Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович (прочитать книгу TXT) 📗
На этот раз в Китай отправили очень молодую красивую француженку Рене Марсо. В 1930 году семнадцатилетней девчонкой она приехала в Москву учиться профессии революционера. Несколько лет была курьером Коммунистического Интернационала молодежи, разъезжая по странам Европы. Осенью 1933-го ее направили в разведывательную школу при Разведупре. И в марте 1934-го, окончив школу и получив несколько специальностей: радиста, шифровальщика, фотографа – с голландским паспортом в кармане она выехала в Берлин.
В Берлине сменила паспорт и стала подданной Уругвая Денисой. Далее путь лежал через Швейцарию и Милан в Венецию и Триест. Затем долгий путь на одном из пароходов через Суэцкий канал и вокруг Индии в Шанхай. В Шанхае она впервые встретилась со своим будущим мужем Яковом Брониным. И начались суровые разведывательные будни. Вот как Эля описывала эту работу в своих коротких воспоминаниях, опубликованных в 1991 году. «Работы было много. Я должна была обеспечивать радиосвязь и переснимать шедшие к нам непрерывным потоком документы. Мы помогали Красной армии Китая, которая находилась тогда в трудном положении: теснимая гоминдановскими войсками из южных районов, она готовилась к Великому Походу в северные провинции. Китайские товарищи помогали нам в вербовке информаторов, указывая либо на наших идейных сторонников – людей, сочувствующих коммунистам, либо тех, кто за деньги готов был продать любые тайны – таких было много среди китайских чиновников».
Ездила Эли и в Японию к Зорге. По ее воспоминаниям, они были знакомы еще в Москве. Как радистка она должна была помочь наладить радиосвязь с Владивостоком, а также отвезти в Токио деньги и новый шифр. С Зорге у нее были две встречи, деньги переданы, а про шифр француженка забыла и вспомнила об этом, только вернувшись в Шанхай. Такие вот накладки бывают у разведчиков. Побывала она вместе с Зорге и на радиоквартире. Рация была в рабочем состоянии, и, по ее мнению, радист не выходил в эфир, опасаясь пеленгаторов. Версия малоубедительная, так как в начале 1935-го года серьезной пеленгаторной службы в Японии еще не было. По всем имеющимся источникам, перехват радиограмм группы «Рамзай» начался в 1937-м, а первые немецкие пеленгаторы появились в Японии в 1938-м году.
К сожалению, усилия шанхайской резидентуры и ее резидента Якова Бронина создать надежно действующую параллельную «рамзаевской» резидентуру в Японии не увенчались успехом. Попытка организовать фирму для торговли между Шанхаем и Японией провалилась. Разведчик, который должен был возглавить ее японский филиал и таким образом легализоваться в Японии, попал под подозрение китайской контрразведки. Ему пришлось исчезнуть из Шанхая и распрощаться с надеждой поработать в Японии. Попытки использовать китайскую колонию в Японии тоже не привели к серьезным результатам. Возможно, что в дальнейшем при более основательной и кропотливой работе удалось бы создать агентурную сеть на островах. Но пока были только первые шаги: формировались отдельные группы, в Японию посылались одиночные агенты, налаживалась связь между Китаем и островами. По опыту группы «Рамзай», нужно было несколько лет, чтобы новая агентурная сеть начала эффективно работать. И тут в дело вмешался тот случай, к которому всегда должен быть готов любой разведчик. Шанхайский резидент Разведупра был арестован.
Вот как об этом пишет в воспоминаниях его жена: «Вечер мы провели в гостях у товарища, отъезжавшего в Москву. Расходились в разные стороны. Домой я вернулась одна. Позже позвонили легальные товарищи, спросили, дома ли муж. Я ответила, что нет. „Тогда бросай все и иди к нам“. „Яков арестован“, – сказали они при встрече. Его выдал китаец, который работал на нас. При Якове не было документов, по которым можно было бы выяснить, где и под каким именем он жил в Шанхае, – предатель же не знал этого. Зато при Якове нашли несколько фальшивых паспортов, которые он по оплошности взял с собой. Личность и адрес его могли в конце концов установить, полиция могла взломать сейф и тогда… В условиях военного времени ему грозила виселица…» Сразу же началась локализация провала. Эля переехала в другое место. Были извещены, отозваны и спрятаны все, кому грозила опасность. Вся агентура шанхайской резидентуры была законсервирована. У Бронина не было квалифицированного заместителя, и его арест означал прекращение деятельности резидентуры. Были, очевидно, прекращены и все мероприятия по созданию агентурной сети в Японии. По воспоминаниям Эли Брониной, несмотря на скудость обвинений и на то, что личность ее мужа так и не была установлена, его приговорили к 15 годам тюрьмы и отправили в Ханькоу (Ухань) в тюрьму, которая была известна особо тяжелыми условиями для заключенных.
