По следам преступлений - Жогин Николай Венедиктович (книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
— Ва-банк!
Наступила тишина. Были слышны лишь сопения банкомета Шалвы, тяжелые шумные вздохи Василия Кузьмича да его приглушенные команды:
— Карту! Еще! Еще!
И вдруг Сидоренко театральным жестом кинул банкомету свои карты:
— Очко!
— Рисковый вы человек. И везет же вам, Василий Кузьмич, — запричитал Волков, — ах, везет!.. И в картах… и в жизни…
— Потому что жизнь — это тоже игра, дорогой мой Вадик. Учись жить, пока я жив.
— А в любви тебе, дорогой, везет? — спросил Шалва.
Сидоренко коротко рассмеялся:
— Это проще простого.
Он подозвал официанта и что-то шепнул ему. Через полчаса в номер вошли две размалеванные девицы. Одна из них поздоровалась с Сидоренко как со старым знакомым и без обиняков спросила:
— Вася, ты сегодня добрый? Я хочу шампанского.
— Шампанского! — отозвался Вася. — Просьба дамы для меня — закон.
Часов около одиннадцати Василию Кузьмичу пришла в голову новая идея.
— В Химки! — приказал он.
И вся компания вместе с девицами помчалась в Химкинский речной порт. Гулянье продолжалось в здешнем ресторане.
Потом, когда ресторан закрыли, Василий Кузьмич пожелал перебраться во Внуково.
Здесь уже под утро у них с Шалвой состоялся деловой разговор.
— Слушай, — доверительно сказал Шалва, — ты деловой человек. Я деловой человек. Зачем нам Сима? Скажи.
— Ты имеешь в виду Серафиму Иннокентьевну?
— Да, конечно.
— Но она — «Союзглавмаш». У нее наряды.
— У тебя — станки. Мне наряд не нужен. Наряд — бумажка. Мне станки нужны. Ваши, жаккардовые.
— А как же этот Волков? — Василий Кузьмич покосился на молодого человека, что-то шептавшего на ухо одной из девиц.
— Тунеядец, — сказал о нем Шалва.
— Это верно, — согласился Сидоренко. — Но нужный тунеядец.
— На этот раз, я думаю, мы обойдемся без него. Сделаете доброе дело для нашей солнечной республики. Для развития ее трикотажной промышленности. Все-таки бывшая царская окраина.
— Ну, если бывшая — надо помочь.
— Выйдем на минутку.
Они прошли в туалетную комнату, и там Шалва сунул Василию Кузьмичу аккуратно завернутый сверточек.
— Прими от благодарных наших сограждан…
Василий Кузьмич проснулся в своем номере с тяжелой головой. Мучительно вспоминал, где колобродил эти три дня, с кем пил, и многого не мог с достоверностью припомнить.
В «Союзглавмаше», куда в этот день зашел Сидоренко, царила какая-то напряженная обстановка. Василий Кузьмич почувствовал это сразу же. Все куда-то бежали, знакомые сотрудники прятали от него глаза, старались поскорее распрощаться. Серафимы Иннокентьевны на месте не было, и встретившийся Сидоренко Волков шепнул:
— У следователя. Копается прокуратура…
Сидоренко, хоть и мог покрасоваться своей рискованной натурой, не любил испытывать судьбу и немедленно, ни с кем не встречаясь, решил уехать домой. Но черт его дернул, как он потом говорил, зайти в приемную — отметить командировку. Рядом с секретаршей сидел какой-то незнакомый гражданин. Едва Василий Кузьмич подал свое командировочное удостоверение, как незнакомец тотчас встал:
— Товарищ Сидоренко, мне с вами нужно побеседовать. Я из Прокуратуры СССР…
Сидоренко давно ждал этого, готовился к такому закономерному финалу. Он даже знал точно, как будет себя вести на допросе, знал, что будет говорить. И тем не менее руки его предательски задрожали, по спине пробежал холодок. Он взял себя в руки и как можно спокойнее спросил:
— А что такое?
— Пройдите вот в этот кабинет.
