Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии - Ваджра Андрей (библиотека книг .TXT) 📗

Яркой иллюстрацией сказанного является разгром медельинского наркокартеля в Колумбии, в котором значительную роль играли спецслужбы США. Как известно, возглавлявшие его братья Хорхе и Фабио Очоа и Пабло Эскобаро добровольно сдались властям, получив заверения в том, что их жизням и состояниям гарантируется неприкосновенность. Эти гарантии им были даны в обмен на репатриацию основной массы их наркодолларов в колумбийские банки. В связи с этим Агентство по борьбе с наркотиками США (АБН) громогласно заявило об очередной крупной победе над наркомафией. При этом по какой–то странной причине АБН, по крайней мере до недавнего времени, игнорировало наркокартель Кали, который по своим размерам не уступает медельинскому. Разница между этими преступными организациями заключается только в том, что руководство Кали представляет собой солидных бизнесменов, а не откровенных бандитов, демонстративно убивающих людей и разъезжающих на дорогих «феррари», как Хорхе Очоа. Они непозволительно сильно (для такой деятельности) привлекали к себе внимание и как типичные бандиты в значительной степени были непредсказуемыми и неуправляемыми, что создавало определенные трудности для их иностранных партнеров по бизнесу. Руководители же Кали не заметны и по методам своей работы представляют собой солидных и надежных бизнесменов. Очевидно, именно поэтому к ним перешло наследство Медельина.

Сюда же можно отнести и захват американцами панамского генерала Мануэля Норьеги, который не был в одной «команде» с верхушкой Кали и в значительной мере препятствовал прохождению через Панаму наркотрафика и финансовых средств. Проведя военную операцию «Правое дело», ВС США устранили М. Норьегу и тем самым убрали серьезное препятствие в деятельности Кали.

Впрочем, как бы там ни было, прежде всего вызывают недоумение не столько странные методы дорогостоящей борьбы западных спецслужб с международным наркобизнесом, сколько ее результаты. Как утверждает официальная статистика, оборот героина на мировом рынке за два последних десятилетия возрос более чем в 20раз, а кокаина — более чем в 50 (!) [17]. А ведь чтобы сделать невозможным, например, производство героина, необходимо всего лишь взять под контроль заводы по производству уксусного ангидрида [67] — самого важного химического компонента, необходимого в процессе производства героина из опиума–сырца. Очевидно, что аналогичным образом можно разорвать и технологическую цепочку по производству кокаина. Однако все указывает на то, что правящие круги Запада предпочитают подобному «блицкригу» вечную борьбу с наркомафией.

На первый взгляд возможность организации западной элитой международного наркобизнеса кажется немыслимым в связи с его чудовищной аморальностью. Однако здесь имеет смысл вспомнить приведенные ранее слова Т. Дж. Даннингто на о том, что при 100% капитал «попирает ногами все человеческие законы, а при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы…». В бизнесе по–западному имеет значение лишь размер прибыли, а любые моральные нормы, особенно при возможности получения сверхдохода, становятся пустым звуком, именно поэтому организация международного наркобизнеса правящими кругами Запада является вполне вероятной. Если когда–то англосаксонская элита создала свои капиталы, насильно навязывая опиум китайцам, то почему она сейчас не может заниматься производством и продажей наркотиков? Законы западного бизнеса не изменились, любовь к ближнему, так же как и христианское милосердие, его устоев не поколебали, а семейные кланы Дилонов, Форбсов, Эпплетонов, Бейконов, Бойлестоунов, Паркинсов, Расселов, Каннингхемов, Шоу, Кулиджей, Паркманов, Раннеуэллов, Кэботов, Кодманов и т.д., фантастически разбогатевших, по утверждению Д. Колемана, на китайской опиумной торговле, и сейчас управляют Соединенными Штатами. Что им мешает продолжать такой доходный «бизнес»? Ведь только по официальным подсчетам (а они, как правило, всегда занижены) мировая наркоторговля приносит в год 300 млрд.долл. США (!) [18].

