Как сделать Россию нормальной страной - Малый Матвей (книги бесплатно без txt) 📗
Так что, коммунистическая идея разрушена? В той форме, в которой ее предложил Маркс, утверждавший, что человека определяет его материальная собственность, — безусловно. Но к некой форме «коммунизма» мы уже почти пришли. Наша главная ценность — информация уже поровну поделена между всеми людьми с помощью Интернета. При этом ни один человек не ущемлен: наоборот, он выходит из-под контроля государства и осознает, что единственный путь к росту — это саморазвитие. Умирает и зависть: если чужую картошку можно было своровать, то чужое умение интерпретировать информацию не своруешь. Цель же духовного развития — слияние с Богом, близость к абсолютному творческому началу — тоже глубоко личная. В информационном веке человек может творить только сам, в свободном общении, а не в подчинении. Общество свободных, независимых, но в то же время духовно связанных творцов — это то, о котором мечтали люди, но общество информационного века мы коммунизмом называть не будем: главным все-таки оказалась не коммуна, то есть общность, а неповторимая и освобожденная индивидуальность.
Российские демократы решили, что люди проспят или промолчат время реформ, перетерпев, как они уже привыкли, период трудностей. Но реальные трудности как раз и произошли из-за отсутствия диалога с народом. Демократы представляют дело так: они начали реформы, а потом случилось стихийное бедствие: народ избрал Думу, которая их остановила. В действительности же демократы так проводили реформы, что народ избрал такую Думу. И главная причина в том, что российские демократы не сумели объяснить народу, что такое демократия и что необходимо сделать, чтобы быстро пройти трудный (но вполне реальный) путь к ней. В России полностью отсутствовало понимание того, что задача демократического строительства должна решаться комплексно, одновременно и снизу и сверху.
Абсолютно не готовы оказались и западные консультанты. Они так и не поняли советскую систему и попытались представить величайший социальный эксперимент, который был проведен над Россией в ХХ веке, как кошмарный сон, который было страшно смотреть, но который забылся с первой трелью будильника.
Завязать диалог с народом помешала классовость, кастовость и иерархичность советского общества. Демократы чувствовали себя элитой общества, и для них говорить с народом было неприлично и невозможно.
Еще одна ошибка демократов состояла в том, что они занялись раздачей собственности частным владельцам, думая, что капитализм — это просто система, где средства производства принадлежат частным лицам. На самом деле капитализм есть экономическое выражение морали производителей и творцов, и посему раздача общественной собственности ворам не только не привела к капитализму, а может быть и отдалила нас от него.
В России передача в частные руки собственности по существу назначила «созидателями и творцами» тех, кто никогда ничего не создавал. Главой российского «Майкрософта» назначается какой-нибудь бывший инструктор идеологического отдела ЦК по вопросам оформления допуска к компьютерам, а это тот еще Билл Гейтс.
И конечно, над реальными производителями в России встали обирающие их чиновники и рэкетиры, и стало ясно, чем стоит заниматься, чтобы получить доход.
Для собственности, как и для демократии, необходим вертикально ориентированный владелец. В России же собственность попала к завистникам. Но они не могут управлять ни своей, ни чужой частной собственностью. Завистники могут только уничтожать, разбазаривать и проедать собственность. Результатом разгосударствления частной собственности стал не рост производства, а продажа станков сборщикам металлолома.
Нельзя лисицам давать в управление птицефабрику, хотя, исходя из их вкусовых пристрастий, они могли бы разводить курочек и увеличивать их количество. Однако ведь не будут разводить. Оказывается, мало иметь желание съесть курочку: нужно еще трудолюбие, терпение, организационные способности. Надо приносить корм и выносить помет. Директор-коммунист, работник партаппарата или бандит, только что вышедший из лагеря, управлять современным производством не могут, даже если оно им принадлежит. А другим категориям людей во владельцы средствами производства в посткоммунистической России пробиться очень сложно.
Реформы в России нельзя считать успешными потому что они создали систему с исключительно низким созидательным потенциалом.
В России есть выражение — "качать права". Подразумевается, что вспоминая о своих правах, ты не восстанавливаешь справедливость, а совершаешь глупость или подлость. Качать права опасно: это может обидеть начальника. Права — в лучшем случае способ умолить сильного: "пожалуйста, ради бога, не надо" там, где закон утверждает, что "абсолютно нельзя". Обычно же права — это просто неприличный аргумент: ведь слабый при виде хищника должен подставлять ему брюшко или опускать шею, чтобы хищнику, если он того желает, было удобнее убивать.
Перед теми, кто хочет дать российским гражданам права, стоит следующая дилемма: зачем давать людям права, если они боятся ими пользоваться, если чем больше прав, тем более вероятность, что власть предержащие будут сердиться? Люди боятся прав, потому что права носят не абсолютный характер и сильный может перешагнуть через любое право. Так как слабый в России совершенно беззащитен, его единственная надежда на то, чтобы сильный был либо добр, либо сыт. Пока закон в стране не будет сильнее самых сильных, люди будут бояться требовать свои права, чтобы не навлечь на себя гнев тех, перед кем они абсолютно беззащитны.
Капитализм, или рыночная экономика, — это экономическая форма существования высокоморального общества, базирующегося на принципе «когда тебе лучше, мне от этого лучше», общества, защищенного от зависти, состоящего из граждан, внедряющих законы, максимально обеспечивающие свободное развитие личности, ставящие ее выше государства, и готовых по этим законам жить.
В России после 1991 года существовал значительный импульс к созданию гражданского общества. Однако настоящие реформы должны были быть проведены иначе. Во первых, надо было заявить, о строительстве общества, где свободный труд защищен от зависти. На этой основе нужно было создать простую и внутренне непротиворечивую систему законов. Эта система должна была быть понятна народу, и это упростило бы народный контроль. На базе такой законодательной системы и надо было ввести частную собственность на средства производства. А самое главное — частную собственность на труд и продукт своего труда. Не столь важно, кто владеет заводом: самое главное, что не дают работать и отбирают заработанное.
Сегодня жить и работать в России невозможно. Приватизация сделала бывших коммунистов миллионерами, но не такими, которые могут построить свой завод, а такими, которые (пока их не «замочили») катаются на «Мерседесах».
Обычные же люди не получили от приватизации ничего. Средний класс не создан, а значит и производить не для кого. Если производить не для кого, незачем строить и завод, давать людям работу и платить им зарплату. Тут пойдешь воровать и грабить не из зависти и подлости характера, а потому, что детей кормить нечем. Создается заколдованный круг: атмосфера зависти и преступности мешает частной собственности быть доходной, а отсутствие дохода толкает людей на преступление и порождает зависть.
Завистливое государство — это бедное государство; бедное государство — это злое государство, а злое государство — это всегда кровавое государство. Так мы связываем, казалось бы, совершенно несвязанные вещи. Принимается закон о том, что налог должен составлять 90 % от прибыли — и все предприятия уходят «в тень». Для чего государству так много наших денег? Для того, чтобы бороться с преступностью: ведь все предприятия ушли “в тень”! Так получилось, что чеченцы государству налоги не платят, а предоставляют криминальную “крышу” и богатеют. Государству завидно, поэтому оно направляет в Чечню бомбардировщики. Начали с закона о налогах, а кончили большой кровью.