Дальнейшая судьба Эли Брониной была удачной. В одну из темных, дождливых ночей ее доставили в порт. Здесь в потемках на руках по шатким мосткам два офицера подняли разведчицу на корабль, вскоре после этого вышедший в море в направлении Владивостока. Дальневосточная эпопея закончилась для француженки благополучно. В Москве она была определена в кадры Красной Армии и зачислена состоящей в распоряжении Разведупра (Приказ НКО по личному составу № 00562 от 22 июля 1936 года). В мае 1936-го за разведывательную работу в Китае она была награждена орденом «Красная Звезда» и ей было присвоено воинское звание лейтенант. Ее способности разведчицы, знание языков и шифровального дела были использованы еще раз во время гражданской войны в Испании. Во время разгрома кадров военной разведки приказом № 00217 от 24 июня 1938 года она была уволена в запас Красной Армии. Тогда из вооруженных сил изгоняли всех иностранцев, и разведчица не стала исключением.
А вот взгляд на те же события, но с другой стороны. В том же 1991-м, когда были опубликованы воспоминания Брониной, вышла книга воспоминаний разведчицы Айно Куусинен «Господь низвергает своих ангелов». Бывшая жена одного из коминтерновских руководителей Отто Куусинена, она работала в отделе международных связей Коминтерна. После двух лет работы в США по линии Коминтерна она решила перейти на работу в военную разведку. Разведупру всегда были нужны опытные работники, знающие языки. И Берзин, переговорив с Пятницким, предложил Айно работу в Разведупре и новый район деятельности – Японию. Путь туда лежал через Шанхай, и в этом городе она встретилась с Брониным и его женой. Вот как она сама описывает эту встречу:
«… Через несколько дней после моего приезда в отеле (отель „Палас“ в Шанхае) появилась молодая женщина, говорившая по-немецки. Она должна была отвезти меня к „шефу“. Мы поехали на такси во французскую часть города, остановились на бульваре Фона. Шеф представился как доктор Босх, женщина была радисткой, звали ее Элли.
Это был резидент, глава тайной спецслужбы СССР в Шанхае, ему подчинялись все советские агенты на Дальнем Востоке… Последнее время, сказал он, трудно связаться по радио с «Висбаденом», поэтому я должна терпеливо ждать, так как с «Мюнхеном» (Москвой) прямой связи нет. Мне показалось странным, что он так неосторожно и без особой надобности раскрыл мне кодовые названия. Босх допустил и вторую небрежность: когда он ненадолго вышел из комнаты, на столе, среди бумаг, я увидела его паспорт. Я быстро в него заглянула: он был выдан на имя латыша Абрамова…»
После ареста Бронина китайские и иностранные газеты много писали о поимке таинственного шпиона по фамилии Абрамов. Узнала об этом и Айно Куусинен.
Вот еще один отрывок из ее воспоминаний. «В ноябре 1935 года я прочитала в „Джапан таймс“, что в Шанхае арестован таинственный шпион по фамилии Абрамов (Элли, по-видимому, ареста избежала). Хотя причин, по которым меня отзывали, могло быть множество, я сразу подумала, что скорее всего это вызвано арестом Босха. Правда, я с октября 1934 года с ним не виделась, но могло стать известно что-нибудь меня компрометирующее. Босх был центром всей советской дальневосточной разведки, и вполне вероятно, что арест его вызвал в Москве беспокойство…
Конечно, арест резидента, знавшего всю китайскую сеть Разведупра и резидентуру «Рамзай», произвел сильное впечатление в Москве. Провал был громким, с многочисленными статьями в мировой прессе. Но в Москве не списывали резидента со счетов. Руководство разведки верило Бронину и, очевидно, не сомневалось, что он выдержит допросы и не выдаст того, что знал. Поэтому неудивительно, что его продолжали считать в строю. В ноябре 1935-го в РККА были введены персональные воинские звания, и в начале 1936-го началась переаттестация сотрудников Разведупра и присвоение им новых воинских званий. Приказом № 00324/п от 17 февраля 1936 года сидящему в китайской тюрьме разведчику было присвоено воинское звание «бригадный комиссар».
