Мифы Поволжья. От Волчьего владыки и Мирового древа до культа змей и птицы счастья - Муравьева Татьяна Владимировна
Формально это этиологическая сказка, которая объясняет характерную форму волчьих задних лап. Но в этиологический сюжет включены отчетливые мифологические мотивы. Волк-шаман — посредник между тремя мирами, его нападение на табун может быть истолковано как проникновение в иной мир, тем более что там ему нужен не любой конь, а именно Ага Тайджи. «Ага» — почтительное обращение к старшему, «тайджи» — древний титул ханских сыновей, то есть имя коня может быть переведено как «царевич». Скорее всего, образ коня-царевича — воплощение какого-то древнего божества, с которым шаман вступает в противоборство, но терпит неудачу. В некоторых вариантах этой сказки указывается масть коня — темно-рыжий, что, возможно, свидетельствует о его связи с солнцем. То, что преследующий волка-шамана табунщик вынужден остановиться у подножия горы, означает, что она находится уже в шаманском мире, недоступном человеку.
Неизвестный автор «Мифическое животное», нач. XVII в.
Национальный музей Республики Калмыкия имени Н. Н. Пальмова
Собака — животное, родственное волку, и к ней у калмыков тоже было особое отношение. Собака с давних времен стала другом и помощником человека. Кочевникам-скотоводам она помогала пасти стада, а в одном из преданий, распространенном у оседлой части калмыков, с собакой связывается развитие земледелия:
В давние времена хлебные колосья были покрыты зерном по всему стеблю, от самой земли, так что из одного колоса пекли целый каравай хлеба. Но среди калмыков была одна женщина, которая без всякого уважения относилась к хлебу. Мука у нее постоянно рассыпалась по полу, и она топтала ее ногами. Увидал это бог, рассердился и повелел: «Отныне не будет в колосьях зерен, будет одна солома!» Посыпалось зерно на землю. Тут прибежала к богу собака и жалобно заскулила: «Как же будем мы жить без хлеба? Ведь все с голода умрем!» Пожалел бог собаку и оставил в колосе чуть-чуть зерна на самой верхушке стебля. Так стали колосья такими, как теперь. А люди научились беречь и уважать хлеб [39].
В калмыцком фольклоре сохранилась буддийская легенда о кошке. Однажды кошка разогнала мышей, которые начали грызть книгу с учением Бурхана Багши. Благодарный Бурхан Багши погладил кошку по спинке — и с тех пор, с какой бы высоты она ни падала, кошка приземляется не на спину, а на лапы.
Жизнь кочевника-калмыка невозможна без коня. Калмыцкая пословица гласит: «Душа калмыка и душа коня едины». По преданию, первого коня слепил из глины злой дух, но не смог его оживить. Глиняного коня увидел Бурхан Багши и подумал: «Это большое и сильное животное, оно будет хорошим подарком человеку». Он оживил коня и сказал: «Имеющий четыре стальных копыта, развевающуюся гриву и хвост, будь для людей средством передвижения!» Люди по достоинству оценили и полюбили подарок Бурхана Багши, коня стали называть божьим даром и великой драгоценностью.
Важное место в хозяйстве калмыков занимали двугорбые верблюды. Они давали мясо, молоко и шерсть, их использовали в качестве верховых и упряжных животных.
Согласно народным поверьям, в небе обитает небесный верблюд Хавсал, иногда его образ объединяется с образом дракона Лу, олицетворяющего гром.
Калмыки наделяли верблюда способностью предчувствовать будущее и предупреждать людей о грядущей беде. Считалось, что если верблюд взобрался на курган и стоит там неподвижно, то следует ожидать войну, эпидемию и т. п.
Калмыки, как и другие восточные народы, пользуются календарем с двенадцатилетним циклом, каждый год которого посвящен какому-нибудь животному.
