Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман (читать книги полностью .txt) 📗
Хотя убивая Кирова, Сталин тем самым убирал с пути своего важнейшего конкурента, но все-таки не это было его главной целью: террористический акт против «любимца всей партии» должен был явиться предлогом, тем самым «казус белли», о котором выше говорилось, чтобы открыть тотальный террор одновременно в трех сферах наверху — в ЦК, правительстве, генералитете, — а потом в самой партии и народе. Вечером того же 1 декабря 1934 г., то есть через пару часов после убийства Кирова, Сталин без решения Политбюро и без ведома Президиума ЦИК СССР (тогдашний советский «парламент»), предложил своему личному другу Авелю Енукидзе, секретарю Президиума ЦИК СССР (которого он, впрочем, тоже расстрелял через два года по этому же «закону») подписать следующий секретный «закон»: «1) Следовательским отделам предписывается ускорить дела обвиняемых в подготовке или проведении террористических актов. 2) Судебным органам предписывается не задерживать исполнения смертных приговоров, касающихся преступлений этой категории в порядке рассмотрения возможности помилования, так как Президиум Центрального Исполнительного Комитета СССР считает получение подобного рода прошений неприемлемым. 3) Органам комиссариата внутренних дел (НКВД) предписывается приводить в исполнение смертные приговоры преступникам упомянутой категории немедленно после вынесения этих приговоров» (Н. С. Хрущев, цит. соч., стр. 17).
Когда начались массовые аресты и почти каждому «врагу народа» предъявлялось обвинение в подготовке террористического акта против центральных или местных вождей (знаменитая ст. 58, пункт 8), а обвиняемые отказывались признавать себя «террористами», то Сталин издал и другой секретный «закон»: следователи НКВД имеют право подвергать различным видам пыток подследственных до тех пор, пока они не подпишут «чистосердечное признание». В ответ на недоумение местных партийных комитетов, что НКВД и после Ежова продолжает пытки арестованных, Сталин 20 января 1939 г. направил местным органам шифрованную телеграмму, в которой говорилось: «ЦК ВКП(б) поясняет, что применение методов физического воздействия в практике НКВД, начиная с 1937 года, было разрешено ЦК
ВКП(б)… ЦК ВКП(б) считает, что методы физического воздействия должны, как исключение, и впредь применяться по отношению к известным и отъявленным врагам народа и рассматриваться в этом случае, как допустимый и правильный метод» (Хрущев, там же, стр. 27).
Прелюдией к «Великой чистке» послужили два процесса: один процесс над мифическим «Ленинградским террористическим центром», в состав которого были включены 13 человек бывших зиновьевцев из Ленинградского губкома комсомола во главе с Котолыновым и Леонидом Николаевым, который никогда не был зиновьевцем, а считался сталинцем. Другой процесс — над столь же мифическим «Московским террористическим центром», во главе которого были поставлены Зиновьев и Каменев. Процесс над «Ленинградским террористическим центром» 29 декабря 1934 года провалился — никто из подсудимых, в том числе и Николаев, не признал себя членом несуществовавшего центра. Тем не менее, их всех расстреляли в день приговора — 29 декабря, как членов такого «центра», действовавшего якобы по поручению главного центра — «Московского террористического центра». Над Зиновьевым и Каменевым происходили один за другим два процесса. Первый процесс происходил 15–16 января 1935 г. Вместе с ними судили и некоторых старых большевиков, их личных друзей, а также группу неизвестных лиц, как их соучастников. Зиновьев сказал, что этих людей, которые сидят вместе с ним на скамье подсудимых, как члены его «Московского террористического центра», он впервые в жизни увидел здесь, на суде (потом стало известно, что эти «неизвестные лица» оказались агентами-провокаторами НКВД, которые должны были выступить на суде с показаниями против Зиновьева и Каменева, что они и делали весьма усердно).
Разумеется, Зиновьев и Каменев категорически отводили «чистосердечные показания неизвестных лиц», которые утверждали, что зиновьевцы уговаривали их убивать вождей партии. Столь же категорически Зиновьев и Каменев отрицали существование какого-либо террористического центра, но поскольку расстрелянные по делу Николаева лица когда-то были их сторонниками, то Зиновьев и Каменев признали себя «морально» виновными — за это им дали сроки — Зиновьеву 8 лет, а Каменеву пять лет тюрьмы. На втором процессе, в августе 1936 года, Зиновьев и Каменев говорили все, что Сталин хотел от них слышать… Истинным организатором ежовщины, был собственно не Ежов, а Сталин в Кремле и Зиновьев с Каменевым в подвале Лубянки. В трусливой надежде купить свою жизнь у Сталина, они стали главным орудием его чудовищного заговора против народа. Но организовал Сталин ежовщину или «Великую чистку», опираясь на два учреждения: Политбюро и НКВД.
