Лубянская преступная группировка - Литвиненко Александр Вальтерович (серия книг TXT) 📗
Фамилия Березовского и его фирма проходили по одному делу, которым я занимался. У меня был агент с псевдонимом Александр. На одной из встреч он сообщил мне, что в Москве действует банда Петросяна (уголовная кличка Зверь), которая занимается убийствами и взрывами. Он также рассказал, что видел на квартире у одного члена банды, Ермолинского (кличка Метис), взрывное устройство и автомат Калашникова. Агент дал мне их домашние телефоны, адреса, номера машин, которыми они пользуются. Очень скоро были установлены участники банды. Все они были неоднократно судимы. Костяк банды состоял из лиц, в свое время вместе сидевших в одной из колоний строгого режима, недалеко от города Соликамска.
Мы нашли несколько фирм, которые они рэкетировали. Короче, за полтора месяца банда была практически вся установлена и вскоре арестована. Моя группа осуществляла оперативное сопровождение этого уголовного дела…
— А какое отношение все это имело к Березовскому?
— По оперативным данным, банда Петросяна давно пыталась внедриться в «ЛогоВАЗ». Было установлено, что Петросян имеет хороший контакт с кем-то из заместителей Березовского либо их родственников. Мы выяснили, что у одного из близких сотрудников Березовского брат сидел по экономической статье в Соликамске, вместе с Петросяном и другими членами банды. И Петросян, по словам моего агента, как-то сказал: «Вот войдем в „ЛогоВАЗ“ и будем иметь хорошие деньги».
А после взрыва, незадолго до ареста Ермолинский (Метис) сказал агенту: «Начудили с Березовским, пора гаситься». То есть временно затихнуть. Вот у меня и возникла версия, что банда Петросяна имела какое-то отношение к взрыву
На одном из допросов Метис подтвердил, что говорил: «Мы начудили с Березовским». Но категорически отказывался от причастности к этому взрыву Тем не менее мы приняли решение продолжить эту линию. Когда я все собрал и проанализировал, то понял, что надо узнать соображения самого Березовского. И я пригласил его в приемную ФСК на беседу
Когда мое руководство узнало об этом, поднялся неимоверный шум. Меня вызвали к первому заместителю начальника Управления по борьбе с терроризмом.
— Березовский тогда занимал какую должность?
— Никакой — он был коммерсант.
— Но уже имел вес в обществе.
— Правильнее будет сказать — вес имел, но в обществе не был еще известен.
Кстати, я тогда его проверил по оперативным учетам. Ни агентом, ни объектом органов госбезопасности он никогда не являлся.
Итак, начальство вызывает меня и требует план беседы. Хотя никто никогда такого плана не писал, этого вообще в инструкциях нет. Я изложил, о чем будет разговор.
Начальство было напугано: «Ты понимаешь, что сделал? Березовский — друг Черномырдина, и нам теперь всем конец».
— Но я же по закону обязан его вызвать, — говорю. — На него покушались! Там люди погибли!
В общем, мне дали санкцию на беседу, хотя и были недовольны.
Березовский ко мне приехал. Был чуть подшофе. Я начал задавать вопросы. «Что вы думаете о взрыве? Кто мог это совершить? Кто ваши заместители? Какие у вас с ними отношения?»
— Он ничего не знал про планы Петросяна?
— Нет. Я ему не говорил. Хотел его послушать.
Сам он полагал, что это был политический заказ. Я не согласился — у нас не было таких данных. Теракт в центре Москвы — тягчайшее и дерзкое преступление, на это мало кто способен. Я спросил, на каком основании он сделал такой вывод? Березовский ответил: «Политика у нас заключается в переделе собственности. И делается не в белых перчатках. Удивлен, что вы удивляетесь». И предлагает этот разговор продолжить завтра, у себя на даче.
Я говорю, где угодно, в любое время. Да, размышлял он еще о том, что происходит в стране, о том, что появляется российская бизнес-элита. «В Америке сто семей держат в руках экономику. Вот и у нас в России уже постепенно формируются эти сто семей». И все эти взрывы, покушения нельзя рассматривать вне контекста ситуации первоначального накопления капитала. Он говорил такие вещи, о которых я думал, но не мог так четко сформулировать.
— А ты вообще понимал, чем занимается «ЛогоВАЗ»?