По преданию, один год должен был стать годом верблюда. Но когда бог распределил между животными одиннадцать лет и собирался отдать двенадцатый год верблюду, мышь заявила, что этот год должен принадлежать ей. Мышь и верблюд заспорили и в конце концов решили, что год достанется тому, кто утром раньше других увидит солнце, поднимающееся из-за горизонта. Они встали рядом, повернувшись к востоку, и стали ждать. Высокий верблюд не сомневался в своей победе, но в последний момент, перед самым рассветом, хитрая мышь забралась ему на макушку и первой увидела восходящее солнце. Так двенадцатый год цикла стал годом Мыши, а верблюда бог в утешение наделил чертами одиннадцати животных — хозяев годового цикла: уши у него как у кролика, глаза — как у змеи, грудь — как у льва, горб — как у обезьяны, шея — как у дракона, копыта — как у быка, хвост — как у овцы, колени — как у собаки, макушка — как у петуха, грива — как у лошади.
Почитаемым животным у калмыков был сайгак. Особенно его любит Белый Старец. В легенде рассказывается, что как-то раз один охотник увидел в котловине меж двух холмов целое стадо сайгаков. Подкравшись к ним, он принялся стрелять. Но сайгаки не обратили на его выстрелы никакого внимания, а все стрелы переворачивались в воздухе и падали у ног охотника. Охотник пригляделся и увидел посреди стада Белого Старца, который доил одного из сайгаков. Старец вышел из стада с чашей молока в руках и строго сказал охотнику, чтобы он больше никогда не стрелял в сайгаков, когда они находятся вместе, поскольку собирает их сам Белый Старец. С тех пор калмыки охотятся только на сайгаков, отбившихся от стада.
Священной птицей у калмыков был лебедь. Как и другим народам, калмыкам известна легенда о том, что лебеди живут супружескими парами, и если один из них погибнет, то другой умрет от тоски. Лебеди считались благородными птицами, поэтому охотиться на них могли только люди знатного происхождения. Если на лебедя все-таки охотился простолюдин, он должен был сказать: «Я стреляю в тебя по приказанию моего нойона [40]».
Особым почитанием у калмыков пользовался журавль. Его образ связывался с приходом весны, пробуждением природы и цветением земли. Журавля калмыки считают одним из символов своей земли. Убийство журавля воспринималось как страшный грех, наказание за который наступало очень скоро: убийцу проклинала вся журавлиная стая — и человека начинали преследовать всевозможные несчастья.
Орел в фольклоре калмыков олицетворяет силу, свободу и гордость (не случайно Пушкин в «Капитанской дочке» вкладывает калмыцкую сказку об орле и вороне в уста Пугачева).
Ворон или ворона, согласно народным поверьям, были связаны с силами зла, ворона считалась вестницей несчастья. Чтобы отвратить беду, услышав ее карканье, следовало произнести заговор: «Говори хорошее, говори хорошее! Если принесешь добрые вести, я угощу тебя салом. Если принесешь дурные — ударю тебя по голове рукоятью плетки!»
С уважением калмыки относились к сычу и никогда не охотились на него:
В давние времена, когда Мировой океан был небольшой лужей, а Мировое древо — тонким прутиком, жил один злобный десятиголовый мангас. Однажды ночью, когда он спал, подложив под свои головы вместо подушки толстую змею с белой отметиной на лбу, змея шевельнулась — и мангас проснулся. Рядом на дереве сидел сыч. Мангас был зол, оттого что его разбудили, и ему хотелось на ком-нибудь сорвать свою злость. Он сказал сычу: «Лети, посмотри, как живут на земле люди. Если хорошо, я их всех уничтожу».
Полетел сыч над землей, увидал спокойно спящих людей, вернулся к мангасу и сказал: «Люди на земле еле живы. Лежат в лежку и почти не дышат». Обрадовался мангас, захохотал, да так громко, что лопнул у него живот, и он умер.
Так сыч спас род людской от гибели, и поэтому люди никогда не убивают сычей.
Особое отношение было у калмыков к летучим мышам. Если летучая мышь поселилась в щели между войлоком стены и верхней частью кибитки, считалось хорошей приметой услышать ее писк. Большое количество летучих мышей объяснялось их хитростью. Согласно народному поверью, когда к летучей мыши приходит Хозяин смерти всех крылатых, она показывает ему свои коготки и говорит: «Посмотри, у меня когти, и забрать меня к себе может только Хозяин смерти всех когтистых». Когда же к ней приходит Хозяин смерти всех когтистых, она прячет когти и расправляет крылья. Поэтому летучие мыши редко умирают, и на земле их очень много.
