Наркотики и яды: психоделики и токсические вещества, ядовитые животные и растения - Петров Василий Иванович
В одной серии испытаний были получены весьма интересные объективные и субъективные данные о результатах воздействия LSD-25 на психически нормальных людей. У женщины-психиатра с вполне здоровой психикой было отмечено резкое ослабление способности выполнять заданную программу испытаний.
Объективно это выразилось в следующем. Общая картина нарушения психической деятельности хорошо выявляется в способности начертить на бумаге определенные фигуры. До введения препарата испытуемая рисовала крупные, легко узнаваемые фигуры мужчины и женщины. Когда препарат был введен, она оказалась способной лишь поставить два вопросительных знака в верхнем правом углу листа бумаги. Кроме того, возле одной из фигур было нарисовано изображение предмета, напоминающего маленький ящик. В дальнейшем наблюдалось изменение психической деятельности, сопровождаемое явлениями некоторого возбуждения. Отмечались и явления, характерные для кататони-ческой формы шизофрении.
Отчет самой испытуемой, подвергшейся воздействию LSD-25, содержал следующее:
«Психиатр предложил мне встать, подойти к столу и произвести некоторые испытания. Я хотела идти, но ничего не получалось. Я усиленно пыталась двигаться, рванулась, но мое тело словно окаменело. Когда мне наконец удалось пойти, было трудно остановиться. Если кто-либо задавал мне вопросы, я старалась отвечать. Иногда я вовсе не могла сосредоточиться, моя голова была как бы пустой. Временами я точно представляла себе, что я хотела сказать. Я старалась говорить, но ничего не получалось. Иногда у меня в голове группировались некоторые слова, которые я готова была произнести, и даже первое из этих слов было у меня на губах. Я считала, что если произнесу первое слово, то остальные смогу высказать легко. Но обычно это мне не удавалось».
Исследователи, проводившие наблюдения над другими людьми, пришли к следующим выводам: «Поведение исследуемых было самым различным. Казалось, что влияние вещества то значительно усиливало, то ослабляло тонус, так что было очень трудно предсказать, в каком направлении будут развиваться клинические изменения».
Один исследуемый показал, что он проходил через серию этапов, когда окружающие его предметы то сильно приближались и казались очень большими, то удалялись, сильно уменьшаясь в своем размере. Во время первого этапа он ощущал эйфорию, выражавшуюся в сильно преувеличенном ощущении полного благополучия; во время второго он находился в состоянии полной депрессии. Его суждения о времени в течение первого и второго периодов были сильно искаженными. Во время периода возбуждения, когда он проходил по кафе, ему все представлялось в очень ярких и выразительных красках. Салаты и десертные блюда представлялись ему в невыразимо прекрасном виде. В течение периода депрессии он пребывал в угрюмом настроении, в состоянии полузабытья. Когда он намеревался посидеть и сосредоточиться, ему это не удавалось. Он ни о чем не мог думать. У него было такое чувство, что ему ни о чем не следует беспокоиться, что любое действие требует слишком больших усилий.
Другой исследуемый в отчете о своих ощущениях сообщил следующее: «Когда я начинал рассказывать о том, что видел, я внезапно останавливался и изумлялся всему, о чем говорил. Так нельзя, думал я про себя, мне в разговоре следует быть более осторожным и не говорить больше так, как я это делал до сих пор. Через мгновение я находил, что говорю нечто еще более несуразное, чем ранее. Сознание, что я теряю над собой контроль, подавляло меня. Я чувствовал, что все мои усилия должны быть направлены на то, чтобы проявлять сдержанность и контролировать свои действия.
Мой мозг усиленно работал. Было ли это результатом страха, который овладевал мной при мысли, что рассудок мой может помутиться? Стремление «притихнуть» и замкнуться в свой внутренний мир не было преобладающим… Моя обычная склонность видеть во всем только хорошее исчезла. Чтобы успокоиться, я устремил свой взор на картину с прекрасным пейзажем штата Юта, но и там не увидел ничего хорошего, кроме очертаний облака и линии горизонта, образовавших пару неприятных губ на угрожающем лице. Мое тело было напряжено: ноги начали потеть, мне казалось, что я сползаю со стула. Трудно описать мои переживания, которые переплетались в сложных комбинациях.
Мы пошли в столовую, чтобы позавтракать. К этому времени воздействие на меня вещества достигло, по-видимому, апогея. Я не мог вспомнить, шел ли я по залу или находился в лифте. Припоминаю только, что дверь лифта открылась внезапно. Врач объяснил, что это составляло важную часть проводимого эксперимента. Мне казалось, что время для завтрака еще не наступило. В кафе я чувствовал себя неловко. Я был убежден, что официантка преднамеренно вынуждает меня проявлять эту неловкость, и был настороже. Врач сказал, чтобы я нашел свободный столик. Очень осторожно я обошел все помещение, которое казалось мне довольно обширным, но так и не сумел найти незанятый стол. Я думал, будет ли иметь какое-либо значение то, какое я выберу место. Я был осторожен и подозрителен, однако меня все еще не покидало чувство, что я могу положиться на врача-психиатра. Я знал, что представляю собой человека, больного психозом, и хотя сознавал, что никто не угрожает мне, не мог отделаться от ощущения какой-то опасности.
Это было странное состояние. Я совсем не мог следить за разговором, не мог запомнить, о чем шла беседа. Я был весь во власти быстро меняющихся ощущений. Я понимал, что экспериментаторы попытаются выяснить, смогу ли я увязывать свое поведение с обстановкой. Большей частью я находился во власти своих мыслей и эмоций. У меня было ощущение, что я потерпел неудачу и оказался путаником».
Приведенные примеры говорят о том, что командиры и начальники, оказавшиеся под воздействием LSD-25, потеряют способность принимать логичные и правильные решения и отдавать разумные приказы и распоряжения.
Полицейские отравляющие вещества
Состоящие на вооружении войск три полицейских OВ – CS, адамсит и хлорацетофенон – характеризуются как отравляющие вещества, «вызывающие раздражающее или выводящее из строя физиологическое действие при попадании в глаза или на слизистую оболочку дыхательных путей. Полицейские ОВ в полевых концентрациях не вызывают у людей необратимых поражений».
Эти ОВ представляют собой твердые вещества, применяемые в виде аэрозолей с помощью гранат, часто использовались в Южном Вьетнаме. Хлорацетофенон и адамсит были созданы в последние дни мировой войны, a CS был разработан англичанами в 50-х годах.
Хлорацетофенон
Хлорацетофенон имеет шифр CN. Он обладает обманчивым ароматным запахом, похожим на запах цвета яблони. Хлорацетофенон является быстродействующим слезоточивым веществом, раздражающим одновременно и верхние дыхательные пути.
В высоких концентрациях он оказывает раздражающее действие на кожные покровы и вызывает покраснение и зуд, особенно во влажных местах тела. При высокой концентрации ОВ может наблюдаться образование волдырей. Результаты действия ОВ напоминают солнечные ожоги, которые исчезают в течение нескольких часов. Некоторые люди при воздействии хлорацетофенона испытывают тошноту.
Хлорацетофенон – самое мягкое полицейское ОВ.
