Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Долин Антон (версия книг TXT, FB2) 📗

Испокон веков люди сочетались узами брака с чудовищами и волшебными созданиями – русалками и водяными в том числе. В этом и внутренний сюжет лавкрафтовской «Тени над Инсмутом», герой которой открывает в себе наследника такого противоестественного союза. Его финал трагичен: он должен оставить людей и шагнуть в пучину. Условие хеппи-энда в таком сюжете непреложно. Монстр должен обрести человеческий облик, быть расколдован при помощи любви. Чудовище станет принцем, когда его поцелует красавица. Русалочка обретет утраченный голос и желанные ноги (по меньшей мере в диснеевской версии андерсеновской сказки). Царевна-лягушка сбросит кожу. Рыбка Поньо выберет земного мальчика и откажется от волшебных способностей. Ихтиандр вкусит любви с Гуттиэре, но та должна убедиться, что он не монстр, а полноценный человек, хоть и с жабрами. И будут они жить долго и счастливо.

Из этого правила есть лишь одно исключение в новейшей истории культуры – парадоксальный «Шрек», герой которого посредством поцелуя превратил красавицу принцессу в зеленую тролльчиху, такую же, как он сам. Но это же мультфильм, сказка; ее мир многовекторен и не антропоцентричен. Гильермо дель Торо идет дальше. Амфибия дает Элайзе то, чего не мог бы дать ни один мужчина, – даже его половые органы устроены иначе. Эта инаковость – именно то, что прельщает и влечет ее. Волшебные и радикальные для такого жанра сцены секса в «Форме воды» – своеобразная точка невозврата. Эмоциональное здесь неотделимо от физиологического, как и в реальных отношениях. «Я и ты – вместе», – этой фразе Элайза учит Амфибию прежде, чем сбросить одежду в ванной комнате и закрыться с ним от нескромных глаз занавеской.

Эротические эпизоды по своей сюрреалистической силе перевешивают криминально-авантюрный сюжет фильма. Единение Элайзы и Амфибии невозможно и потому столь волшебно. Обнаженная актриса и актер в костюме немыслимого чудовища, сплетенные в объятии, на постере и на экране. Это случается – и зрительный зал замирает, не проронив ни одного неловкого смешка. Если не это победа режиссера над реальностью, то что?

Неторопливые движения камеры Дэна Лаустсена, будто замедленные сопротивлением водной стихии, поэтичный цветовой дизайн Пола Д. Остерберри, весь выдержанный в зеленых и синих цветах, тихо вальсирующая музыка – все это с первых кадров картины погружает зрителя под воду. Элайза и Амфибия любят друг друга в воде, под водой. Там не способен дышать человек, и человеческие ограничения тоже теряют силу и власть.

Финал «Формы воды» рифмуется с финалом «Лабиринта Фавна». Но в той картине победа героини над многократно превосходящими силами зла воспринималась вполне однозначно – как ее предсмертная галлюцинация, милосердный подарок автора расстроенной публике. В «Форме воды» тот же ритуал трансформации и оживления в ином мире, чужеродной системе координат – безусловный триумф любви и фантазии, которые согласно нехитрой метафоре дель Торо не имеют собственной формы, но заполняют любой сосуд. В данном случае сосуд зрительского доверия. Некоторые истории немыслимы на нашей Земле. Но вода не земля, она милосерднее, мягче, терпимее. И попросту сильнее.

В VI веке до нашей эры один из первых философов в истории человечества Фалес Милетский объявил первоосновой бытия воду: в ней, по его мнению, формировалась и жила душа.

В VI веке нашей эры на островах Венецианской лагуны начали строить первый город. Удивительный, невозможный город на воде.

В 1932 году по инициативе Бенито Муссолини в Венеции открылся первый международный кинофестиваль.

В 2017 году Гильермо дель Торо и его «Форма воды» на нем победили.

Интервью записано в Венеции. Осень, 2017 год.

