Швейцер - Носик Борис Михайлович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

«Они воспитали нас для свободы. Мой отец был моим самым дорогим другом...»

Свое восьмидесятипятилетие Швейцер отмечал в Африке. Московская «Литературная газета» напечатала в этот день письмо Швейцера и отрывок из его норвежских радиовоззваний, вышедших к тому времени в книжке «Мир или атомная война».

Поздравить доктора Швейцера с восьмидесятипятилетием приехал на этот раз и представитель Германской Демократической Республики, в то время заместитель Председателя Государственного совета республики, а ныне Председатель Народной палаты Геральд Геттинг. В тесном кабинете-спальной делегация из ГДР зачитала доктору Швейцеру торжественное послание, вручила ему медаль немецкого Совета мира.

Геттинг, как и другие посетители Ламбарене до него, описывает скромный тесный кабинет с его семейством муравьев, попугаем, антилопами, собаками.

Доктор Швейцер и Геттинг беседовали о проблемах мира, о жизни ГДР, и Геттинг передает такую фразу Швейцера:

«Ваши слова о том, что мое требование уважения к жизни все чаще находит отклик в социалистическом мире, вселили в меня надежду — придет время, когда самое человечное из всех требовании, какие существуют на земле, станет явью в обновленном обществе».

Судя по этой беседе, Швейцер был в курсе всех последних европейских событий. Он сказал Геттингу:

«Если вы увидите господина Рапацкого, министра иностранных дел Польши, передайте ему от меня сердечный привет. Его план создать безатомную зону в сердце Европы для Германии и для всей Европы — лучшее решение вопроса».

Учение Швейцера об уважении к жизни продолжало тем временем свое шествие по Европе и Американскому континенту. В мае 1960 года в Чикаго состоялся шестидневный конгресс «Швейцеровской школы», организованный за счет «Швейцеровского просветительного фонда». Закончился этот конгресс дискуссией, передававшейся по телевидению. Среди участников ее были четыре лауреата Нобелевской премии мира — лорд Бойд-Орр, сэр Норман Эйнджел, отец Доминик Пир и Филипп Ноэль-Бэйкер. Они обсуждали швейцеровский «план мира». Участники этого «Швейцеровского конгресса» обсудили среди прочих и проблему, как лучше представить неискушенной в философии широкой публике идеи Швейцера. Одним из активных участников конгресса был и молодой дантист Фредерик Фрэнк. Позднее участники этой дискуссии отправились в Ламбарене, чтобы обсудить с самим Швейцером возможности популяризации его идей.

Впрочем, независимо от этих усилий идеи Швейцера распространялись в мире и среди людей науки, и среди простых людей, давая путеводную нить одним и надежду другим.

Девятнадцатилетний студент-эльзасец в экзаменационном сочинении так ответил на вопрос экзаменатора о том, где, по его мнению, скрыта надежда для современной западноевропейской культуры:

«Она в маленькой африканской деревушке, и олицетворяет ее восьмидесятилетний старик».

А в Америке вышла книга талантливой писательницы-биолога Рэйчел Карсон «Безмолвная весна». Эта книга, потрясшая Америку и весь мир, рассказывала о трагедии американских полей и лесов, отравленных ядохимикатами, о гибели насекомых, птиц, рыб. В посвящении к этой книге значилось: «Альберту Швейцеру, который сказал: „Человек утратил способность предвидеть и предсказывать. Он кончит тем, что уничтожит землю“.

«Химикаты, разбрызганные на полях, в лесах или садах, — писала Р. Карсон, — оседают в почве, входят в живые организмы, передаются от одного другому цепью отравлений и смерти... Как сказал Альберт Швейцер, „человек вряд ли даже признает дьяволов, сотворенных им“.

Опытный ученый-биолог, Карсон писала о моде на яды, о грубом химическом оружии, которое применяли в США «люди, которые к своим „высшим соображениям“ не примешали капли смиренного уважения к природе». Она писала о полуграмотном, столь распространенном в современной Америке «покорении природы» и «борьбе с природой»:

«Покорение природы» — фраза, порожденная невежеством в неандертальский век биологии и философии, когда считалось, что природа существует для удобства человека. Концепции и практика прикладной энтомологии достались нам по большей части от каменного века науки. Это наше несчастье, и очень опасное, что столь примитивная наука вооружила себя самым современным и страшным оружием и что, обратив его против животных, она обратила его против земли».