Возвращаясь к британской геополитической стратегии, необходимо отметить, что ее колониальное проникновение на Восток оказывало возрастающее влияние и на экономическое положение тех азиатских стран, которые на тот момент сохраняли свою самостоятельность. Установив свой контроль над новооткрытым морским путем из Европы в Индию, вокруг Африки и далее на Восток, создав на этих путях многочисленные базы для снабжения и стоянки своих кораблей, англичане практически монополизировали торговлю между Индией и Европой.

Именно во второй половине XVII века начинает активно использоваться быстрый, дешевый и безопасный торговый путь вокруг Африки, перекрывая тем самым поток товаров по старым путям морской и караванной торговли, соединявшим Индию через Персидский залив и Иран с бассейнами Черного и Средиземного морей или через Красное море и Египет с бассейном Средиземного моря. Это нанесло сильный удар по многолюдным и богатым городам Азии и Африки, издавна жившим за счет посреднической торговли между Западом и Востоком. Упадок таких городов, как Каир в Египте, Дамаск в Сирии, Измир в Турции, Тебриз в Иране, Кабул и Кандагар в Афганистане, Лахор в Индии, был непосредственно обусловлен этим изменением мировых торговых путей.

Европейские пришельцы не ограничились монополизацией торговли между Европой и Индией, захватив, кроме этого, важнейшие отрасли морской торговли между странами Южной и Юго–Восточной Азии, в значительной мере вытеснив индийских, китайских, яванских и арабских купцов из судоходства и морской торговли Индийского океана и Южных морей. Огромные прибыли от этой посреднической торговли доставались теперь европейцам, и в первую очередь — англичанам.

Морская гегемония Великобритании, основанная на самом мощном в мире военно–морском флоте, и интенсивная эксплуатация колоний позволили ей до середины XIX века занимать доминирующее положение в мировой экономике. Ни одно европейское государство не могло сравниться с ней в промышленном производстве. В 1850 году ей принадлежали половина мирового производства чугуна, более половины добычи каменного угля, почти половина мировой переработки хлопка [4, с. 379]. На тот момент Великобритания, как когда–то Голландия, строит морские суда для всех стран мира; в судостроении она первой переходит от дерева к металлу, широко развертывая строительство пароходов. Иностранцев, которые посещали Англию, поражали размеры ее промышленных предприятий, особенно в тяжелой промышленности. Заводы, на которых были заняты тысячи рабочих (по 10 тыс. чел. и более), уже в 50–х годах стали распространенным явлением.

Ценою этого стремительного экономического подъема было не только катастрофическое истощение колоний, приведшее к вымиранию десятков миллионов людей. Страшную цену за «прогресс» платили и социальные низы Великобритании. Условия труда на ее фабриках были ужасающими. Рабочий день в английской промышленности составлял в 1830–х годах обычно 12—14 (иногда 16) часов. Заработной платы рабочего едва хватало для поддержания жизни. Так, в 1838—1839 годах в Аштонеандер–Лайне на средний недельный заработок семья ткача из 4 человек могла купить только 12 кг хлеба; между тем квартирная плата и другие расходы отнимали у работника более половины заработка.

За малейшие проступки с рабочих взимались штрафы. На одной из фабрик под Манчестером работников штрафовали, если они открывали окно, опаздывали на работу на одну минуту, не ставили на место масленку, работали при газовом освешении, когда уже было светло. Деньгами выплачивалась лишь часть заработка, на остальную рабочий должен был покупать товары в хозяйской лавке втридорога. Наемные работники были совершенно бесправны. «Говорят о вилланах прошлого! Но были ли люди в эпоху феодализма так унижены, так абсолютно порабощены, как унижены и порабощены те несчастные создания, которые в духоте работают по 14 часов в день и подлежат наказанию, если выглянут в окно?» — спрашивал английский публицист Уильям Кобден [13]. Подобные условия, как свидетельствовали отчеты властей, вызывали многочисленные травмы, заболевания и высокую смертность.