– Начнем с главного: вы видели советского «Человека-амфибию»?

Гильермо дель Торо: Нет!

– Хотя бы слышали о таком?

Гильермо дель Торо: Мне только что рассказали. Мечтаю посмотреть теперь.

– Но совпадение поразительное. Тот фильм вышел в 1962 году, и действие «Формы воды» помещено в 1962-й.

Гильермо дель Торо: Это и правда совпадение. К тому же, вы сами понимаете: «Форма воды» в той же степени фильм о начале шестидесятых, что и о нашей современности. Сегодня, когда у нас говорят: «Вернем Америке былое величие!» – то имеют в виду примерно этот самый 1962 год. Все тогда грезили будущим, космическими завоеваниями и открытиями; обновлялось домашнее и социальное пространство, казалось, что до завтрашнего дня рукой подать. Кеннеди в Белом доме… Золотой век в истории США. После убийства Кеннеди – Вьетнам и длинная дорога разочарований. Это последний момент, когда Америка верила в мечту, хоть мечта эта так и не материализовалась. Тогда предпочитали не замечать расизма или сексизма, поэтому и живы они до сих пор.

– Так что же, «величие Америки» – это миф? Его и не существовало, выходит?

Гильермо дель Торо: Ну как сказать? Была Великая депрессия, потом участие во Второй мировой, экономический бум… Может, не было величия, но точно была американская мечта, и в начале 1960-х был пик веры в нее. Посмотрите на всемирные выставки тех лет: автоматизированные дома, реактивные ранцы, другие невероятные гаджеты. Это так и не стало реальностью.

– Какую роль в контексте этой мечты играет ваша «Форма воды»?

Гильермо дель Торо: Это антидот против сегодняшнего мира. Мы нынче боимся говорить о любви, чтобы не прозвучать глупо. Мир переполнен ненавистью, люди разобщены. Я хочу что-то этому противопоставить. «Форма воды» – фильм о несовершенстве, о красоте отверженных и униженных. О тех, кто невидим для высокомерных хозяев жизни. Я снял сказку о монстрах. Обычно монстр, обнимающий девушку, – пугающий образ. Но не для меня – здесь их объятие прекрасно. Напротив, герой Майкла Шэннона в 1950-х был бы положительным.

– Он и был таким, практически аналогичный мужественный персонаж с квадратным подбородком в «Твари из Черной Лагуны».

Гильермо дель Торо: Да, именно! А я это перевернул, он стал негодяем. Сказки и жанровое кино всегда переполнены политикой. Избежать этого невозможно, а проанализировать – можно.

– К разговору о политике: почему резидента КГБ в вашем фильме зовут Михалков?

Гильермо дель Торо (смеется): Это тоже совпадение. Правда, мне просто понравилось, как музыкально звучит фамилия. С Никитой это никак не связано.

– Водная стихия в «Форме воды» появляется с первого кадра – и никуда не исчезает до конца, даже на уровне выбора цвета.

Гильермо дель Торо: Я осознанно ставил такую задачу: у вас должно быть чувство, будто действие происходит под водой. Отсюда преобладание синего, зеленого, лилового, темного, цвета морской волны. Единственное исключение – контрастные яркие цвета в доме Стрикленда, нашего злодея: там преобладает цвет золота. Переносясь в квартиру Элайзы, мы будто ныряем под воду. Она живет и работает под водой, вне дневного света. Так что моя картина – о двух мирах и их разделении. Иногда преувеличенном, как и полагается в сказке.

– Вода также связана с сексуальностью.

Гильермо дель Торо: Давайте обратимся к названию фильма. Брюс Ли когда-то очень красиво перефразировал «Дао дэ цзин»: «Вода – самая сильная стихия, потому что у нее нет своей формы, она принимает форму сосуда. Она нежна и мягка, но может разрушить камень». Вода может стать стаканом, а может – бутылкой. То же самое можно сказать о любви. У любви нет формы: она принимает форму того, кого ты полюбил.