Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Долин Антон (версия книг TXT, FB2) 📗

Гильермо дель Торо: Пожалуй, так и есть… Взять ту же «Маму». Нам было необходимо, чтобы зрители в какой-то момент испытали к Маме сочувствие, поняли ее мотивы и пожалели, в конце концов. Отсюда – финал нашего фильма, очень необычный для Голливуда. Но нам не удалось бы сделать его убедительным, если бы герои просто бежали от какого-то пугала! Нет, для меня монстры – полноценные персонажи: призрак из «Хребта дьявола», фавн из «Лабиринта Фавна», Хеллбой.

– Не просто полноценные: их, если так можно сказать, душевные чувства гораздо богаче и глубже человеческих.

Гильермо дель Торо: Монстры могут вас испугать, но я стараюсь изо всех сил убедить зрителя: на самом деле они прекрасны! Великолепные! Волшебные! Заслуживающие нашего восторга и восхищения. Страх и поэзия нередко сопутствуют друг другу, не будем об этом забывать.

– Это у вас с детства?

Гильермо дель Торо: Разумеется! У меня сохранились воспоминания еще с тех времен, когда я спал в младенческой колыбельке: родители смотрели по телевизору страшные фильмы, а я подсматривал. Они старались делать это втайне от меня, чтобы меня не испугать, но мне никогда не было страшно. Чудовища мне ужасно нравились. Потом я научился читать, и все мои любимые сказки были страшными. Вернее, считались страшными, потому что меня они не пугали. Именно они помогли мне открыть магический мир моего воображения.

– Чем симпатичнее монстры, тем противнее люди? Или нет?

Гильермо дель Торо: Сформулирую иначе. Человек с высокой степенью вероятности может тебя подвести. А монстр никогда не разочарует. Ты не знаешь, чего ждать от человека, а монстры надежны. В них мы ощущаем величие природы – и не ждем от тигра, что он улыбнется нам: мы знаем наверняка, что он атакует и пустит в ход зубы.

– Вы сняли два фильма о Гражданской войне в Испании. Что вас как мексиканца так интересует в этом историческом периоде?

Гильермо дель Торо: Во время Гражданской войны Мексика открыла границы всем беженцам, и огромное количество республиканцев нашло укрытие в нашей стране. Культуру современной Мексики определило именно это событие: ее создавали приехавшие к нам из Европы режиссеры, актеры, писатели, архитекторы и дизайнеры. Кроме того, Гражданская война в Испании – событие, из которого родилась идеология фашизма. Об этом мало кто знает: ну, одни слышали фамилию Франко, другие читали Хэмингуэя… Вот я и стараюсь заполнять некоторые лакуны. «Хребет дьявола», как и «Лабиринт Фавна», – метафорическое исследование самой природы той войны.

– А чем вас привлекает Хеллбой, которого на свет из Ада как раз извлекли фашисты – правда, уже немецкие, – а он неожиданно встал на сторону добра, а не зла?

Гильермо дель Торо: Хеллбой – мой автопортрет, оба фильма о нем автобиографичны. Обратите внимание на дату его рождения: 9 октября 1944 года, ровно за двадцать лет до моего рождения. Я вижу в нем свое отражение, такое же соотношение темной и светлой сторон. Черты Хеллбоя-монстра и Хеллбоя-человека в равной степени присущи мне.

– Так вы все-таки собираетесь снять еще один фильм о нем? Финал «Хеллбоя 2» намекал на возможность продолжения.

Гильермо дель Торо: Я собирался, даже очень хотел, но так и не смог найти финансирования! Ведь третья часть должна была быть самой масштабной. Первый фильм о Хеллбое стоил 50 миллионов долларов, второй – уже 85, а третий должен был стоить едва ли не вдвое дороже. Можете себе представить? Но что поделать, в конце концов, Хеллбой – зверь апокалипсиса, а апокалипсис не может обходиться дешево. Так что пока – ничего обнадеживающего.

– А какие из ваших многочисленных проектов все-таки будут осуществлены? Кроме блокбастера «Тихоокеанский рубеж», который должен выйти ближайшим летом.

Гильермо дель Торо: Сейчас я работаю над пилотом телесериала по роману «Штамм», который мы написали вместе с Чаком Хоганом, а потом принимаюсь за следующий полный метр вместе с компанией Legendary. Фильм будет называться «Багровый пик», и это будет история с призраками! Она должна быть готова ровно через два года, к февралю 2014-го.

– Вообще, ни у кого нет такого количества заявленных планов, как у вас. Но ведь многие сорвались окончательно, не так ли? Вы об этом часто сожалеете?

Гильермо дель Торо: Никогда. По той простой причине, что не сдаюсь никогда и надеюсь довести их все до ума. Например, я по-прежнему полон решимости снять «Хребты безумия» по прозе Лавкрафта…

– Вы же говорили, что посмотрели «Прометея» и отказались от этого плана?

Гильермо дель Торо: Нет-нет, об этом я сказал до того, как увидел «Прометея». Крутой фильм, но мне есть, что добавить к сказанному Ридли Скоттом.

– Так что, Том Круз по-прежнему должен играть главную роль?

Гильермо дель Торо: Его намерения не изменились.

– А есть у вас какие-то «проекты мечты», которые вы не осуществите никогда – просто потому, что это невозможно?

Гильермо дель Торо: Я берусь только за невозможные проекты. Других у меня нет. Это мое гребаное проклятие. «Хребты безумия», «Франкенштейн», «Пиноккио»: чего бы я ни придумал, все оказывается неосуществимым и затягивается на десятилетия. Хотя я уверен, что каждый из них имел бы коммерческий успех.

– А насчет «Тихоокеанского рубежа» что скажете? Фильм о сражении подводных чудовищ с огромными роботами – вы вообще уверены, что хотели снять что-то такое?

Гильермо дель Торо: Это лучший фильм в моей жизни – столько творческой свободы у меня не было еще никогда. Студия поддерживала меня во всем, и я получал удовольствие от каждого дня работы. Мне кажется, у меня получился очень красивый фильм… ну да, о гигантских монстрах и роботах. Но там и люди есть тоже, честное слово! Публика в зале, полагаю, будет впечатлена и спецэффектами, и размахом.

– Вы говорили о творческой свободе. А что это такое, по-вашему?

Гильермо дель Торо: Ситуация, в которой ты можешь дать жизнь не только тем идеям, которые всем по душе, но и тем, которые на первый взгляд кажутся безумными и опасными. Это и есть подлинная свобода.

Впервые за свою жизнь и карьеру режиссер, обладающий уже культовым статусом и армией поклонников, был удостоен по-настоящему значимой награды. К слову, «Форма воды» была всего лишь вторым его фестивальным фильмом-конкурсантом, а предыдущий, «Лабиринт Фавна», остался в Канне неотмеченным. Из аутсайдеров – слишком странный для Голливуда, слишком попсовый для фестивалей – дель Торо вдруг шагнул в фавориты. Возможно, потому что снял свой лучший фильм, впервые отыскав идеальный баланс жанрового и авторского, всеобщего и личного.

Рассказ назывался «Дагон» – по имени древнего божества Вавилонского пантеона, покровительствовавшего рыбакам и морским тварям. В этой новелле будущий основоположник современной литературы ужасов устраивал рассказчику встречу с таинственным существом прямо посреди океана: тот то ли поклонялся неведомым богам, то ли сам был таким богом, случайно дожившим до наших дней.