Да, Сидоренко сказал следователю те самые, давно заготовленные слова:
— Ни о каких станках, ни о каких взятках и фиктивных нарядах я ничего не знаю. Я директор завода, приехал сюда в командировку, привез отчет об освоении новой техники. Прибыл по вызову главка. Можете проверить.
На втором и на третьем допросе Сидоренко стоял на своем:
— Ничего не знаю.
— Идете ва-банк, Сидоренко? — спросил следователь. — Смотрите, как бы не проиграть…
Пожалуй, одним из наиболее опасных для общества и сложных для раскрытия должностных преступлений является взятка. Опасно это преступление тем, что оно наносит одновременно и материальный и моральный ущерб нашему обществу. Сложность его для следствия в том, что дающий и берущий как бы связаны одной веревочкой и каждый, совершая преступление, извлекает корысть для себя.
Наше государство с первых дней своего существования повело решительную и беспощадную борьбу по искоренению этого позорного наследия прошлого. И сделано в этом направлении очень много.
Но… пороки живучи. Недаром один из мудрецов сказал: «Самая крепкая стена, которую когда-либо воздвигало человечество, — это стена предрассудков».
Увы, и в наши дни бытует еще порой купеческая мораль, вроде того, что «не подмажешь — не поедешь». Более того, цепляясь за жизнь, пережиток прошлого, как хамелеон, меняет окраску, приспосабливается к новым условиям, старается выглядеть вполне современным.
Прокуратурой СССР была разоблачена группа лиц, по своему должностному положению принимавшая участие в распределении оборудования для текстильной промышленности.
По существу, здесь действовали четыре спаянные между собой преступными махинациями группы.
В состав первой входили двое работников «Союзглавмаша», в том числе и знакомая читателю Серафима Иннокентьевна Кеглинская, и работники «Росглавмашснабсбыта». Представители бывших совнархозов, а среди них и Волков, составляли вторую группу. Добровольные посланцы машиностроительных заводов, такие, как Василий Кузьмич Сидоренко, образовали третью когорту.
Текстильное оборудование — продукция строго фондируемая и остродефицитная. Она распределяется по государственному плану. Эти планы составлялись на основании заявок из областей и союзных республик. При этом строго учитывалась потребность предприятий в новых станках, целесообразность оснащения именно этих фабрик, а также экономические возможности, которыми государство располагало.
В данном случае почти всегда спрос превышал предложение. Заявок было куда больше, чем имелось новых станков. Поэтому приходилось запросы урезать, а нередко и вовсе отказывать. В течение целого ряда лет создавалось эдакое узкое место.
Ну, а давно замечено: там, где дефицит, где узкое место, там того и жди проворных и расторопных дельцов, готовых погреть на этом деле руки. Именно в руки таких дельцов — Разумовской, Кеглинской и Махровского — попало распределение оборудования.
Надо отдать должное тому, что порядок распределения был разработан и расписан очень толково, продуманно.
Специальным постановлением предусматривалось, что заводы-изготовители имеют право производить поставки оборудования, только если есть соответствующие наряды Госплана Союза и разнарядки фондодержателей. Только на основании этих документов они и могли Заключать с потребителями договоры на поставку станков.
Но так было лишь на бумаге. Расторопные люди выдавали наряды по своему усмотрению, причем предпочтение оказывалось почему-то предприятиям местной промышленности, производственным комбинатам различного рода спортивных, художественных и театральных обществ, обществ слепых и глухонемых. То есть как раз тем, которые вообще не значились в утвержденных планах распределения.
Наряды выдавались при содействии четвертой своры хищников — маклеров, которые, крепко взявшись за руки, стеной встали на пути от планирующих организаций к фабрикам, — Сидорова, Гурвича, отца и сына Злотинских, Татищева. Эти еще более расторопные молодцы запасались письмами от различных организаций с просьбами от отпуске оборудования. Причем получали эти письма неофициально. Так же с черного хода выдавались и наряды.
Поначалу представители заводов, в том числе и Сидоренко, сговаривались с Кеглинской. Та выписывала наряды. За определенную мзду, разумеется. Но потом, не желая делить добычу, директора стали вести дела прямо с маклерами, сами отпускали оборудование вообще без всяких нарядов.
