Перевал Дятлова. Загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на совет - Ракитин Алексей Иванович
Отметим, что понижение статуса коснулось и других спецотделов КГБ (всего их было 6), но случившееся с 1 — м специальным отделом совершенно не похоже на реформу остальных пяти. Дело в том, что прочие спецотделы являлись чисто техническими и выполняли вспомогательные задачи (изготовление средств тайнописи и документов прикрытия, экспертизы документов и почерков, осуществление радиоперехвата, изготовление и применение опертехники и т. п.). Они никогда не курировались Председателем КГБ и в силу этого их статус был изначально ниже, чем у 1-го спецотдела.
Введение 1 — го спецотдела в состав 5-го Управления выглядит совершенно нелогичным ввиду исключительной секретности, окружавшей атомный производственный комплекс Советского Союза. Сейчас над репризами Хазанова про «секретного физика, чей адрес — город Ташкент, Главпочтамт, до востребования» можно смеяться сколь угодно много и долго, но в те времена темы более секретной в СССР просто не существовало. Первый специальный отдел в составе КГБ того времени оттого и назывался «первым» и «специальным», что решал он задачи первостепенной важности и исключительной секретности. Даже космическая тема не была столь секретна, поскольку она скорее касалась международного престижа государства, нежели его выживания. Включение 1-го спецотдела в состав Управления, занимавшегося контрразведывательным обеспечением промышленности и транспорта, можно расценить как демонстративное пренебрежение государственным руководством тем особым статусом этого подразделения, что был закреплен за ним прежде.
Откуда взялось такое пренебрежение? Почему оно проявилось в те самые дни, когда решались судьбы трех заместителей Председателя КГБ? Совпадение ли это?
В совпадения не верится напрочь. Трудно отделаться от подозрения, что случившееся с 1-м специальным отделом находится в причинно-следственной связи с последовавшим через неделю снятием с должностей трех заместителей Председателя Комитета госбезопасности. Та реформа КГБ, которую провел Шелепин летом 1959 г., при ее ретроспективном анализе кажется надуманной и нежизнеспособной. Неудивительно, что в самом скором времени последовал «откат» от новаций, которые продвигал «комсомолец» Шелепин (тот на протяжении 6 лет являлся Первым секретарем ЦК ВЛКСМ и за глаза его часто называли «комсомольцем». Определенную роль в подобном восприятии Александра Николаевича играла и его сравнительная молодость— он родился в августе 1918 г. Есть легенда, гласящая, что Ворошилов на одном из Пленумов ЦК КПСС даже кричал Шелепину: «Научись носить длинные штаны, мальчишка!»).
Могла ли гибель группы Игоря Дятлова в ходе предположенной нами операции «контролируемой поставки» послужить причиной описанных выше оргвыводов в отношении трех заместителей Председателя КГБ? В принципе, да, если подобная операция провалилась, да притом с такими последствиями, то ее инициаторы не могли не пострадать. И их не спасли бы ни прекрасные личные связи в аппарате ЦК КПСС, ни личное знакомство с высшим партийным и государственным руководством.
