Перевал Дятлова. Загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на совет - Ракитин Алексей Иванович
Обобщенная схема телесных повреждений Людмилы Дубининой
Кроме того, у погибшей был зафиксирован отек легких, подобный тому, что наблюдался у Юрия Дорошенко (дословно в тексте акта это описано буквально теми же самыми словами: «на разрезе ткань легких темно-красного цвета, при надавливании с поверхности разреза обильно стекает пенистая кровянистая жидкость»). В 1959 г. медицинская наука не могла объяснить патогенез острого отека легких и бороться с ним, строго говоря, тогда не умели — все лечение сводилось к примитивному и малоэффективному методу «шейной новокаиновой блокады». Считалось, что основную роль в развитии острого отека легких играет сбой центральной нервной системы. Подобные сбои могли быть обусловлены серьезными нарушениями работы сердца (гипертрофией и дилятацией сердца, одышечно-цианотическими приступами и т. п.); во всяком случае, медицина уже связывала нарушения работы сердца с острыми отеками легких. Поэтому в случае с Людмилой Дубининой, получившей серьезнейшую травму сердца, острый отек легких особых вопросов не вызывал, Возрожденный мог его логично и ясно объяснить. А вот с Юрием Дорошенко все было отнюдь не так ясно и, как мы помним, судмедэксперт обошел обнаруженный им при вскрытии острый отек легких полным молчанием.
Очень странным было отсутствие у Людмилы Дубининой языка, а вместе с ним и диафрагмы рта (это мышцы, образующие дно ротовой полости и участвующие в движениях нижней челюсти). Что случилось с языком погибшей, из составленного Возрожденным документа понять невозможно — это вовсе не упрек эксперту, а констатация факта. Если бы язык был вырезан, то должны были бы остаться (теоретически, по крайней мере) узнаваемые следы, однако таковые не описаны. Трудно предположить, какие естественные причины могли привести к исчезновению языка и диафрагмы рта. Известно, что водные обитатели, в особенности ракообразные, способны очень сильно повреждать трупы в весьма короткие сроки, но ни о каких рыбах или раках в ручье с талой водой не может быть и речи. Подозревать работу мышей тоже нельзя. В зимнее время мыши могут быть активны под снегом до 3 часов в сутки, но они не питаются промерзшей плотью (тем более вряд ли смогут съесть массу, многократно превышающую собственный вес, который исчисляется граммами). Трудно судить о кулинарных предпочтениях мышей и крыс, но хорошо известно, что они обычно объедают выступающие части головы — нос, уши. Если бы у Дубининой были отмечены такого рода повреждения, то исчезновение языка не выглядело бы столь подозрительным. Однако никто из группы Дятлова не имел следов повреждений кожных покровов мелкими животными (единственное исключение — труп Кривонищенко, кончик носа которого предположительно был исклеван птицами). На интернет-форумах озвучивалась версия о том, что промерзший язык погибшей мог отколоться при транспортировке и вывалиться из раскрытого рта, но иначе как наивным такое предположение назвать трудно. Промерзший человеческий труп имеет твердость дерева, но он не раскалывается как стекло и от него не отлетают кусочки при ударе. Во всяком случае, судебная медицина ничего не знает о том, что части промерзшего тела могут отваливаться при небрежной транспортировке.
В желудке погибшей эксперт обнаружил около 100 см3 «слизистой массы темно-красного цвета», попавшей туда, возможно, вследствие удаления языка. Ничего похожего на «пятна Вишневского» на слизистой желудка обнаружено не было, а при осмотре мозга было констатировано «плохое кровонаполнение» мозговых оболочек.
Таким образом, важнейшие объективные признаки глубокого переохлаждения обнаружить не удалось. Более того, уши и пальцы на руках и ногах Людмилы Дубининой не были обморожены, что явно свидетельствовало о том, что к моменту смерти девушка если и страдала от холода, то лишь субъективно. Объективное же воздействие на состояние ее здоровья низкой температуры являлось далеко не критичным, и отнюдь не мороз и ветер убили Людмилу.
