Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А - Федотов Лев Федорович (читать книги полные .txt) 📗
Между прочим, забыл сказать, что четвертым уроком у нас была алгебра. Нины Матвеевны уже и след простыл, и нам ее начал преподавать пожилой мужчина, очень симпатичный на вид. Он невысок ростом, весьма солиден по фигуре, с простодушным лицом, которое составляют прямой нос, спокойные и теплые небольшие глаза, очень высокий лоб, округленный подбородок, выпирающие дуги бровей и маленький рот с слегка выпяченными губами. Волосы его коричневато-темные и зачесаны назад. Он был одет в коричневый костюм с галстуком. Голос его весьма слаб по силе, немного сиплый и иногда срывается вверх, что смешило в нашем классе таких дур, как Андреева, Биянова и т. п. тупые создания.
Урок прошел очень интересно. Николай Иванович (так звали нашего математика), видимо, прекрасно знал свой предмет. Хотя мы и не узнали его, как следует, но уже было ясно, что это добрый, веселый и вообще очень хороший человек.
Во дворе я расстался со своими спутниками и направился к своему подъезду.
– Сегодня хорошо, – сказал Мишка еще перед этим, обращаясь ко всем. – Уроков домашних делать не нужно! – Вообще для нас это особенная радость!
Придя домой, я первым делом подумал о плане, который я вел в прошлом году, и я решил его сейчас же возобновить на бумаге с тем расчетом, чтобы как можно скорее иметь удовольствие возобновить его на деле. С сегодняшнего дня я не мог начать придерживаться его, ибо я чувствовал, что в первые школьные дни у меня ничего не выйдет, а уж после первого или, по крайней мере, второго воскресенья, то есть, когда я уже обвыкнусь со школой, домашние уроки будут казаться мне не такими ужасными, я смогу начать свою обычную жизнь.
В план я включил первым делом уроки, затем гуляние, серию «Украинский альбом», музыку, рассказ и дневник. Все это я расчертил на чистой бумаге. Причем уроки, конечно, будут выполняться всегда, гуляние так же, по возможности, серию я буду заканчивать, когда школа перестанет тяготить меня, причем, окончив ее, я заменю ее в плане Итальянским докладом; «Украину» я начну, наравне с серией, музыка – будет всегда, рассказ я буду продолжать тогда, когда напишу Рае письмо, а это мне нужно сделать как можно скорее (между прочим, мне очень хочется даже и сейчас написать его, но школа… она отравляет мне все настроение) и, наконец, дневник будет вестись также всегда. Старый план я сохранил и решил держать его вместе с новым.
Для того, чтобы испробовать себя, я решил сегодняшний первый школьный день провести по плану. Это я и сделал. Я продвинул немного вперед рисунок церквушки и переделал обложку «Украины», чтобы мне было ее легче раскрашивать. В рассказе я ничего сегодня не писал – мне не было смысла на мгновенье садиться за него… Его я должен писать с увлечением и сосредоточенно.
Сегодня же я первый раз ходил с Михикусом за молоком. Всю дорогу мы болтали о своих свободных днях, о школе и на другие темы.
Днем мама и Лиля уехали к Бете, чтобы повидаться с ее Люсей, что приехал на пару дней из Ленинграда, так что пошел в театр на «Руслана» я один, а они должны были попасть в театр сразу от Бети, чтобы встретиться уже на местах.
Места наши были неважные – на балконах, но ничего не поделаешь – после драки, говорят, кулаками не машут!
Я не буду рассказывать о музыке, а скажу просто – она прекрасна! Ее я слушал с удовольствием. Эта опера, действительно, гениальное творение, правдивое, сложное и превосходно оркестрованное, заключающее в себе такие сложные сцены, как волшебный мрак после появления Черномора, рассказ Финна о Наине, сцена Фарлафа и Наины в лесу, сцена Руслана в поле и с Головой, волшебные танцы, шествие чудовищ и Черномора и т. д.
Постановка и декорации были просто ошеломительными. Особенно меня поразили: правдивая, словно живая Голова… и летающие феи в замке Наины.