Р. Карсон, так же как позднее Ж. Дорст 14, непосредственно ссылалась на путеводную нить швейцеровской теории. Но и те ученые, кто не ссылался на Швейцера (подобно энтомологам, выступавшим в Москве на недавнем Международном конгрессе), неизменно опирались в своем призыве к более уважительному изучению многообразного, единого, взаимосвязанного организма жизни на могучую универсальную швейцеровскую этику уважения к жизни.

Когда-то, перед второй поездкой в Африку, доктор Швейцер написал в эпилоге к своей книжке юношеских воспоминаний, что никто из нас не знает, какое влияние может оказать его собственная жизнь на окружающих: «Это сокрыто от нас и должно остаться сокрытым, но зачастую мы видим частичку этого влияния, так чтобы не утратить совсем надежду».

Швейцеру посчастливилось увидеть многих людей, в чьей жизни его пример сыграл решающую роль. Московский индолог А. Н. Кочетов рассказывал автору этой книги о своем отце, земском враче, который в детстве поражал сына рассказами о благородном эльзасце. В Ленинграде живет журналист, которого ответное письмо ламбаренского доктора обратило на стезю философии, Немец, доктор Теодор Биндер, участвовавший в покушении на Гитлера, бежал в Перу и построил на Амазонке больницу по типу Ламбарене. Англичанин Гордон Сигрейв построил больницу в Бирме. Война разорила ее, и, подобно Швейцеру, упорный Сигрейв построил все заново. Доктор Томас Дули тоже построил больницу в Индокитае. «Я думал при этом о Швейцере», — заявил он.

Случаев прямого влияния личности Швейцера немало. Среди них есть трагические, драматические, комически курьезные и все же трогающие до глубины души.

Англичанка Джоун Клент была уже немолода, когда прочла впервые о больнице доктора Швейцера (старшей ее дочери было в то время двадцать три года). Эту женщину не удовлетворяла жизнь только для себя, и она переехала во Францию, где пыталась помочь бедствующим вьетнамцам. Там она и услышала впервые о Швейцере. Друзья купили ей билет в Дакар и (по ее настоятельной просьбе) велосипед. Джоун Клент решила добраться в Ламбарене на велосипеде. Консул в Дакаре запретил миссис Клент пересекать границу на велосипеде. Добравшись до Берега Слоновой Кости, она двинулась отсюда на своем велосипеде через Гану, Того, Дагомею, Нигерию, Камерун. Это было удивительное путешествие через джунгли, через воюющие племена и деревни.

Измученная, израненная, с забинтованной ногой, добралась эта женщина, одержимая своей идеей, в Ламбарене. Доктору Швейцеру, никогда не слышавшему о ней, ничего не оставалось, как принять ее в штат больницы. Она нашла свое место.

В 1960 году Швейцеру довелось выплатить один из долгов своей юности. Советский Союз отмечал пятидесятилетие со дня смерти Толстого, и Швейцер написал в «Литературную газету»:

«Приблизительно в 1893 году, будучи студентом Страсбургского университета, я впервые познакомился с произведениями Толстого. Это было крупным событием в моей жизни, равно как и в жизни моих товарищей-студентов.

То, что поразило меня прежде всего, была манера письма этого автора. Никогда до тех пор не встречал я такой гениальной простоты повествования... Но то, что в ходе дальнейшего чтения произвело на меня еще большее впечатление, был нравственный и творческий облик самого автора. Он... побуждает задумываться над собственной нашей жизнью и ведет нас к простому и глубокому гуманизму. Чувствуется его стремление раскрыть понятие прекрасного во всем, что касается нас».

Швейцер рассказывал о том, как робость не позволила ему написать Толстому и как он довольствовался выпавшим на его долю счастьем «вспахивать то же поле», что и великий русский, навек сохраняя при этом «благодарность за влияние, которое оказал» на него Толстой.