Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 1 - Велидов (редактор) А. С. (читать книги без регистрации .txt) 📗

С такими силами партия левых эсеров решила приступить к «спасению мировой революции».

В нарушение и бесстыдно циничное игнорирование определенно выраженной голосованием 5 июля воли Всероссийского съезда Советов партия левых эсеров привела в исполнение в 3 часа дня террористический акт против Мирбаха во имя срыва Брестского мира и вовлечения России в войну с Германией.

Это уже была не игра. Согласно показаниям доктора Рицлера, первого советника посольства, и лейтенанта Мюллера, убийство германского посла произошло при следующих обстоятельствах:

Около 2-х с половиной часов дня в помещение посольства явилось два неизвестных человека, назвавшиеся один – членом ВЧ комиссии Блюмкиным и другой – председателем [195] революционного трибунала Андреевым и, предъявив удостоверение на бланке и за печатью ВЧК, за подписями председателя комиссии тов. Дзержинского и секретаря комиссии тов. Ксенофонтова, попросили личного свидания с посланником для переговоров с ним по личному делу. После настоятельных просьб Блюмкина о личном свидании граф Мирбах согласился выйти к просителям. Все пятеро – Мирбах, Рицлер, Мюллер, Блюмкин и Андреев – уселись в приемной, и Блюмкин, разложив имеющиеся при нем документы, посвятил графа в дело некоего гражданина Роберта Мирбаха, якобы скомпрометированного в деле о шпионаже в пользу Германии. После ответа Мирбаха, что вся эта история его очень мало интересует, на вопрос Андреева: «Видимо, графу интересно, какие меры будут приняты с нашей стороны?», вопроса, повторенного Блюмкиным, один из посетителей вскочил и, выхватив револьвер, выстрелил в Мирбаха. Его спутник открыл одновременно огонь в Рицлера и Мюллера. Не потерявшийся Мирбах бросился в другую комнату, куда за ним последовал Блюмкин, в то время как Андреев продолжал стрелять в присевших к земле Рицлера и Мюллера. В это время в соседней комнате раздался оглушительный взрыв. Когда Рицлер и Мюллер опомнились и бросились в зал, там на полу пораженный нулей в голову лежал Мирбах, на полу среди обломков штукатурки, в паркете был глубокий выем от разорвавшейся бомбы, другая – неразорвавшаяся – валялась тут же; оба же посетителя в суматохе успели скрыться через окно и уехать на ожидавшем их автомобиле, оставив свои шляпы и портфель с бумагами (т. 2, с. 54 и 57).

В тот же день Центральным Комитетом партии левых эсеров было выпущено следующее воззвание «Ко всем рабочим и красноармейцам»:

«Палач трудового русского народа, друг и ставленник Вильгельма, граф Мирбах убит карающей рукой революционера по постановлению ЦК партии левых эсеров. Как раз в тот день и час, когда окончательно подписывался смертный приговор трудящимся, когда германским помещикам и капиталистам отдавалась в виде дани земля, золото, леса и все богатства трудового народа, когда петля затянулась окончательно на шее пролетариата трудового крестьянства, убит палач Мирбах. Немецкие шпионы и провокаторы, которые наводнили Москву и частью вооружены, требуют смерти левым социалистам-революционерам. Властвующая партия большевиков, испугавшись возможных последствий, как и до сих пор, исполняет приказы германских палачей… Да здравствует восстание против палачей. Позор всем, кто идет вместе с немецкими шпионами на подавление восставших против Вильгельма рабочих и крестьян!»

Одновременно, однако, с помещением в этом воззвании грязных инсинуаций Центральный Комитет партии выносит, видимо «на всякий случай», следующее постановление, которое отправил через одного из стрелков в Латышскую дивизию:

«ЦК ПЛСР категорически заявляет, что ни к какому захвату власти он не стремился, а произвел убийство Мирбаха исключительно в целях прекратить дальнейшее завоевание трудовой России германским капитализмом. Партия коммунистов-большевиков будет играть в руку контрреволюции, если будет направлять против защищающего советский строй Центр. Комитета партии левых эсеров части советских войск, свои обманутые части, направленные для отомщения за Мирбаха. ЦК ПЛСР».

Оба документа взаимно дополняют друг друга. Партия усвоила, видимо, к этому времени окончательно специфические методы борьбы с политическими противниками путем распространения клеветы и лжи и в то же время стремилась трусливо забежать вперед, дабы обеспечить себе смягчающие вину обстоятельства. С общим тонусом поведения партии вполне гармонирует и «творческая личность» самого исполнителя – Блюмкина.

