Справедливость силы - Власов Юрий Петрович (бесплатные версии книг TXT) 📗
Власов считает, что дальнейшее развитие тяжелой атлетики возможно лишь через развитие… силовых качеств, совершенство тренировки.
Тренировка с гирями
"Есть хорошие атлеты, которые никак не могут сдвинуться с места, так как считают, будто главное – это "техника", и занимаются в основном рывком и толчком… Я не хочу принижать роль "техники". Без нее сила, вернее сказать, силовая тренировка – напрасный труд. Но все надо делать разумно и соблюдая чувство меры".
Юрий просит прощения: он вынужден прервать беседу и продолжить тренировку… Атлет берет двухпудовые гири и выжимает их десять раз подряд. "Великолепное упражнение,– говорит Власов.– Раньше многие борцы использовали гири на тренировках. Сейчас нет. А жаль!
Более подходящего упражнения, которое развивает одновременно и гибкость и силу, трудно найти".
В любое время года Власов заканчивает тренировку бегом на свежем воздухе. Он меняет при этом темп, чередует медленный бег и быстрые старты, пробегая примерно два-три километра.
Приводим некоторые дополнительные подробности его тренировок. Чтобы развить силу спины, он делает наклоны вперед со штангой на плечах (К сожалению, я прибегал к этому упражнению очень редко. Поврежденная шея не позволяла надежно держать штангу), приседания со штангой на груди; он делает упражнения на брусьях с грузами, прикрепленными к ногам; развивает мышцы живота (я привязывал к стопам 15 кг и поднимал прямые ноги к перекладине пять-восемь раз.-Ю. В.} и т. д. В те дни, когда Власов занимается общефизической подготовкой, он с удовольствием плавает (в главные годы тренировок я не бывал в бассейне.-Ю. В.), делает упражнения на кольцах, на бревне, на коне (я вспрыгивал на "коня" высотой 130-140 см по три-четыре раза, с низким "конем" работал на растяжение связок ног и тазобедренных сочленений.-Ю. В.), играет в мяч (работа с набором медицинских мячей, самые разные упражнения.-Ю. В.). Данные виды работы он практикует тогда, когда не тренируется со штангой (в подготовительный период – а этот период составлял несколько месяцев – доля этих упражнений, без штанги, по их времени в тренировке приближалась к пятидесяти процентам.-Ю. В.).
Мы перечислили здесь средства и методы, которыми Власов кует победное оружие.
"Какие же это тайны?"– спросят спортсмены. И действительно, так сейчас тренируются почти все. Но Власов не имеет равных.
Да, это так. Нет совершенно никаких тайн в тренировках Власова. Просто Власов – единственный в своем роде, необыкновенно одаренный спортсмен. Кроме того, он думающий атлет. И если этот во многих отношениях великий человек берется за что-либо, то он действует по принципу "семь раз отмерь, один раз отрежь". (Если бы это было так! Я кидался в работу, как наркоман.– Ю. В.} Он все делает уверенно, основательно, и самое главное – он все делает продуманно.
Мы рассказали о более чем трехчасовой тренировке олимпийского чемпиона. Если полистать его дневник, то окажется, что упражнения, проделанные за эти три часа,– лишь малая толика всех тех упражнений, которые Власов выполняет обычно" (Пересом, В. Три часа с Власовым.– Атлетик, 1963, № 16).
Я не сочинял тренировку ради репортеров. Была работа. Для посторонних – лишь выхват из всего вала работы. Для зрителя, даже профессионального, оставались скрытыми существо тренировок, смысл их строения.
Существо и форма. Смысл жизни и ее картинки.
Глава 161.
С тренировками я опять запаздывал. Организм был разболтан после потрясений весны и лета. Даже простые тренировки выводили из равновесия. Почти после каждой я чувствовал себя физически нездоровым. Я ждал выправления здоровья, но оно что-то не торопилось даже к своей обычной норме. Крепко качнул меня нервный срыв…
Конец декабря шестьдесят второго и почти три недели января нового года я провел на Кубе.
