Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович (прочитать книгу TXT) 📗
Зорге приехал в Москву в июле 1935-го. И попал в совершенно другую организацию. Вместо начальника Управления Берзина новый начальник Урицкий. Вместо начальника агентурного отдела Мельникова новый зам по разведке Артузов. Новая структура и новый Восточный отдел с новым начальником Кариным. За прошедшие полтора года в центральном аппарате все изменилось полностью. Этой перестройке предшествовали очень серьезные события 1933—1934 годов, которые определили деятельность военной разведки на годы вперед и в Европе, и на Дальнем Востоке. Фактически дальнейшую разработку операции «Рамзай» вели уже совершенно другие люди, которых Зорге не знал.
Признаком сильного недовольства Сталина положением в военной разведке стала публикация на первой полосе «Правды» от 23 марта 1934 года в заметке под заголовком «Антисоветская кампания французских черносотенцев» сообщение, что после нескольких месяцев молчания зарубежная печать помещает «вымышленные сообщения» о том, что раскрытая осенью 1933-го во Франции «шпионская организация действовала якобы в пользу Советского Союза». Это короткое сообщение вряд ли привлекло внимание рядовых советских читателей, которым хватало своих забот. Не для них оно и предназначалось: ни одна разведка мира не обходится без провалов, и ни одна в них не сознается. Нужно было как-то сбить накал западных публикаций.
Через несколько дней после публикации в «Правде» были подготовлены материалы для очередного заседания Политбюро. 29 марта на нем с докладом «О кампании за границей о советском шпионаже» выступил сам Сталин (для этого времени случай достаточно редкий и показательный). После обсуждения заместителю наркома иностранных дед Крестинскому поручили в тот же день представить текст опровержения ТАСС, а наркомвоенмору Ворошилову подробно ознакомиться с вопросом и доложить Политбюро. 30 марта в центральных газетах было опубликовано опровержение ТАСС: «В связи с появившимися во французской печати утверждениями, будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась им в пользу СССР, ТАСС уполномочен заявить со всей категоричностью, что эти утверждения являются ни на чем не основанным клеветническим вымыслом».
После выступления Сталина на Политбюро Особый отдел ОГПУ, наблюдавший за Наркоматом по военным и морским делам, подготовил подробную докладную записку о работе 4-го Управления. Подписал ее фактически уже руководивший ОГПУ Генрих Ягода, адресовалась она Сталину, курировавшему деятельность всех звеньев разведывательной триады (военная разведка, политическая разведка – ИНО ОГПУ и партийная разведка – отдел международных связей Коминтерна). На десяти страницах шло сухое перечисление всех провалившихся резидентур 4-го Управления с фактами, датами, фамилиями. Выводы были сведены в один абзац: «Тщательное изучение причин провалов, приведших к разгрому крупнейших резидентур, показало, что все они являются следствием засоренности предателями, подбора зарубежных кадров из элементов, сомнительных по своему прошлому и связям, несоблюдения правил конспирации, недостаточного руководства зарубежной работой со стороны самого 4-го Управления Штаба РККА, что несомненно способствовало проникновению большого количества дезориентирующих нас материалов».
10 октября 1933-го в Хельсинки были арестованы нелегальный резидент 4-го Управления Мария Шуль-Тылтынь и ее помощники, а также значительная часть советской агентурной сети. Следовало сразу же перестроить работу резидентуры, но Управлением никаких мер предпринято не было. Принявший резидентуру в 1932-м военный атташе Александр Яковлев по-прежнему оставил линии связи в руках лиц, внушавших серьезные подозрения. Более того, игнорируя элементарные требования конспирации, Яковлев и его помощники Николай Сергеев и Яков Торский встречались с Шуль-Тылтынь у нее на квартире. Когда в октябре 1933-го начались аресты второстепенных источников сети, у Яковлева и руководства Управления еще была возможность сохранить наиболее ценную агентуру и вывезти ее в Советский Союз. Однако это сделано не было, и вся резидентура была разгромлена.