Но все-таки надежды М. Ив. я не оправдал: слушая «Руслана», я не забывал «Аиды», так как я сильно желал все время почувствовать эффект звучания аидовских маршей в зале Большого театра. Да, я «Аиду» не забывал… Лишь в одном марше Черномора я немного (!) забыл ее, но только на мгновенье… Все же таких мест, которые бы могли на меня подействовать так же, как куплеты Амонасро, похоронообразный хор жрецов, сцена фараона и пленного царя, я в «Руслане» не встретил! Подбирать что-либо из «Руслана» я еще боюсь, ибо я его еще не очень хорошо запомнил, между тем, как «Аиду» я знаю почти всю наизусть.
И я все-таки не могу поверить, чтобы оркестровка и сложность «Руслана» была лучше аидовской… Нет! Я чересчур хорошо знаю, понимаю и умею слушать «Аиду», чтобы согласиться с этим…
3-го сентября. Сегодня у нас был не столь трудный, сколь утомительный и надоедливый день, так как у нас было шесть уроков, состоящих из двух химий, двух эволюций и двух физик.
Химия у нас протекала в верхнем классе, где мы когда-то мучились с немецким. Марья Никифоровна осталась ее у нас преподавать, и уроки ее прошли интересно и спокойно.
Эволюции нас начала учить «Труба» – Анна Васильевна. Она попилила нас сначала по привычке, произнесла нам несколько веских фраз, после которых мы не должны были, по ее мнению, плохо учиться и плохо вести себя в школе, а потом уже приступили к уроку.
Но вот наступил долгожданный момент: мы увидели нашего физика. Он был одет в бежевый костюм и что-то творил у себя в кабинете. Когда мы расселись, он долго ходил мимо наших парт и среди неописуемого шума и смеха весело здоровался с нами.
– Вот Сальковский, я вижу, возмужал! – сказал он. – Видно, что набрался сил за лето! Стал более солидным. А вот сосед его не изменился. – И он указал на меня.
– А вы, кажется, новый? – обратился он к Вовке Гуревичу. – Откуда? Из какой школы? Зачем пожаловали?
– Я из Воронежа. Мы сюда переехали, – проревел Володька резким голосом.
Затем В. Т. остановил свое внимание на второй Цветковой:
– А вы откуда, друг мой сердешный?
Та назвала школу и район.
– Переехали сюда, следовательно?
Цветкова № 2 качнула утвердительно головой.
– Что имели по физике?
– М… иной раз «посредственно», а вообще «хорошо».
– М… так! – пробурчал физик. – Плохих отметок не было?
– Нет…
– Жаль! – сочувственно отозвался В. Т. при всеобщем смехе.
Подойдя к столу, где сидели Кухрей и Шлейфер, он спросил у последней с тонким намеком в голосе:
– Ну как, Шлейфер, снова думаете пропускать уроки, болеть, получать неважные отметки?
– Посмотрим! – лаконично ответила та.
– Смотреть-то буду я! – невозмутимо отвесил физик, порождая в классе взрыв хохота своим острым ответом.
Два урока физики пролетели быстро. В. Т. рассказывал нам о теплоте, и мы записали с ним кое-что в свои тетрадки.
После 6-го урока он задержал нас на местах.
– Спокойнее, товарищи! – заявил он. – Убирайте книжки, но оставайтесь на местах. – После того он объяснил нам, что вызвался быть нашим классным руководителем и думает, что мы его не подведем. Он не развозил свои мысли за тридевять земель, как делают многие учителя, когда собираются выяснять с учениками тот или иной вопрос, а говорил просто, спокойно и кратко.
– О дисциплине, друзья мои, я вам говорить не буду, – сказал он. – Мне в этом нет надобности. Народ вы разумный, и сами знаете, что хорошо, что плохо! Во время объяснений преподавателя, если хотите, ведите записи, но это дело хозяйское – как вам будет угодно! К счастью или к несчастью, выбрал я ваш класс – я не знаю, это покажет будущее. Но я надеюсь, что мне придется радоваться на хороший класс!
После этого он отпустил нас восвояси.
Когда я пришел домой, дома были Лиля и мама. Люся уехал на выставку, чтобы ознакомиться с чудесами природы. Не успел я перевести дух после школы, как вдруг к нам приехал второй Люся – Бетин. Я ему обрадовался несказанно! Ведь я его не видел с 37-го года! Оказывается, завтра он уезжает обратно в Ленинград, и поэтому решил хоть один зайти в нашу харчевню.
Это очень хороший молодой парень. Он был одет в морскую форму. Роста он среднего, с добрым детским лицом со слегка раскосыми глазами, скрытыми за очками, и с очень жиденькими светлыми волосами!
