По следам преступлений - Жогин Николай Венедиктович (книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
— Фальшивка! — визжит Будкевич.
— А вот обвиняемый Ронин, — следователь кладет на стол протокол допроса, — показывает, что в этом конверте он передал вам две тысячи шестьсот рублей на мелкие непредвиденные расходы.
— Ложь! Это надо доказать!
— Можно и доказать, — спокойно отвечает следователь. — Скажите, Будкевич, почему ваш личный автомобиль «Волга» за № 55–41 вы держите не в Днепропетровске, а в Кишиневе?
— Позвольте…
— Нет, это вы позвольте! И содержите на постоянном окладе шофера. Вот справка Госавтоинспекцин Молдавской ССР. Вот показания гражданина Тукула, вашего личного шофера. Вот показания некоей гражданки Лидии Семеновой, у которой вы останавливаетесь в Кишиневе по адресу: Фруктовая, 48. Зачитать?
— Не надо.
Следствие полностью установило и вину Будкевича.
Именно он, директор конторы «Гастроном» Будкевич, отстранил от руководства плодосекций неугодного ему директора продовольственной базы, в подчинении которого по положению должна была находиться плодосекция.
Будкевич, или, как его называли апельсиновые короли, «папа», подобрал и содержал на материально ответственных должностях людей, ранее судимых за хищение социалистической собственности, — Притыцкого, Зарецкого, Сахно. За это они щедро оплачивали заботу «папы», выдавая ему на «содержание» ежемесячно по пятьсот рублей, не считая щедрых субсидий при выездах «папы» в командировки.
…Вся апельсиновая группа — на скамье подсудимых. Хищники присвоили более полумиллиона рублей государственных средств. Благодаря упорному, напряженному труду старшего следователя И. И. Василевского и его товарищей причиненный государству ущерб полностью возмещен.
Выездная сессия Верховного суда Украинской ССР, рассматривая это дело, признала вину всех подсудимых в хищении государственных средств в крупных размерах полностью доказанной и, учитывая особую опасность совершенного преступления, приговорила Маевского С. Я., Зарецкого Л. Н. и Сахно Л. Е. к высшей мере наказания с конфискацией всех изъятых денег, ценностей и имущества. Их соучастников: Будкевича Л. Е. Притыцкого И. П., Иванова С. Ш., Атаманчука В. С. к 15 годам лишения свободы каждого, остальных — к длительным срокам лишения свободы с конфискацией у всех них имущества…
Поздно вечером Игорь Василевский и его молодые коллеги — чернявый Дима и почти рыжий блондин Сергей возвращались с процесса.
— Зайдем, — предложил Игорь, когда они проходили мимо «Гастронома», — выпьем по стаканчику томатного?
В магазине Дима купил каждому по апельсину.
— Угощайтесь.
— А они не ворованные? — подозрительно спросил Сергей.
— Ешьте, Ватсон, — сказал Игорь, — теперь уже нет.
— Мы — наоборот, — заметил Сергей. — Он — Ватсон.
— Тем более.
СВИДАНИЕ НЕ СОСТОЯЛОСЬ
Следствие по делу Чижова, Савельева и других подходило к концу. Им предъявлялось обвинение в ограблении, а затем и в убийстве инкассатора местного банка К. Н. Шилова. Следствие шло трудно, хотя собраны были достаточные улики, вещественные доказательства, показания свидетелей. И дело было не в первоначальной противоречивости некоторых показаний и даже не в хитром петлянии матерого грабителя Чижова.
В конце концов следователю Бараташвили удалось преодолеть все трудности, и сейчас обвинительное заключение выглядело абсолютно доказательным во всех линиях. Вахтанг Давыдович был уверен, что у прокурора не возникнет никаких сколько-нибудь серьезных возражений.
И все-таки что-то оставалось для него самого непонятным в этом преступлении.
Один за одним в кабинет следователя вводят арестованных, и Бараташвили задает каждому один и тот же вопрос:
— С обвинительным заключением познакомились? Подпишите.
Перед столом следователя Борис Савельев, худощавый угловатый парень в очках. Ему двадцать один год. Хотя за месяцы предварительного заключения он состарился лет на пять сразу. Он ставит свою подпись и собирается уходить.