Чтобы доказать, сколь непредсказуем был Никита Сергеевич в гневе, можно вспомнить историю крушения карьеры Ивана Серова, первого Председателя КГБ при Совете министров СССР, возглавлявшего органы госбезопасности с марта 1954 г. по декабрь 1958 г., а затем перемещенного на должность Начальника ГРУ Генерального штаба. Это был выдвиженец Хрущева, человек, обязанный ему всем и, безусловно, преданный лично «дорогому Никите Сергеичу». С Хрущевым он близко сошелся еще в 1939 г., когда руководил работой НВКД на Украине, а Никита Сергеевич являлся Первым секретарем ЦК компартии Украины. Летом 1953 г. Серов вместе с Хрущевым пошел против Берии — это ли не лучшее свидетельство личной преданности? Однако 2 февраля 1963 г. Иван Александрович Серов был снят с должности начальника ГРУ, через месяц — 7 марта 1963 г. — разжалован из генерала армии в генерал-майора. Еще через пять дней Хрущев лишил своего прежнего протеже звания Героя Советского Союза. Более того, Серова даже выгнали из Москвы, отправив служить в Туркестанский военный округ. Хрущев добивал своего прежнего любимца в несколько присестов, нельзя отделаться от ощущения, что он то забывал про Серова, то снова вспоминал и придумывал новое наказание. За что же такая немилость? За то, что Иван Александрович «засветился» в «деле Пеньковского». Последний был хорошо знаком с женой и дочерью Серова, которых однажды сопровождал в поездке в Великобританию, после чего закрепил знакомство неоднократной куплей-продажей валюты. Самое забавное, что сам Иван Александрович Серов не только не был лично знаком с Пеньковским, но даже не слышал этой фамилии вплоть до момента разоблачения последнего контрразведкой. Впрочем, хоть Пеньковский и не был представлен Серову, это отнюдь не мешало американо-британскому шпиону с толком использовать полезное знакомство с его женой — он неоднократно звонил ей по телефону в присутствии «нужных» ему людей, производя необходимое впечатление и тем располагая к себе. Когда Хрущев узнал, что члены семьи Серова привечали иностранного шпиона, гневу Первого секретаря не было предела. Серова не спасла даже лояльность, которую он демонстрировал на протяжении почти четверти века. Так одна ошибка (еще раз укажем — не лично Серова!) перечеркнула всю жизнь и карьеру Ивана Александровича.
Если Хрущев подобным образом расправился с близким ему человеком, то можно не сомневаться в том, что карьеры «каких-то там генералов» Савченко, Бельченко и Григорьева он бы поломал вообще не задумываясь. Каждый из готовивших и санкционировавших провальную контрразведывательную операцию должен был понести свою часть ответственности. Генерал-майор Григорьев как «главный кадровик Комитета» мог оказаться виноват в том, что предложил для участия в операции «контролируемой поставки» слишком молодых, слабо подготовленных и не проверенных в деле лиц. Савченко как «главный идеолог дезинформационных комбинаций» мог быть обоснованно обвинен в том, что, руководствуясь принципом «цель оправдывает средства», согласился рискнуть жизнями студентов, не посвященных в тайные замыслы отдельных участников похода, и тем обусловил гибель непричастных к оперативной комбинации людей. Наконец, генерал-полковник Бельченко мог оказаться виноват в том, что не обеспечил силами подчиненного ему Главного управления пограничных войск прикрытия погибшей группе (либо последующий перехват убийц).
Возможно, при подготовке операции рассматривался вариант формирования «группы туристов» из числа офицеров-погранич-ников, вооруженных и способных произвести задержание явившихся на встречу агентов иностранной разведки, а Бельченко, как контрразведчик с большим опытом, выступил категорически против такого мальчишеского плана. Может быть, именно Бельченко, будучи настоящим профессионалом-оперативником, наиболее рьяно выступал против силового прикрытия группы Дятлова, опасаясь демаскировки прикрывающих и утраты секретности из-за большого числа вовлеченных в операцию лиц. Предполагать можно разное, но когда в Москве начался «разбор полетов», каждый из причастных принялся подгребать свой грех под другого. В результате мало никому не показалось.
Интересен еще один момент, позволяющий под неожиданным углом посмотреть на странную отставку самого пострадавшего из троицы — генерал-полковника Бельченко. Дело в том, что Сергей Савич поддерживал прекрасные отношения с Брежневым и Андроповым, двумя будущими генсеками «славной партии Ленина-Сталина». Первый приглашал во второй половине 1950-х гг. генерала в свою резиденцию, чтобы вместе отдохнуть — попариться в баньке, пострелять дичь… Брежнев очень хорошо относился к Бельченко и старался наладить дружеские связи. Хотя Бельченко в своих воспоминаниях утверждает, будто отклонял такие предложения, в это верится с трудом.
Субординация в жесткой иерархии советской номенклатуры имела свои неписаные законы, нарушать которые никто не мог. И отказаться от приглашения члена Президиума ЦК КПСС, пусть и неформального, даже генерал-полковник КГБ позволить себе никак не мог. Статус у него не тот, чтобы манкировать такими предложениями…