Блюмкин, как это установлено предварительным следствием, революционер, не знавший революционной работы до революции, начал работать в ВЧК с июня месяца и был откомандирован по рекомендации ЦК партии левых эсеров на должность заведующего немецким шпионажем (см. показания Лациса, т. 1, с. 129), но проработал недолго. Вскоре на него стали поступать жалобы настолько компрометирующего характера, что постановлением комиссии от 1 июля (т. 2, с. 191) он был отстранен от работы и весь его отдел закрыт.

По показаниям Дзержинского, последним был возбужден вопрос через члена ВЧК левого эсера Александровича о предании Блюмкина суду за его художества, что было отсрочено до получения ответа и отзыва от эсеровского ЦК.

ЦК партии левых эсеров вместо этого счел возможным именно ему поручить честь совершить «освободительный» террористический акт.

В ответ на воззвание левых эсеров Совет Народных Комиссаров разослал во все районы предложение всем районным Совдепам быть наготове, мобилизовать партийных работников порайонно, установить патрули на улицах, призвать массы рабочих немедленно подавить эту попытку восстания левых эсеров, которой могут воспользоваться все буржуазные и белогвардейские группы (т. 2, с. 83).

Отступление для левых эсеров было отрезано. Дальнейшее развитие событий представляется в следующем виде:

По показаниям Дзержинского, уже в 3 часа он узнал об убийстве Мирбаха по прямому проводу из Совета Народных Комиссаров. Отправившись в посольство и с первого взгляда установив, что подпись на удостоверении, представленном Блюмкиным, была подложная, Дзержинский отправился лично в штаб отряда Попова, куда (ему донесли) скрылся Блюмкин. В штабе Попова Дзержинский после первых расспросов принялся за осмотр помещения, когда вошедшие Прошьян и Карелин сообщили ему, что Мирбах убит по постановлению ЦК партии и что Блюмкина искать нечего. В ответ на это Дзержинский объявил их арестованными. В соседней комнате Дзержинский заметил Трутовского, Черепанова, Александровича, Фишмана, Камкова, Спиридонову. Все были вооружены. В это время в комнату вошел Саблин и потребовал от Дзержинского сдачи оружия. Тот отказал, но был моментально окружен наводнившими комнату матросами и обезоружен. Трепалова, прибывшего вместе с Дзержинским, обезоружила Спиридонова лично. На устроенном тут же митинге Спиридонова, Попов и другие обвиняли Советскую власть в предательстве Мирбаху, матросы обвиняли ее за то, что отнимают муку у бедняков, причем Черепанов и Саблин с торжеством заявили ему, что «вот-де у вас были октябрьские дни, а у нас будут июльские», что «мир все равно сорван», что они власти не хотят, «пусть немцы займут Москву – и у нас будет так, как на Украине, – они же опять уйдут в подполье».

Попов добавлял, что теперь не придется воевать с чехословаками. Такова была запротоколированная вождями программа движения. Затем стали приводить арестованных Лациса (арестован в комиссии матросом Жаровым [196]), Смидовича, арестованного на улице, Винглинского, арестованного в своем отряде, всего человек 27. Из других видных эсеров Дзержинский видел там Магеровского. Настроение было у всех радужное, постоянно передавались известия о присоединении к повстанцам ряда полков, о помощи от Муравьева с фронта, о приходе рабочих делегаций и т. д. (т. 1, с. 65 и сл.). Приблизительно в тех же красках передал события Саблин, Смидович и др., передающие то же содержание речи Черепанова, что и Дзержинский (т. 1, с. 103 на обор.). Саблин также подтверждает присутствие в штабе Попова тех же Камкова, Прошьяна, Спиридоновой, а также факт, что в штабе скрывался первое время Блюмкин. Численность отряда Попова Саблин определяет всего в 600 человек, количество перешедших к повстанцам солдат из отряда Винглинского – всего в 50 человек. По показаниям Саблина, арест Дзержинского и Смидовича был произведен для самозащиты в качестве заложников, так как все время ЦК рекомендовал придерживаться строго оборонительных действий. Поведение ЦК не изменилось, даже когда пришло известие об аресте отправившейся на съезд Спиридоновой и всей съездовской фракции левых эсеров. Для захвата телеграфа Прошьян взял с собой только 10 человек, чтобы отправить телеграмму, текст которой был выработан ЦК. Боевые действия фактически развернулись только утром на следующий день (с. 107).