— Подождите, Савельев, — останавливает следователь. — Скажите мне, что вас все-таки толкнуло в эту компанию? С чего все началось у вас самого?
Там все сказано, — угрюмо сказал Савельев и показал на обвинительное заключение, — я подписал. Чего вам еще?
— Сядьте, — мягко остановил его Бараташвили и сам сел напротив. — Поймите, я ведь не чиновник. Я хочу понять, как, каким образом молодой, неиспорченный парень из трудовой семьи, как вы, отчего, по какой причине почти прямо из десятилетки попадает в объятия бандитов и сам становится участником преступления.
— Вы меня об этом уже спрашивали.
— Тогда вы мне не отвечали на эти вопросы. Тогда велся протокол. Может быть, вы кого-то боялись. Сейчас, как вы видите, обвинительное заключение написано. Никакого протокола я не веду. Но мне это нужно, чтобы остановить вовремя других таких же неопытных мальчишек. Не дать им попасть в такие же сети.
— Меня расстреляют? — неожиданно спросил Савельев.
— Думаю, что нет. Хотя это будет решать суд.
— У меня просьба, гражданин следователь. Дайте мне свидание.
— С кем?
— С одной девушкой. В общем знакомая…
— Хорошо.
Через два дня Савельев получил разрешение на свидание. А вечером того же дня он попросился к следователю на допрос.
— Не пришла, — сказал он, едва переступив порог кабинета, — а я ведь из-за нее…
— Садитесь, успокойтесь. Ну, не пришла, что ж тут такого? Девушки — народ легкомысленный.
— Нет, тут другое. Это не легкомысленность. Это расчет. Я вам расскажу об этой легкомысленной особе и об ее компании. Расскажу все. Хотя к нашему делу это в общем-то прямого отношения не имеет…
Три года назад Борис Савельев окончил среднюю школу. Окончил не блестяще, так — серединка на половинку. В аттестате, как в салате, шутили однокурсники, все есть: и пятерки, и четверки, и троечки.
— Причем у тебя, Борис, — язвил его приятель Костя Вольский, — салат изготовлен по рецептам уважающей себя забегаловки: мяса чуть-чуть, а картошки навалом.
— Ладно, тоже мне медалист!
Но и Костю к медалистам отнести можно было чисто условно: мешали две тройки — по русскому и по алгебре — и три четверки.
Тем не менее друзья решили попытать счастья и поступить в институт.
— Мы за модой гнаться не будем, — говорил расторопный Костя, — нам все эти филфаки, меды, горные ни к чему. И электронику двигать тоже без нас, я думаю, будут, справятся ребята. Чего мы полезем на рожон, когда там конкурс — сто гавриков на одно место?
— Так уж и сто!
— Ну, двадцать, тебе-то не все равно? Нам абы какой, лишь бы институт. Корочки получить и поплавочек, значочек, как острит мой предок. Чтобы не потонуть в бурных волнах житейского моря.
— Что же ты предлагаешь?
— Я вычитал в газете такое объявление: «Московский технологический институт местной промышленности объявляет прием учащихся на первый курс…»
— Трепач. На какие шиши я в Москву поеду? обиделся Борис. — На мамашину зарплату? Тебе хорошо, у тебя батя снабженец.
— Чудак! Ни в какую Москву мы не поедем.
— Поясни мысль.
— Дело в том, что в нашем городе от этого института есть учебно-консультационный пункт. Там будем сдавать экзамены, там же и будем слушать лекции.
— А что это за институт?
— Я же тебе сказал, что нам все равно.
— Ну, а все-таки? «Технологический» и… «местной промышленности». Это как?
— Чего же непонятного? Окончишь — пойдешь инженером на местную трикотажную фабрику. Кофточки модные осваивать для своих знакомых девушек. Или на швейной… Ну, одним словом, блюминги строить мы не будем. Впрочем, там есть несколько факультетов. Ну как?
— Покумекать надо.
— На кумеканье отводится два дня. Послезавтра несем документы.
Через два дня на тихой улочке они разыскали небольшой особняк, где размещался учебно-консультационный пункт. И хотя сегодня был первый день приема экзаменов, в скверике около особняка толпились молодые люди в таких же, как они, белых рубашках и с такими же трубочками, завернутыми в газету, где лежали аттестат, копия свидетельства о рождении, заявление и три фотографии.