Совокупность сделанных судмедэкспертом наблюдений побудила его следующим образом сформулировать в заключительной части акта экспертизы причину гибели девушки: «Считаю, что смерть Дубининой наступила в результате обширного кровоизлияния в правый желудочек сердца, множественного двустороннего перелома ребер, обильного внутреннего кровотечения в грудную полость». То есть никакой связи с недостаточностью одежды в условиях пребывания на холоде смерть Людмилы Дубининой не имела. Поскольку мог возникнуть вполне уместный вопрос к эксперту об источнике фатального воздействия, Возрожденный вставил в свой акт следующий весьма многозначительный пассаж: «Указанные повреждения могли возникнуть в результате воздействия большой силы, повлекшей за собой тяжкую закрытую смертельную травму грудной клетки у Дубининой. Причем повреждения прижизненного характера и являются результатом воздействия большой силы с последующим падением, броском или ушибом грудной клетки Дубининой».
Очень интересный получился у товарища Возрожденного документ, и пытливый читатель вправе поинтересоваться у автора, будут ли у него комментарии. Поспешим заверить: о да. комментарии будут! Прямо в следующей главе…
2. Семен Алексеевич Золотарев, согласно акту судебно-медицинской экспертизы, был одет настолько хорошо, что мы вряд ли ошибемся, предположив, что нашли его практически в той же самой одежде, в которой он совершал лыжный переход. В его гардеробе не хватало лишь рукавиц и куртки-штормовки (все штормовки группы, как известно, оказались найдены в палатке).
На голове Золотарева были две шапки — тонкая вязаная спортивная шапочка из шерсти и меховая шапка-ушанка с кожаным верхом; на шее — шарф, там же, на шее, эксперт обнаружил туристическую маску на ремешках (аналог респиратора, который использовался для защиты носа и рта от вдыхания холодного воздуха при сильном морозе). Торс погибшего защищала хлопчатобумажная трикотажная майка, поверх которой была надета синяя майка с длинным рукавом (также хлопчатобумажная) и черный свитер (опять-таки хлопчатобумажный). Поверх свитера была надета спортивная байковая куртка на пуговицах. Как указал эксперт, две верхние пуговицы последней были расстегнуты, расстегнутой оказалась и пуговица манжеты правого рукава (момент немаловажный, особенно в контексте того, что речь идет о человеке, умиравшем, по общему мнению, от переохлаждения!). Наконец, поверх байковой куртки был поношенный жилет из овчины. Нижняя часть тела также оказалась защищена от мороза вполне удовлетворительно: плавки поверх сатиновых трусов, двое лыжных штанов и, наконец, брезентовые брюки-комбинезон, в заднем кармане которых была обнаружена размокшая газета. Во внутреннем кармане комбинезона — расческа и клубок ниток, в правом накладном кармане — луковица и монеты в 3, 5 и 15 копеек. На левой ноге шерстяной и хлопчатобумажный носки, на правой — один шерстяной. Кроме них, на Золотареве оказалась полноценная обувь, так называемые бурки — высокая, под колено, теплая обувь, обычно из войлока, реже — фетра, на кожаной подошве (действительно, по воспоминаниям Юдина, Золотарев не имел ботинок и во время похода носил самодельные черные стеганые бурки. Слово «самодельный» с данном случае смущать не должно: в те времена всеобщего дефицита мастера изготавливали обувь куда лучше советского заводского ширпотреба. Стеганые бурки, сделанные из нескольких слоев шинельного сукна и обтянутые брезентом, были легче и теплее обычных войлочных, но при этом не так намокали). На левом запястье погибшего находился компас. Известно, что Золотарев был найден с фотоаппаратом, но неизвестно, была ли в нем фотопленка (впрочем, можно сказать и иначе: мы не знаем, была ли найдена фотопленка, заправленная Золотаревым в тот фотоаппарат, который он постарался спасти). Не будет ошибкой сказать, что Семен Золотарев оказался первым из всех рассмотренных нами членов группы Дятлова, который был полноценно одет и обут. Единственная деталь одежды, отсутствие которой бросается в глаза, — это рукавицы.
