глохнут в нашей узкой среде. А тут придерживаются такой политики. Вскрывать идейные «гнойники», давая людям возможность высказаться перед кем-то, кто с их точки зрения не может принести им вреда. Очевидно, тебя принимают за такого. Перевести идейные «открытия» сотрудников, неизбежные в условиях нашей работы с недоступной посторонним информацией, в сознание неизбежности и рациональности того, чего касаются их «открытия», и выработать у них идейный цинизм. Помяни мои слова, пройдёт не так уж много времени, и ты без всяких эмоций будешь говорить, например, что в таком-то регионе ГО умерло от голода сто миллионов человек, хотя в то же самое время было ликвидировано съестных запасов на двести миллионов, и будешь осознавать целесообразность как того, так и другого. С точки зрения содержания мыслей, тут полная свобода. Думай и говори что угодно. Только соблюдай два условия.
А л: Какие?
Ф и л: Первое — твои мысли не должны выходить за пределы МЦ. Второе — твои мысли должны быть абсолютно бесстрастны, то есть не должны провоцировать чувства и стремления действовать. Знаешь, как было в старину: мысль о преступлении не есть преступление, мысль без внешних проявлений не существует. Мы — мозг, а не чувство и воля человечества. И больше ничего!
Вызов в отдел лояльности
Утром вместо задания получил распоряжение явиться в Отдел Лояльности. Я испугался, думал, что это связано с разговорами о коммунизме. Оказалось, это обычная формальность, через которую периодически проходят все сотрудники. Во время испытательного срока положена одна такая промежуточная процедура. Мне было задано несколько десятков вопросов, на которые я должен был дать самые краткие и чёткие ответы. Я это сделал без труда. Никаких намёков на мои беседы с прочими сотрудниками не было. Однако чувство тревоги и страха меня не покидало после этого целый день.
Я решил прекратить всякие разговоры о коммунизме. В этих разговорах само их количество может служить показателем повышенной заинтересованности в теме. Филу это можно позволить, ибо это касается его профессии. А мне… Одним словом, надо больше слушать и меньше говорить самому, причём не проявлять интереса ни к чему.