Ко времени убийства Кирова Политбюро состояло из 11 членов — Сталин, Киров, Молотов, Орджоникидзе, Каганович, Ворошилов, Андреев, Куйбышев, Калинин, Косиор, Чубарь; из 6 кандидатов — Микоян, Постышев, Рудзутак, Петровский, Эйхе, Шверник. Первый вопрос, который встал перед Сталиным еще до убийства Кирова, гласил: кто же из названных членов и кандидатов Политбюро способен безоговорочно и при всех условиях поддержать и провести в жизнь его план «Великой чистки»? Судя по советским разоблачениям и в свете объективных фактов самих последующих событий ясно, что из числа членов Политбюро Сталина активно и безоговорочно поддержали лишь следующие лица — Молотов, Каганович, Ворошилов, Андреев и в меньшей степени Калинин. Другие члены — Киров, Орджоникидзе, Куйбышев, Косиор, Чубарь не поддержали Сталина. Их Сталин ликвидировал. Из числа кандидатов Сталина безоговорочно и активно поддержали — Микоян и Шверник, другие кандидаты — Постышев, Рудзутак, Эйхэ, Петровский не поддержали Сталина. Их Сталин тоже ликвидировал (но Петровский остался в живых). Однако до самой ежовщины (1937–1938) Сталин никого из них не трогал. Только были приняты такие меры, которые гарантировали Сталина против каких-либо «внезапностей» с их стороны. Сталинская часть Политбюро, как и во времена Троцкого, создала «Политбюро в Политбюро», чтобы изолировать от большой политики лиц, подлежащих к ликвидации.
Ровно через два месяца после убийства Кирова и через две недели после первого суда над Зиновьевым и Каменевым, 1 февраля 1935 г., состоялся пленум ЦК партии. На этом пленуме были приняты три организационных решения, которые внешне как будто не имели никакой связи с будущей чисткой, но на деле представляли собой важный шаг к организации «Великой чистки». Это были следующие решения: вместо Кирова в члены Политбюро был введен Микоян и секретарем ЦК партии по НКВД был назначен Ежов. Ежов одновременно был назначен и верховным судьей партии — председателем комиссии партийного контроля при ЦК. Жданов, назначенный преемником Кирова по Ленинграду, был сделан кандидатом в члены Политбюро (в 1936 г. он и Ежов были переведены в члены Политбюро).
Второй процесс Зиновьева и Каменева готовился очень тщательно. Сталин, Ягода, Ежов и Вышинский много поработали, чтобы удался этот процесс. От исхода процесса Зиновьева и Каменева зависело, как и в каком объеме Сталин может осуществить задуманный план «Великой чистки». Следователям были даны указания (в числе следователей были сам нарком Ягода и будущий нарком Ежов) обещанием любых благ и допущением любых угроз (но без физических пыток) заставить Зиновьева и Каменева заявить перед открытым Верховным Судом, что Киров был убит по их прямому указанию совместно с Троцким и что они готовились убивать и других вождей партии, чтобы захватить власть в стране. Зиновьеву и Каменеву дали понять, что они могут быть расстреляны без всякого суда, но что в их же интересах принять предложенный им план процесса, в этом случае ЦК и Сталин гарантируют им жизнь, а члены их семей будут освобождены из-под ареста.
После долгого сопротивления и после разрешенной им беседы наедине в камере Зиновьев и Каменев сдались и потребовали свидания с членами Политбюро для подтверждения условий, на которых они сдаются. Сталин знал, что не все члены Политбюро, если узнают из уст Зиновьева и Каменева суть дела и характер «сделки», могут согласиться устроить над ними судебную комедию. Поэтому, по предложению Сталина, Политбюро выделяет для свидания с арестованными лишь «комиссию», куда вошли только те, на которых Сталин мог положиться во всех отношениях — сам Сталин, Молотов, Микоян, Каганович, Андреев, Жданов и Ворошилов.