Затем и последовал грандиозный провал во Франции. 19 декабря 1933-го в Париже были арестованы резидент 4-го Управления Вениамин Беркович с женой, его помощник Шварц, связистка Лидия Шталь (Чекалова), профессор Луи Мартен, работавший в отделе шифров французского морского министерства, агенты Магдалена Мерме, супруги Сальман. Аресты продолжались более года и затронули также Великобританию, Германию и США. Среди арестованных французами во вторую очередь были полковник Октав Дюмулен, химик Вартослав Рейх, врач Рива Давидович, инженер из военного министерства Обри. Лишь немногим сотрудникам резидентуры удалось скрыться. У арестованных были изъяты документы и радиоаппаратура (коротковолновые приемники и передатчики). Французский провал, явно связанный с финским, можно было предотвратить: еще в 1932 году тогдашний резидент в Париже Кильчицкий обнаружил за собой наблюдение и сообщил об этом руководству, но соответствующие меры предосторожности так и не были приняты.
Так или иначе, внимательно изучавший эту докладную Ягоды Сталин наложил на ее первой странице резолюцию: «В мой личный архив. И. Ст.», а работу военной разведки решено было рассмотреть на Политбюро. Были подготовлены необходимые документы и проект постановления. 26 мая на очередном заседании Политбюро обсуждался пункт: 229/213 «Вопросы 4-го Управления Штаба РККА», по которому было принято развернутое постановление, а протокол № 7 закрыт в «Особую папку», где и пролежал ровно 60 лет.
Все материалы к постановлению Политбюро, хранящиеся в Президентском архиве, остаются недоступными, и установить авторов его проекта пока невозможно. Но очевидно, что готовили этот документ профессиональные разведчики. В постановлении отмечалась опасность создания крупных резидентур в некоторых странах и сосредоточения в одном пункте линий связи нескольких резидентур, что резко увеличивает вероятность провалов. «Переброска расконспирированных в одной стране работников для работы в другую страну» была сочтена «грубейшим нарушением», создающим «предпосылки для провалов одновременно в ряде стран».
После обсуждения всех вопросов военной разведки Политбюро решило вывести Управление из системы Штаба РККА, подчинив его непосредственно наркому. Начальника Управления обязали в кратчайший срок перестроить всю систему агентурной работы, создав небольшие и совершенно самостоятельные в своих связях с Центром резидентуры. Была определена группа стран, против которых сосредотачивалась деятельность агентурной разведки: Польша, Германия, Финляндия, Румыния, Англия, Япония, Маньчжурия, Китай. Изучение вооруженных сил остальных стран было решено вести легальным путем через официальных военных представителей.
Для координации работы военной и политической разведок создавалась постоянная комиссия в составе начальников Разведупра, ИНО и Особого отдела ОГПУ. Комиссия должна была обсуждать и согласовывать общий план разведывательной работы за границей, обеспечивать взаимное информирование и обмен опытом между обеими разведками. Комиссии предписывалось изучить все провалы как по линии Управления, так и по линии ИНО и принять меры против возможных их повторений. На комиссию возлагалась и проверка отправляемых за кордон сотрудников.
Была очевидной и необходимость усиления руководства военной разведки опытным и авторитетным профессионалом. Сталин, видимо, сознавал, что в военном ведомстве такого человека нет. Управление к тому времени было «театром одного актера»: ни Оскар Стигга, руководивший научно-технической разведкой, ни исполнявший «особые поручения при начальнике Управления» Василий Давыдов при всем своем опыте и знаниях не могли соперничать с самим Берзиным. Поскольку у Берзина не было официального первого заместителя, а были только помощники (например, таким числился начальник агентурного отдела Борис Мельников), Политбюро решило ввести такую должность в штат Управления, назначив первым замом его начальника Артура Артузова, который руководил политической разведкой – ИНО ОГПУ.
