Древний Восток - Струве Василий Васильевич (читать книги полностью .TXT) 📗
Поэтому понятно, что, как мы видели, ученики писали сначала на черепках разбитой глиняной посуды или на обломках Камней. На таких черепках и камнях писали также письма, наряды на работу, расписки, квитанции и т. д.
Иногда эти «обломки» бывали довольно больших размеров. Так, в Московском музее изобразительных искусств хранится Часть камня, на котором было написано сочинение мудреца Ах-Тоя: «Поучение царя Аменемхета I своему сыну, царю Сенусерту I». Этот камень в целом виде имел в длину около 70 сантиметров. А в гробнице архитектора Сенноджема, открытой в горах на западном берегу Нила против знаменитой египетской столицы — города Фив, был найден большой кусок известняка в 1 метр длиной и в 22 сантиметра шириной, на котором был написан отрывок древнеегипетского рассказа «Повесть о приключениях Синухета».
На школьных рукописях перед началом переписываемого отрывка обычно ставились: число, месяц и день данного урока. Таким образом, мы можем проследить на ряде рукописей день за днём, как и в каком количестве переписывал какой-нибудь начинающий писец заданный ему текст.
Чаще всего ученикам давали такие тексты, переписывая которые, они могли бы приобрести полезные для себя знания. Часто им давали списывать образцы писем, которые впоследствии молодой писец должен был уметь составлять самостоятельно. Вот начало такого-письма:
«Начальник хранителей свитков амбаров фараона, Аменхотеп-Пентауру, писцу храма Рамсеса II в доме Амона. Да будешь ты благополучен, здоров. Да будешь ты в милости Амона-Ра, царя богов! Я говорю Ра-Харахте при его восходе и заходе, Птаху и другим богам: дайте ему здоровье и жизнь, сделайте так, чтобы он был счастлив каждый день!»
Только после такого сложного, изысканного вступления можно было переходить к изложению самого дела.
Ученики списывали и тем самым заучивали образцы писем самого различного содержания. Такие «примерные» письма иногда очень интересны для историка: в них рассказывается о событиях, которые не попадали в официальные летописи, и мы иначе никогда не смогли бы о них узнать. А события эти очень важны, потому что они показывают нам подлинную жизнь египетского трудового народа, тяжёлую и горькую жизнь под властью вельмож, чиновников и жрецов. Вот образец такого письма.
«Писец Паухем приветствует своего господина, писца Инхеррех — да будешь ты жив, благополучен, здоров!
Послано это, чтобы известить моею господина.
Ещё приветствие моему господину!
Земледельцы земельного владения фараона, которое находится под руководством моего господина, — вот, два человека из них убежали от начальника конюшен Неферхотпу после того, как он их избил. И вот брошены поля земельного владения фараона, которое находится под руководством моего господина, и нет никого, чтобы обработать их.
Послано это, чтобы известить моего господина».
Чаще всего, однако, ученикам давали списывать различные поучения. Эти поучения считались, видимо, наиболее подходящими для молодёжи. Старые вельможи, жрецы и чиновники хотели, чтобы подраставшие им на смену молодые представители их класса полностью разделяли их взгляды на жизнь, и старались передать им эти взгляды в своих «поучениях».
А в таких поучениях не только проповедовались правила житейского поведения, но и давались советы начинающим чиновникам, как следует служить и держать себя с начальниками, чтобы достигнуть почестей и богатства, причём в каждом таком поучении обязательно подчёркивалось, как важно и выгодно быть писцом. Для этого в виде сравнения приводились описания других профессий, с умышленным подчёркиванием тяжёлых или комических моментов.
Наиболее интересным было, пожалуй, поучение мудреца Ахтоя, сына Дуау, для своего сына Пепи. Он писал следующее:
«Начало поучений, сделанных человеком по имени Ахтой, сын Дуау, сыну его по имени Пепи, когда он плыл на юг к столице, чтобы отдать его в школу писаний… детей знатных…
И сказал он ему: „Видел я удары, видел я удары. Обрати же сердце твоё к книгам. Я смотрел на свободного от принудительного труда, — смотри, нет ничего выше книги… Ты найдёшь такое изречение там, говорящее: „если писец имеет какую-либо должность в столице, то не будет он нищим там““…
О, если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем твою мать, если бы я мог показать красоты их перед тобой.