— Да, я знал, что «ЛогоВАЗ» торгует автомобилями. Но глубже не вникал. Я в то время был совсем далек от политики, а слова «передел собственности» услышал тогда впервые. Я ведь не работал по экономической линии. Мое дело было — уголовщина, банды, особо опасные формы насилия, то есть заложники и взрывы.
— Итак, тебя пригласили на дачу…
— Да, мы с подполковником Родиным приехали к нему на дачу. Там шли съемки какого-то фильма, интервью у него брали. Потом мы продолжили беседу. Я его спросил, почему уголовщина переплетается с политикой.
Он говорит: «Возьми торговку семечками на Садовом кольце, двинься по цепочке, и через две недели ты окажешься в Кремле… А вот почему, — говорит, — это тема для долгого разговора».
Вернулись к взрыву его машины. Я ему рассказал про Петросяна, но он был не согласен, что эта банда совершила теракт. «Я не думаю, что это они». Но ничего конкретного привести не мог.
Мы договорились, что, если у нас или у него появятся новые данные, мы свяжемся. Его служба безопасности тоже искала этих ребят.
Прощаясь, он сказал: «Люди, которые мне помогают найти преступников, — это Коржаков и Барсуков».
— Сегодня это смешно слышать?
— Почему смешно? Это большой бизнес, политика… На том этапе они находили общий язык. Потом разошлись.
— После этого визита ты с ним часто общался?
— Нет, я с ним пару раз говорил по телефону. А потом он как-то пригласил меня к себе в клуб — так в Москве прозвали дом приемов «ЛогоВАЗа».
— Зачем он тебя позвал?
— Поговорить. В ту пору он мало знал о спецслужбах. Ему было интересно, чем они отличаются от КГБ. Его интересовали общие вещи. Он никогда не спрашивал, кто у меня объект да за кем наши следят. Просто пытался понять место спецслужб в государстве. Представляют ли они опасность для общества?
И меня самого беспокоило, почему с 1994 года спецслужбы начали фактически саботировать борьбу с организованной преступностью. Речь не о воровских шайках или бандах. В те годы преступник уже надел деловой костюм, ездил с охраной, сел за компьютер, объединялся по интересам с себе подобными, делил сферы влияния.
Я говорил Березовскому, что необходимо брать под строгий агентурный контроль банковскую сферу. И законы менять, потому что банковская сфера — наиболее тонкая область деятельности. Там очень легко можно нарушить права людей. И мне казалось, наша служба упускает момент.
Березовский говорит: «А вы могли бы это рассказать моим знакомым?» Я спрашиваю: «Кому?» — «Коржакову». — «Конечно, пожалуйста».
Вот тогда он меня познакомил с Юмашевым, тут же позвонил ему и говорит: «Валя, тут у меня один человек сидит, представь его, пожалуйста, Александру Васильевичу».
— То есть он ввел тебя в свой круг.
— Ни в какой круг он меня не вводил. После этого я приезжал в клуб еще пару раз, и всегда приходилось ждать в баре — он вечно опаздывал. А в его приемной тогда пол-Москвы крутилось — от журналистов до министров. Иногда я встречал у него известных людей.
— И часто ты бывал в клубе?
— В то время не часто, может быть, раз пять в течение года.
— Вернемся к Юмашеву и Коржакову.
— Да, я приехал к Юмашеву. Он тогда еще работал в журнале «Огонек», но было известно, что он пишет книгу за Ельцина.
Он мне сразу начал задавать вопросы про то, что происходит в ФСК. Я объяснил, что не хочу говорить в общих чертах, а конкретно — не имею права. Юмашев спросил: «А с Коржаковым вы можете обо всем говорить?» Безусловно, да. Коржаков — начальник Управления охраны президента, офицер спецслужбы, генерал. А так как наш отдел занимался центральным террором, то есть разрабатывал лиц, подозреваемых в том, что они замышляют нападение на высших государственных лиц, то мы в принципе должны были взаимодействовать и со Службой безопасности президента. И Юмашев меня познакомил с Коржаковым. На нашу встречу с ним пришел Барсуков. Я все рассказал. Коржаков послушал и говорит: «Интересно. А скажи, есть саботаж в ФСК, как ты считаешь?» — «Мне кажется, есть. В принципе то, что делают сейчас спецслужбы, не на пользу президенту. Я это чувствую и вижу».