Она еще жила напряжением Карибского кризиса – недлинные месяцы отделяли от него. Мы приехали вскоре после правительственной делегации во главе с первым заместителем Председателя Совета Министров СССР А. И. Микояном.
Я навестил виллу Хемингуэя. Дом еще не набрал лоск музея – жил жизнью своего хозяина. Открытость вещей, ненарочитость, и даже слуги на местах.
К людям, подобным Хемингуэю, приложимы слова Альберта Эйнштейна: "Моральные качества замечательного человека имеют, вероятно, большее значение для его поколения и для исторического процесса, чем чисто интеллектуальные достижения. Эти последние сами зависят от величия духа, величия, которое обычно остается неизвестным" (Кузнецов Б. Г. Эйнштейн. М., Изд-во АН СССР, 1962. С. 284).
Я вернулся с Кубы опять расклеенным. Потеря режима, отсутствие тренировок, опять нагрузка на нервы (я выступил с лекциями свыше двух десятков раз, а у меня практически любое выступление, даже просто интервью,– на повышенных, если не на предельных, оборотах нервов) – следовало незамедлительно восстанавливать силу. Соперники не ждали, а я уже так давно не только не продвигался вперед, но и не вел правильных тренировок. А что, почему – до этого ведь никому нет дела. Ты должен выдавать силу – или убираться из игры.
Великая гонка не делает исключения. Атлеты находят все новые и новые подступы к силе. Мой результат в Риме потряс воображение людей. Через двадцать четыре месяца его повторил в Будапеште Шемански, и тот "фантастический" результат сошел за будничный. Это – именно великая гонка. Ни один результат не может обезопасить от поражения, если не обновляется в год или два. Значит, в год-два найти новую силу! Найти или навсегда выпасть из великой гонки.
Я чувствовал себя своим в этой гонке. И не только своим, но и ее хозяином. Великий искус быть сильным снова превращал работу над собой в радость.
Этот искус, а с ним и желание оторваться от соперников исказили представления о тренировке. Я двинулся в новые испытания, в новый поиск. Мне следовало привести в полный порядок все системы организма. Я пренебрегал сбоями, больше того – презирал любые сокращения нагрузок как слабодушие и отступничество. До сих пор все уминалось в тренировках – ошибки и травмы. Я всегда выходил из тренировок обновленный и счастливый, даже если был перетренирован, что называется, вдрызг. И всегда – с опытом нового, драгоценностями этого нового.
Глава 162.
На Кубе я познакомился с многими, кто знал Хемингуэя. От капитана шхуны "Пилар" Грегори Фуэнтэ я узнал, что в 1936 году Хемингуэй побил мировой рекорд, поймав у берегов Бимини (Багамские острова) на спиннинг мако, которая весила 354 кг. Мако – родственница белой акулы, прозванной "белой смертью".
Роберто Эррера, исполнявший отдельные поручения Хемингуэя и считающий себя его секретарем, написал на томе из собрания сочинений писателя, привезенном мной из Москвы, слова любви к Папе (так звали Хемингуэя его друзья).
Эррера служил в универмаге. Там, за прилавком, я и нашел его. Я слушал Роберто до рассвета в своем номере гостиницы "Свободная Гавана". На стуле напротив нас стоял портрет Хемингуэя. Я тоже взял его с собой из Москвы – обложка "Лайфа", посвященного памяти писателя. Это очень тронуло и расположило Эрреру. Я услышал много интересного. Как и Ремарка, я мечтал увидеть Хемингуэя. Не называя себя, не смея называть себя, вообще не называясь, просто взглянуть на Мастера. Так же, несколько лет спустя, я стоял у калитки дома Паустовского. Я так и не отворил калитку.
У меня отвращение к излияниям чувств. Это удерживало от схождения с близкими по духу людьми. И все же, как думается теперь, я был не прав. Мастеру нужны добрые слова. Очень нужны. В большом мастерстве, в душевной щедрости Мастер все равно одинок. Слова понимания его труда всегда нужны ему. А какими еще могут быть слова, обращенные от сердца к сердцу?..
На Кубе я был представлен Че Геваре, разговаривал с Фиделем Кастро. Республика оставляла яркий след в памяти, ведь с победы революции минули всего три года.