Лучше это всех других должностей… Когда он (писец) ещё ребёнок, уже приветствуют его. Посылают его для исполнения поручений и не возвращается он, чтоб надеть передник.
Не видывал я скульптора посланником или ювелира посланным, но я видел медника за его работой у топок его печи. Его пальцы были, как кожа крокодила, и он пахнул хуже, чем рыбья икра.
Каждый ремесленник, работающий резцом, устаёт, больше, чем землепашец. Поле его — дерево, орудие его — металл. Ночью, когда свободен он, он работает больше, чем могут сделать его руки. И ночью зажигает он свет.
Каменотёс ищет работу по всякому твёрдому камню. Когда же он кончает, руки его падают, и он утомлён. И так как сидит он до сумерек, колени его и спина его согнуты.
Брадобрей бреет до вечера… Он бродит с улицы на улицу, чтоб найти кого побрить. Он напрягает свои руки, чтобы наполнить свой желудок, подобно пчёлам, проедающим свои труды…
Я расскажу тебе ещё о строителе стен. Он постоянно болен, так как предоставлен ветрам. Строит он с трудом, привязанный к лотосам (т. е. к верхушкам колонн в форме цветов лотоса)… все одежды его — лохмотья… моется он только один раз… Хлеб, отдаёт он его домой; избиты его дети…
У земледельца одежда бессменная. Высок голос его, как у птицы „абу“… Устаёт он… и спокойно ему так, как спокойно кому-нибудь под львом. Болеет он постоянно… И едва он возвращается домой вечером, ему вновь надо идти.
Ткач — внутри дома, хуже ему, чем женщине. Ноги его на желудке его. Не дышит он воздухом. Если за день не выработает он достаточно тканья, он связан, как лотос в болоте. Даёт он хлеб привратнику, чтобы мог он увидеть свет…
Когда гонец выходит в чужую страну, завещает он своё имущество своим детям, из-за страха перед львами и азиатами. И если он вернулся в Египет, едва достиг он сада, едва достиг он дома вечером, и вновь ему надо идти…
У красильщика пальцы издают зловоние, как от дохлой рыбы,… рука его не останавливается.
Сандальщику совсем плохо, он всегда нищенствует. Ему так же спокойно, как спокойно кому-либо среди дохлых рыб. Жуёт он кожу.
Прачечник стирает на берегу рядом с крокодилом… Неспокойное это занятие… Говорят ему: если ты опоздаешь принести, будут избиты твои губы…
Я расскажу тебе ещё о рыбаке: достаётся ему хуже, чем во всякой другой должности. Смотри, разве не работает он на реке вперемешку с крокодилами…
Смотри, нет должности, где бы не было начальника, кроме должности писца — ибо он сам начальник.
Если кто знает книги, то говорится ему: „хорошо тебе это“. Не так с занятиями, которые я тебе показал… Не говорят писцу: „поработай для этого человека“…
Смотри, я совершаю это, плывя на юг, в столицу. Смотри, я совершаю это из любви к тебе. Полезен для тебя день в школе, работы в ней вечны, подобно горам…
Смотри, отсылай толпу и слушай слова вельмож… Смотри, нет писца, который не кормится от вещей дома царя… Вот на что указываю я тебе и детям твоих детей».
Школьники не только переписывали тексты, они также писали диктанты.
Наряду с обучением письму шло и обучение языку и красноречию. Образованный египтянин должен был уметь хорошо и красиво говорить. Красноречие вообще высоко ценилось в Египте. Недаром находим мы в египетских текстах такие суждения и пословицы:
«Речь сильнее, чем оружие».
«Будь искусен в речи, и ты победишь».
«Прекрасная речь лучше, чем драгоценный зелёный камень».
«Уста человека спасают его, но речь его может и погубить его».
Много времени в египетских школах уделяли и изучению математики. Это вполне понятно: хорошие знания математики были нужны и для строительства огромных храмов и для сооружения каналов, при подсчёте урожая, вычислении нильских подъёмов, обмере земли, при организации экспедиций и походов в далёкие страны, при сложных астрономических записях.
